засиженному мухами потолочному матовому плафону, прослезилась и жалобно завыла:
– Ё-ё-ё-перный теа-а-ате-ер!! Чё-ё-ё ж мы натвори-и-или-и-та-а-а?!!! Ка-ко-о-ой сра-а-ач устро-о-оили-и!! А Вася-я-ятке ж за-а-автра-а за на-ами прибира-а-аться-я! Стыдоба-а-а!..
– Ты чё эт(?), подруга дней моих суровых.., – добросовестно начесывая подмышку, озадачилась прапорщица Лукерья, – Предъявляешь?! Типа я с Валюхой то-ож в обвиня-я-яе-мы-ых?! Наравне, тык сказать, с тобо-ою-ю – гостеприимною хозя-я-яйкою-ю?!.. Ну-у ты-ы и...
– Ну я и-и-и!! – с демонстративным вызовом прорычала Люська, – Сейч-час ка-ак утюгом ок-конту-у-узю-ю! А п-потом еш-ще бомжам в ар-ренду н-на ночь сдам!
– Прости-и, Люсье-ен! – полосотрясательно бухнувшись на колени, прапорщица облапила голову подруги, засосно обволокла ее нос своими блескучими губищами и яростно засопела.
– Отвянь, – обмякнув телесно, прогундосила Люська, – Отвянь, солдафонка. Чё, в сам деле, к кажному пьяному слову цепляесь-ся?.. Отвя-я-янь(!!!) – говорю тебе, ку-у-урва-а! Дай с мужем ро-одным пообща-а-аться-я!..
Прервав целование подругиного носа и на диво обильно отхаркнув на замусоренный палас, Лукерья рухнула ниц и откатилась колбасенью к старинному радиатору отопления... Гулко кокнув лбом чугун, прапорщица потрусила конечностями, съежилась, замерла и обиженно пробубнила:
– Чё? Нормально – по-бабски – объясниться не способная?.. Чё, обязательно железякою по лбу? Я те чё – манекенша рукопашная?..
– Ты эт.., – подломившись в локтях, вследствии чего долбанувшись мордуленцией в доверху затаренную рыбьими скелетами кошачью миску, застопорила ход мысли и речи Людмила, – Ты эт... Ты.., если чего не так, п-прости уж меня – з-забияку...
И ты-ы-ы – Василий – не с-серчай. Прости-и, благоверный, свою ссучившуюся женушку!
– Бог простит, – нервозно гоняя бегунок шириночной молнии, кротко промолвил Василий и... И-и-и... на сих словесах просеменил в спальню...
– Ты пока укла-а-адыва-айся, – напутствовала Люсенция, – А я потом тебе ка-ка-а-ашки манной принесу. Навари-ила полуведе-ерную кастрю-юлю, а девки – с-су-учки поз-зорные – не едя-ят...
– Говно – твоя каша, – съязвила так и распростертая на полу Лукерья, мало-мальски оклемавшаяся от столкновения головы с системой отопления, – Говно – твоя каша. Твоя каша – говно-о-о...
– З-зато м-мои с-сопли – добро, – проворчала Людмила, потирающая ушибленную о кошачью миску мордуленцию, – Слышь, так классно ж ты мой нос засосала!.. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы... Насморк-то как Фома елдой смел! Спасибо, подруга! С меня причитается!
– Наливай! – потирая взросшую на лбу шишку, откликнулась наконец-то принявшая сидячее положение Лукерья...
Разоблачившись до расцветкой в кирпичную кладку трусов, до изнеможения переутомленный каменщик Огонек радостно нырнул под одеяло и уже готов был смежить веки... Но-о-о!..
Образовалось тело! В сумраке зашторенной спальни и во всю длину васиных мощей бы-ы-ыло-о(!!!) чужеродное параллельное тело!.. И довольно-таки приятное на ощупь... Явно женской была та внезапно объявившаяся плоть! Более того, она неистово трепетала, скоропалительно пробуждая сексуальную реакцию...
Закусив губу чуть ли не до крови, Вася начал терпеть... Капитально выщупать, безусловно, хотелось, но (исходя из предыдущих злоключений) шибко боялось!..
– Здра-а-асьте-е(!) – развязным тоном поприветствовало тело, – А я туточки лежу и лежу-у-у... Скучаю. А не единой живой душонки... А зна-али б вы-ы(?), как частенько хо-о-очется мужика-а-а!.. А он все не идет и не иде-ет... Даж по заявке к Деду Морозу в Новогоднюю ночь не является!.. А тут на-а-а(!!!) мне... сюрприз лотерейный – мужик прямо в койку! Ты кто?
