В час безумия

был  у  тех  сабель,  которыми  бандиты  рубили  безжалостно  родных  ей  людей.  Этими саблями,  с равнодушно-льдистым  блеском,  было  растерзанно  все,  чем  она  жила. Было  убито  её прошлое.  Перечеркнуто  её  будущее  Внезапно от дверей  послышались,  чьи то шаги.  Испуганной  ящерицей  метнулась  Оленька к постели, под хрупкую защиту  простыней и подушек.  Подойдя  к кровати  вошедший  остановился.-  Жива, али задавил он тебя лихоманку? спросил  женский, грудной  голос..- Да  меня  ты не боись. Я то тебе  ни чего плохого не сделаю.  Баба я.   Откинув  край простыни, Оленька  увидела стоящую у кровати молодую еще  женщину  - крестьянку.  – И сколько вас   здесь побывало грустно вздохнула она, с жалостью  глядя  на Оленьку.  – Каженный  раз  все  тащит и тащит.  Ты. Вот что, девонька,-  прошептала  она  быстро, кинув  на  дверь   быстрый настороженный  взгляд.-  Ты, как только ночь в окно так беги от сель. Лопатину, какую ни – то, чтоб наготу  прикрыть, я тебе  дам.  Беги милая.  Не – то замучает он тебя.  Ежели сам не захочет  то своре  своей отдаст, в награду.  А сам  на  крыльце  стоит и любуется  Аспид окаянный..  Жалостливо вздохнув,  крестьянка  перекрестила Оленьку и вышла из избы.  Нет  слова  крестьянки  не напугали  Оленьку.  Все  самое  страшное, что  только могло с ней случиться, уже  случилось.  На смену  страху  пришло ожесточение.   Перед глазами  вновь  возникло, на короткий миг  лицо  насильника.  Холодные, равнодушные  глаза.  Чуть  дрогнувшие в презрительной усмешке  губы.  Да  он презирал её.  Сломленную  униженную, раздавленную. Но он еще придет  к ней  как приходит  хищник к убитой им на кануне жертве. Он обязательно придет.  И тогда…  
.Оленька  вздрогнула  от пронзившей  вдруг  её  мозг, быстрой  как молния, мысли.  -  Да!  он обязательно  придет.-  Она поднесла к глазам руку с зажатой в ней  бритвой.  На  несколько мгновений  сосредоточила свой взгляд  на узкой полоске  стали.  И решение пришло.  Пришло само. И приняв, его она  успокоилась.  Нет. Она не побежит от насильника. Она дождется его Дождется здесь в постели..  И здесь  покарает его. За  смерть своих родных, за смерть всех несчастных кому пришлось  умереть от его рук.  Мысленно она обратилась к  Богу.  Но не опрощении молила она всевышнего.  Она просила у Бога дать  ей силы. Дабы  не дрогнула  рука в решающую минуту и ни что  не смогло бы помешать ей совершить задуманное и поколебать её волю.  Это  была  молитва война,  произнесенная  им перед роковой  битвой.     Его  шаги  она услышала   задолго  до  того   как  он  появился  в  комнате.  Он  пришел  к ней.  Он  не  мог  не прийти.  Его жертва  была сломлена и не заглянуть ей  в глаза,  не  увидеть  животного  страха  перед  его  властью  над ней  не  насладиться  её  стыдливой  красотой и беспомощностью перед его грубой  силой, он просто не мог. Насытить  плоть.  Заглушить  разгорающееся  в груди адское, всепожирающее пламя, а после бросить своей своре и  смотреть,  наслаждаясь  их рычанием  и трепетом  еще  живого  тела.  Сорвав с притихшей  Оленьки простыни,  он несколько  мгновений  наслаждался  её  стыдливым  испугом и  беспомощностью,  а затем   с грубой торопливостью  навалился  на неё.  Оленька не рвалась  из под насильника, не сопротивлялась, не кричала.  Она  покорно  приняла его,  как и подобает жертве, боясь только одного, чтобы он не разглядел в её глазах то к чему  она  уже  приготовилась в тайне.  Стиснув  зубы  она ждала  своей  минуты.  И только услышав  над  своим ухом его  жаркое Загнанное  дыхание,  осторожно  сунула под подушку  руку  и нашарила  бритву. Стальноё  остро отточенное  лезвие  с легким  треском  погрузилось  в напряженную,  налитую  кровью  шею  насильника.  