Краски последних дней

шумно и жарко. Сидите тут как мышки. Продуктов возьмите на всякий случай.
Пока говорил, дотянулся-таки кончиками пальцев до колен. Боль была сносной. Это правой рукой. С левой рукой пришлось повозиться. Позвоночник, ранее напоминавший ржавый штырь, стал более гибким.
– От-веть-те еще на о-дин воп-рос, – напоследок попросил он. – В чем фе-но-мен той, пос-лед-ней кни-ги?
Тут заговорила Мария:
– Аллегория и символизм иногда приобретают странные формы!
«Очередной раз мордой в грязь! Это уже становится модным. Спасибо!»
Увидев его кислое выражение лица, женщины деликатно испарились.
Более решительная разминка отогнала дурные мысли. Боль – хороший помощник! Он храбро попытался свести вместе лопатки и получил такой разряд боли, что, вскрикнув, рухнул на постель. Пока собирался с силами для новой попытки, организм решил по-своему: чем мучиться, лучше вздремнуть. И приснился Сергею сон.
Будто бы находится он на бескрайнем лугу под полной луной. Босые ноги приятно холодит ночная роса. Издалека слышится песня. Атмосферный «Coldplay» с композицией «Paradise». Чувствуется предвкушение… Что-то должно случиться! Что-то грядет! Непременно хорошее. Бросив взгляд на небо, он восторженно восклицает:
– Вот! Звездопад! Как великолепно!
Обильный и безмолвный. Торжественный и многообещающий. Сотни, тысячи росчерков на темном полотне. Вселенная пишет свою живую картину. Ух-ты! Можно загадывать желания на все случаи жизни. С запасом. С захлестом. Впрок. И тут… откуда-то приходит понимание, что звезды падают миллионы лет, и потребуется столько же для исполнения всех его желаний. Да и не звезды это, а метеоры! Куски фигни. Так и желания, отправленные к кускам фигни, исполнятся фигово. И желания фиговые, потому что метеоры вместо звезд. И люди такие дерьмовые, потому что падающие метеоры называют звездами...
Музыка стихает. Луг превращается в болото. Мерзко квакают лягушки, пищат комары. Мерзнут ноги. Как зачастую бывает во сне, подобные откровения принимаются за чистую монету. От расстройства Сергей даже всплакивает. А потом вслух ревет и просыпается.
Пощупав мокрые щеки, заполошно глянул на дверной проем. Никто не видел, не слышал его позора? Вроде, нет.
«Вот такие аллегории с символизмами снятся, ёпрст!» – резюмировал он, решив ни у кого не доискиваться толкования сна.
Отдых, впрочем, сделал одно доброе дело. Он наконец-то мог двигаться. В тело вернулась былая сила. Заметив на прикроватной тумбочке стакан с чаем – когда только принесли? – выпил, и смог нормально сказать в пустоту комнаты несколько проклятий в адрес дурацкого сна.
Сергей поискал глазами обувь и обнаружил у кровати чужие растоптанные тапочки.
«Ха-ха-ха! Вьетнамки-то остались в тоннеле! Будет смешно, если через много веков они станут предметом преклонения. Или веры…»
В коттедже послышались голоса. Хильда и Анна!
«Наконец-то!»
Сергей вызвал их, надеясь, что они помогут добраться до дома. Кто знал, что ему станет легче раньше? Потом, поразмыслив, решил не показывать своего выздоровления. Зря, что ли, они пришли? Да и, если честно, хотелось, чтобы его пожалели и позаботились.
Хильда вошла с красными глазами и упрямо сжатым ртом. За ней, бочком, проскользнула Анна. Сергей моментально забыл о планах казаться больным и вскочил на ноги.
– Кто? Что?
– Это правда? – спросила она. – Насчет Александры?
Сергей понял причину ее слез. М-да. Хильда, получается, сама привела в общину предателя и шпиона.
– Правда! – подтвердил он. – Я совершенно случайно…
Хильда его оборвала:
– И мне ничего не сказал?!
– Я сам не был до конца уверен, потому и попросил Сеголетку. Мы ж на ритуал пошли! – принялся оправдываться он.