– Вася, – трепеща телесно, промямлил Огонек.
– И м-мой тако-ой же и-и-имене-ем. Тоже Василий, – бесцеремонно шаря в огоньковых труселях, простонала необозримая из-за сумрака соседка по кровати.
– Извин-няюсь, а-а-а в-вы кы-кроватью н-не ош-шибли-ись?! – корчась от вручную спровоцированных оргазмических судорог, простенал Василий.
– Я в гостях! Мне все можно! – заверила чересчур уж темпераментная и бесцеремонная собеседница, – М-м-мне ош-шибки не положен-ны! Й-я во всем права! Люська так пообещала! Ну та десантница, у которой мы с тобою и с десантной прапорщицею Лукерьей Петровною сейчас на уикэнде!.. А дава-а-ай-ка(!!!) – когда гостить-то п-переста-анем – я официально со своим придурком разбегусь, и мы с тобой сбежимся и всерье-е-ез поженимся!.. А давай прямо сейчас я на тебя... натяну-у-усь!.. Чего? Невпихалово?
– Впихалово! – заверил Огонек, – Сама ж ощущаешь. Но-о-о... Неприлично... Даж не познакомившись, приступать к серьезным взаимоотношениям... Трындец!.. А кто ваш муж?
– Прораб, – усердно массируя огоньковские гениталии, томно прошептала любвеобильница, – А я его жена – Валентина – сменная диспетчерша трамвайного парка и побочная вязальшица шерстяного белья... У меня отчего, думаешь, ручищи такие сильные?..
– От-т м-мясных п-пы-продуктов, наверное, – эротически извиваясь, предположил Огонек.
– Ош-шиба-аешься, м-мачо(!) – не прерывая пытки удовольствием, в упор вдула в васильево ухо вакханка, – Ну, конечно, не без мяса... Но-о-о... От круглосуточного вязания шерстяного белья. За счет тренировок такие сильные руки.
– А в-верхнюю одежду не вяжете? – ни с того, ни с сего осведомился изможденный Василий.
– Вяжет! Валь, ну че ты(?), в сам деле, распоясалась эк проститутка в дельфинарии, – проворчала зависшая над спальным ложем Люська, – Айда-а-а – бухне-е-ем...
– Я еще вернусь, – заверила выползающая из-под одеяла совратительница, – Вы, Василий, не старайтесь уснуть, потому что я наверняка-а-а возвращусь. Как Психея к Антилопу!
– Спи, давай, – чмокнув супруга в лобешник, прошептала Люсенция, – Не вернется она – курва невоеннообязанная. Я позабочусь.
– Как фамилия-то этовской невоеннообязанной курвы? – спросил терзаемый телесным трепетом Василий.
– Хочется знать?! В душонку твою чмошную запала?! – изогнув брови в «сердитую галку», взволновалась Люсенция.
– У-у-у нас-с-с тоже прораб есть.., – страстно лобызая тыл люськиной ладони, пробормотал Огонек, – Зайцель Василь Моисеевич. Так вот.., от него ушла жена... очень-преочень любимая. Вчера... ушла. Насовсем смылась. А он ушел в запой и обещался вскоре выброситься с мешком цемента из кабины башенного крана прямо на нас – бригаду «косоруких каменщиков»... А ушла жена не к мужику, а к какой-то лесбиянской бабе!.. Подозреваю, что прорабова женушка, называемая Валентиною, до данного момента обоюдно со мною присутствовала под одеялом, а на да-а-анный(!) момент присутствует вцелом в нашей квартире в качестве хрен знает чего!
Забулды-ы-ыги-и(!!!) ж вы-ы-ы...
– Заткнись(!).., иначе.., – пригрозила Люсенция.
– А й не заткнусь! – взбунтовался Василий.
– А й заткнись! – попыталась настоять на своем Люсенция.
– А й..! – взвинтился Василий, – А й, однако, айдате-ка все вы скопом в свинячую за-адницу-у!!!
– А й беснуйся сколь угодно, – уступила Люсенция, – А я пошла к Лукерье Петровне. Побухать.
– И я с нею пошла побухать, – прорезался из-за косяка голос охальной Валентины, – А муж мой – он!.. Зайцель Василь Моисеевич! Прораб и... И козли-и-ина-а(!!!) офиге-е-енный!.. Не веришь?
– Ве-ерю-ю-ю! – патетически произнес Василий, – Я ж под ним работаю – из кирпичей стену делаю...
– А я ни к какой бабе не уходила. Наврала, – кающеся произнесла беглянка, – Наврала, что к бабе, а сама просто так ушла... Но моему об этом ни словечка! Не проболтайся ему, Вася, иначе худо случится тебе!