Кровь, горячим  потоком  хлынула  из раны на её  обнаженную  грудь. А   она  все  резала  и  резала  по  вздувшимся  венам  на  шее комиссара  Малютки  не  замечая  ни бьющей  ключом  крови,    ни   страшно  белеющих   в ране  хрящей перерезанной  гортани, ни слыша  хриплых воплей  насильника.   Ошибся  комиссар  Малютка.  Сорвав    с Оленьки  простыни и любуясь  её  красивым телом,  он  не заметил, что не сломленная его  силой   жертва  лежит  перед ним,  а приготовившаяся  к роковому  прыжку пантера.  Сама  судьба  слабыми руками Оленьки  расплатилась  с ним  за  слезы  замученных им женщин, за их  мужей,  застреленных или зарубленных на их глазах.  За  страдания  тех несчастных, кого он,  насытив свою  плоть,  отдавал на потеху  своим обрядникам.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------


             Комиссар  Малютка  умирал.  Еще  дыхание его с хриплым  клекотом вырывалось  из груди.  Но  кровь  уже не хлестала  алыми  струями  из зияющих  га горле ран,  а выбивалась  все  слабеющими  толчками  Его большие, сильные  руки, еще  не давно  терзавшие  Оленькино тело, не подвижно лежали в кровавом озерце и лишь  пальцы еще  шевелились, словно  хотел  комиссар  Малютка поймать ими  ускользающую  из тела  жизнь.   А  Оленька  не  слышала,  как на шум в избу  вбежала  крестьянка.  Не  слышала  её  воплей.  Страшная, нагая,  вся  залитая  кровью  стояла   у стены  и смотрела на  захлебывающего  кровью  Малютку.  И  не  раскаянием  светились её  глаза.  Жарким пламенем  пылал  в них  еще не остывший  азарт   и гордость бойца только  что одержавшего  трудную  победу  над жестоким и сильным  врагом.  Когда  услышавшие  вопли хозяйки бойцы отряда комиссара  Малютки толпой ввалились в избу     они не сразу смогли поверить, что их грозный и сильный  комиссар, сам не  жалевший никого и ни когда  стыл в луже собственной  крови.  На  Оленьку  они в начале  не обратили внимания.  В  их сознании не могло уложиться, что эта  хрупкая, красивая  девушка,  захваченная ими во вчерашнем бою и отданная по единогласному решению комиссару  Малютке в качестве  революционного  трофея,  смогла  так  жестоко покарать его.  – Готов - подтвердил  факт  убийства,  бывший  матрос  с Балтики  Максим  Чепурной,  верный  революционный товарищ  и  советник  комиссара, поднимаясь с колен и вытирая  запачканные  Комисаровой  кровью  руки о штаны. -  Так  что  товарищи,  погиб  наш  верный,  революционный  товарищ  комиссар  Малютка!-  в голосе    Чепурного  Явно  послышались  торжественно  трагические  нотки.  Замолчав  он   медленно  обвел  глазами  все  еще  хранивших  растерянное  молчание  отрядников  и  остановился  на  Оленьке.-  Это  она!-  рыкнул коротко  он  вперив    в её   залитую  кровью  грудь  свой  толстый, как  тележный  шкворень, палец   - Это  она,  своей  бандитской  рукой  убила  нашего  комиссара !   - Она,  не иначе-потдакнул   Малютке стоящий  впереди  высокий  боец  жадно глядя  на Оленьку  из  под  козырька. Старой,  выгоревшей  на  солнце,  фуражки.  – Она   это, факт.  Ишь  как  сиськи то закровавила,сука!-  А  чего  ребяты, можа мы  её того?  Отмоем  от  кровяки то Комисаровой и  по революционному, на всех значит.?- Прошепелявил  молодой,  щуплый  боец, скаля  в похотливой  улыбке  тронутые  гнилью  зубы.  – Глядишь и её  порадовали бы  на последок,  да и сами  потешились. Комиссар то,  ить,   завсегда  дозволял -   А  то и вправду, товарищ  Чепурной, - поддержал  шепелявого  не  молодой  уже, заросший  по самые  уши рыжей,  давно не  видевшей  ножниц бородой  боец.  _  Все  одно  пропадет.  А так  и комиссара  помянем., отомстим  вроде как, и себя потешим. Для того  она и родилась  на свет, баба  то,  Что  бы, значит  мужику  удовольствие  доставлять.