«А разве я знал? Я все время был либо пьяным, либо похмельным, либо занимался самоедством, либо бегал в туалет всю ночь. Некогда было! Да и Сеголетке задание дал больше для того, чтобы при деле была! Кто ж мог знать?!»
Это решил не озвучивать.
Со взглядом «все мужики – сволочи» Хильда, махнув рукой, прервала его сбивчивые объяснения.
«Ёпрст! Женская логика! Хочешь, как лучше, а получается – как всегда! Хорошо! Разыграем сцену с классическим названием «Мнимый больной»!»
Сергей пошатнулся, застонал и медленно опустился на кровать. Девушки, заполошно причитая, бросились к нему. Сработало! Вскоре, зацелованный и прощенный, повиснув на плечах помощниц, он, ненатурально постанывая и закатывая глаза якобы от невообразимых мук, вышел из комнаты. Дверь напротив была открыта. Повинуясь его желанию, заглянули к Матвеевне.
Та лежала на кровати с восковым лицом. Сложенные на груди руки мелко подрагивали. Дыхание было редким и поверхностным.
«Какая она маленькая!» – расчувствовался Сергей.
И тут наконец-то понял, чем руководствовалась Матвеевна, назначая его Землей и Силой. Ей именно такой и был нужен! Без царя в голове. Грубая сила. Неразмышляющий и не сомневающийся. Топчущий и рвущий все. Как же! Танк! Экскаватор! Бронепоезд без тормозов!
«Сделала ты меня, Матвеевна, ой, сделала!»
Рядом на стульчике сидела притихшая Айгуль. Больше тут делать было нечего. Помочь было нечем. Перегорела старушка. Если сможет, выкарабкается сама, если нет… Сергей отогнал дурные мысли.
«Никаких «нет»! Зря, что ли, старались? Бабуля, вон, какой вояж совершила! Выживет! Чем черт не шутит, глядишь, и Лада чем поможет…»
По дороге к особняку он спросил:
– Айгуль в курсе про Александру?
– Нет, она с Матвеевной, считай, весь день, – ответила Анна.
– Может, это и к лучшему, – пробормотал Сергей и уменьшил давление на плечи девушек.
«Бедная девочка, – подумал об Айгуль, – при всех и ни при ком конкретно. Клонится ко всем как былинка в надежде на тепло и любовь. А к Матвеевне, вон, как прикипела!»
Они дошли до особняка. Калитку Яшка починил. Из сарая с сеном выкатился Гарри и поманил его.
«Оптимистичное начало!» – подумал Сергей, уже самостоятельно шагая по двору.
– Я сейчас, – крикнул он. – Только подкреплюсь немного!
«Александра никуда не денется, а к допросу с пристрастием или без нужно основательно подготовиться. И, желательно, без особ женского пола».
Куда бы их заслать?
***
Давно осталась за спиной община, а Алина все шла и шла, бездумно колышась в пустоте. Мозг не воспринимал внешних сигналов, а тело не реагировало на внутренние. Вакуум. Ноги механически двигались, глаза смотрели вперед, но не видели ничего, кроме направления.
Городок приблизился, наступил и принял в объятия узких улочек. Проходя мимо темной по сравнению с залитой утренним солнцем улицы ниши, она, словно споткнувшись, остановилась. Потерла висок, потом коросту и неуверенно позвала:
– Лизун?
Стайка воробьев, копошившаяся в пыли, резко вспорхнула, напугав и чуточку прояснив сознание.
– Лизун?! – крикнула истерично.
Безответно.
«Ну, вот, еще одна сволочь сбежала… Или, может, это не та ниша?»
Постояла, послюнила палец и провела по засохшему потеку крови на ноге. Теперь она поняла, куда шла. Ей нужно немедленно привести себя в порядок. Нельзя подавать ребенку плохой пример!
Остановившись у знакомой водяной колонки, пошарила глазами по сторонам в поисках подходящей емкости. Не нашла, вздохнула и назидательно сказала:
– Возьмем у соседей. Только ты, – обратилась она к животу, – всегда спрашивай разрешения, когда берешь чужие вещи. Договорились?
Люди из ближайшего дома оказались доверчивыми растяпами. Оставлять дверь нараспашку по нынешним временам – верх глупости! Алина прочитала очередную лекцию, адресованную новому поколению.