– А ты не стращай! – вступилась за благоверного Люсенция, – Напугала, чувырла... А ты, Василек, не пугайся, а спи неразумным младенцем... А хочешь(?), я тебе колыбельную исполню...
– И я подпою, – проворковала эмоционально подостывшая Валентина, – Я могу даже в одну глотку исполнить. И даже особенно моим прорабом любимую: про любовь паучка членистоногого к паучихе – черной вдове...
Но Василий сих слов уже не слышал, потому как спал аки агнец, смертельно в жертву принесенный...
Женщины, накатив по чуть-чуть, занюхали-зажевали и, дружнехонько подперев щеки кулаками, впали в некую лирическую меланхолию...
– Лукерья, – нарушила идиллию Люська, – А как там начальник штаба?
– Который? – сподвигла к уточнению старшая прапорщица.
– Ну тот. Семен Игнатьевич Палач. Подполкан.
– Худой он. Совсем никудышный, – прицеливаясь длиннющим огурцом в свой широченный рот, упадническим тоном произнесла Лукерья, – Сахарный диабет у него какой-то редкой разновидности. Сладкого в крови выше самой верхней концентрации. Списали мужика подчистую по состоянию здоровья.
– А хоро-о-оший был командир, – страдательно произнесла Люська, – Строгий, но справедливый.
– Ага, – подтвердила Лукерья.
– Девки, ну чего вы все о военном да о военном? – встряла Валентина, косящая соловелым взглядом на дожидающуюся раскупорки водочную поллитру, – Давайте о хорошем.
– Цыц! – расколов огурец о валентинов лобешник, вскипела Лукерья, – Не влазь, когда конкретные бабы базарят!..
– И как он теперь? – нарушила воцарившуюся мертвую тишину Люсьен.
– Кто? – окинула ее недоуменным взором Лукерья.
– Да начальник штаба – Палач-то, – последовало стимулирование мыслительной деятельности.
– А-а-а!!! – возликовала Лукерья, – Пала-а-ач-то-о!!.. Совсе-е-ем худо-ой, Васильевна. Бро-о-оди-ит и бро-о-оди-ит. По гарнизонным помойкам в поисках блестящего мусора шарится. Хобби у него таковское.
– У-ух-х ты-ы-ы! – сокрушенно офутлярив головушку ладонями, поразилась Люсьен, – А в свободное-то от этого хоб-би время чем занимается?
– Прикладною химией увлекся, – сквозь тельняшку яростно почесав под бюстгальтером, пояснила старшая прапорщица... Во флягу ссыт круглосуточно... Ссыт и ссыт, ссыт и ссыт...
– А на кой ляд?! – изумилась хлебосольная хозяйка.
– Для экспериментов сырье накапливает.
Он ишь чего удумал-то: мол, коли у меня не моча, а галимый сахарный сироп, нельзя ли на нем брагу заводить?..
– И-и-и-и-и?!!! – нетерпеливо просиренила Люська.
– Нако-опит флягу под завя-язку.., – старательно разливая свежераскупоренную водочную поллитру по стаканам, произнесла Лукерья, – А потом приправит ее пачкою дрожжей и к батарее отопления волокет. Для прогреву. Чтобы, значит, забродило...
– И бро-о-одит?!! – выказала незаурядное любопытство Люсьен.
– А то как?! – чокаясь с собутыльницами, пафосно произнесла Лукерья, – А отчего бы и не бродить(?!), коли все инг-дри-диенты в комплекте и в тепле... Ну давайте до дна. За тех, кто в небе...
Освежив опьянение новым вливанием, товарки усердно призадумались...
– Не-е-е! – с брезгливой миной нарушила мыслительное томление Валентина, – Я б не смогла подполковничью мочу пить.
– А полковничью иль генеральскую смогла бы? – яростно почесав поясницу, с ехидцей произнесла Лукерья.
– А ты-ы-ы(!!!) меня-я-я(!!) не подка-алыва-а-ай! – напряженно возмутилась Валентина, – Я-я-я(!!!), как-никак, то-оже не без Конституции. Полноценная гражданка, как-никак! Я-я-я – до-о-очь гла-авного бух-га-а-алтера-а!!!
– Да не качай права, дочь! Насос не вырос! – загасила эмоциональный всплеск Лукерья, – Тоже мне гражданка проклюнулась... Лучше набери жратвы да глистастика покорми. А то ведь, по моим-то наблюдениям, голоден... как пес шелудивый...
– Я-я-я!!!