- Нет, не можно то,-  громыхнул в ответ  Чепурной  строго глядя  на  окруживших  его  бойцов.  – Она…!  его  палец вновь  уперся  в грудь  Оленьки,  почти  касаясь  её  - Она  нашего  комиссара  убила! и по этому  приказываю!  В  трибунал её!   И расстрелять!  Мария..-  повернулся  он  к бледной,  с трясущимися  губами  хозяйке  избы  испуганно  выглядывающей   из-за спин  бойцов.  – Мария,  ты эту  стерву  буржуазную  от крови отмой и  день  во  что нибудь, что бы она не  трясла тут  сиськами своими и не смущала  товарищей  революционных, когда  мы  судить её  будем.-    
    Судили    Оленьку  на  следующий  день  после  торжественных  похорон  товарища  комиссара   Малютки, погибшего от руки  коварного  врага    великой  пролетарской  революции.   Весь  отряд,  под  командованием   вновь  выбранного  комиссара  Максима  Чепурного,  собрался  во дворе  избы  в которой, до  гибели,  поживал   безвременно  погибший  комиссар   Малютка.,  а  сейчас,  под  охраной  двух  бойцов  дожидалась  суда  опасная  преступница,  поднявшая  руку  на  святое  святых  великой  пролетарской  революции.   …  - На  жизнь  верного  и неустрашимого  товарища  комиссара….-  Так  сказал  товарищ  Чепурной.  -  Но  могучий,  революционный  порыв народа  сметет  всех  врагов  великой  революции  и  покарает  смертью!-   Весть  о том во дворе  Комисаровой  избы  будут  судить  убивцу, быстро  разнеслась  по  селу.  Мужики и бабы,  собравшись  за ветхим  плетнем, огораживающим двор, с  любопытством и жалостью  смотрели  на стоящую  в  окружении  вооруженных  бойцов,  высокую, молодую  женщину в  белой,  длинной  рубахе и распущенными  поплечам,  темными,  вьющимися  слегка, волосами.  -  Ишь ты,  в саван  уже  одели, шепнула  жалостливо  пожилая  крестьянка,  вытирая  кончиком  платка   замокревшие  вдруг  глаза..  – Та  нет. Не  саван это.  То Мария  Скудельчиха  ей  свою рубаху дала.  Ейную то  комиссар  покойный  порвал  всю.   Снасильничали, не иначе,  изгальники.Трои  ден  назад её  с дороги  беспамятную привезли.  Господ, что с ней были, побили  всех, а её  комиссар, чтоб черти на том свете  им горох молотили,  к себе  взял.  Трофей, слышь  к, революционной объявил.  А  чего там?  Такую  бы  трофею  да в постелю, - сострил кто-то из стоящих  рядом  с бабами мужиков.  – Ишь  как  глазищами  водит.!  Картина  не баба.   Молчи, охальник! -  Дружно  набросились  на попятившегося  от неожиданности  мужика,  бабы.  – Ишь  зенки  то выкатил!  Вот  тебя  бы  так  поелозить! Ты б тут не только  глазами  зыркать начал  а  и еще  кое  чем заводил!  Да  тихо  вы! Раскудахтались! – Шикнули на  распалившихся  было баб  из толпы  мужиков.-  Али не видите?  Новый  комиссар  говорить  будет.-   Председатель  революционного  трибунала, товарищ   комиссар  Максим  Чепурной,  зачитал  приговор.  Оленьку  приговорили  к смертной  казни  через  расстреляние.  «  За  злостное  сопротивление новому,  революционному порядку,  выразившемуся  в покушении  на  жизнь  революционного  комиссара  Малютки   посредством  разрезания  горла   бритвой  бродобрейной марки   немецкой»…  Приведение  смертного  приговора  революционного  трибунала     в  исполнение, поручили  щуплому,  гнилозубому  Ефимке и рыжебородому  Мелентию. Несколько  минут  толпа  крестьян  хранила  гробовое  молчание,  не подвижно  оставаясь  за  забором   Им  еще  не верилось, что эту  молодую,  красивую  женщину,  совсем не похожую  на  убивицу, а скорей  похожую  на  учительницу  обучавшую в прошлом  году  деревенских  ребятишек  грамматике и счету,  скоро  убьют.  Но  вот  над  молчаливой  толпой  зашелестел   вначале  тихий,  но все  усиливающийся,  возмущенный  ропот..-  Сначала  снасильничали,  а после  вбивать?! Али  мы  не знаем,  каким  охальником  был  комиссар.!  Не  было на  деревне  бабы  али молодки  за  чей  подол он бы не цеплялся!   Бабы!  Та  чего ж мы стоим то!?- Прозвенел над толпой  крестьян  звонкий, женский  голос.  -  Они  же  сестру нашу  убивать