Ничего толкового, впрочем, не нашлось. Кусок мыла, разве что. Собираясь выходить, случайно бросила взгляд на стену в коридоре и счастливо рассмеялась. На гвозде висела мятая драная корытина. То, что нужно! Выволочив ее к колонке, с легкостью накачала внутрь воды и разделась догола.
– А нечистым трубочистам – стыд и срам! – продекламировала, решительно опускаясь в ледяную воду.
Корыто посреди улицы перед слепыми бельмами окон и плещущаяся, повизгивающая от восторга Алина.
…Группа беженцев, состоящая из трех увешанных оружием мужчин и трех женщин с альпинистскими рюкзаками, свернув на эту улицу, застыли, перешептываясь, и поспешно ретировались на другую. Не ранее, как полчаса назад на окраине им повстречался дико заросший мужик. Размахивая руками и гримасничая, он просительно заканючил:
– Скажите добрые люди, мне, Мытарю, имя этого города!
А когда услышал найденное на карте название, схватился за голову, заплакал и скрылся в ближайшей подворотне, крикнув напоследок:
– Не тот! Снова не тот!
И вот теперь сумасшедшая истощенная девица устроила тут малопривлекательное публичное омовение… Каких только странностей не преподносит нынешнее время!..
Не подозревая о мыслях. которые ненароком вызвала у путников, Алина тщательно намыла плечи, шею, руки и грудь. Затем, ладошками набирая воду из корыта, она принялась смывать грязную пену, до красноты растираясь и хохоча от пронизывающего, но дающего такую первобытную радость холода.
Из влагалища вымывались багровые сгустки.
– Порез несерьезный, – строго проговорила она, – вон, уже кровь свернулась.
Воду менять пришлось трижды. Наконец она смогла рассмотреть в корытине свое отражение.
– И голову помою, – решила.
Полотенце прихватить она не удосужилась, поэтому снова пошлепала босиком к добрым соседям. На этот раз миновать зеркала ей не удалось. Рассмотрев себя так и этак, безразлично пожала плечами и философски заметила:
– Сыну я понравлюсь любая! Правда, малыш?
Выйдя на улицу, аккуратно вылила грязную воду на асфальт и вернула корыто на место. Полотенце, прикрывавшее вымытую голову, решила вернуть позже. Белье и платье тоже нуждались в стирке. Поразмыслив, махнула рукой и, как есть, в самом натуральном состоянии с тюрбаном на голове пошла к последнему месту обитания.
– Сейчас мы отдохнем, – вновь обратилась к низу живота, – а потом пойдем искать папку. Пойдем, малыш? Все ему расскажем, посмотрим в его бесстыжие глаза, пожурим мерзавца, пристрелим его, попутно замочим еще клоуна одного. И обязательно, для верности, отрежем ему голову. И сожжем. Кстати, когда подрастешь, знай, в цирк мы ходить никогда не будем! Все клоуны – плохие! Поверь мне. А потом… потом, – повторила она со вкусом смакуя, – мы навестим одну очень интересную бабушку. Она тебе понравится, малыш! Бабуля обязательно подскажет нам выход.
Хихикнув, продолжила:
– Кстати, а почему мы еще не придумали тебе имя? Сейчас мамуля поспит, а потом будем подбирать тебе имя. Что ж это я так позабыла?.. Все дела, дела…
Позевывая и растирая гусиную кожу на плечах, Алина прибавила шагу.
***
Сергей смаковал блюда, приготовленные Трынделкой, оттягивая неизбежный допрос. Сначала похлебал, вытирая пот, огненно-красного борща: «Молодец! Не пожалела красного перца!», затем подержал во рту нежное куриное мясо, сдобренное сметанным соусом, и не заметил, как смолотил половину курицы, после чего отдал должное белому хлебу. А на десерт, уже не удивляясь собственной жадности, съел три гигантских куска пирога с малиной. Решительно отказавшись от молока, запил все это двумя кружками чаю… И не смог встать из-за стола. Охнув, рухнул обратно.
Под смех Трынделки в кухню зашла Анна с кипой яркой материи.
– Чего шьешь? –