Вперёд, в прошлое

махнул рукой, - насчет неожиданности… Я ведь присматривал через наших за тобой. Улизнула, значит. Еще я помню про твои ключи от квартиры. Но пройти мимо меня здесь, при открытой двери, без шума? Да и мама бы не отпустила бы тебя одну, почему она не вернулась с тобой? И еще дверь открыта на балкон…
Мы оглянулись, да из нас шпионов не вышло бы, дверь была слегка прикрыта.
- Нам стало душно, а на улице такая погода!
Александр Семенович вышел на балкон, не найдя ничего подозрительного, вернулся. Оксана уже разбавляла чай по-московски, используя кипяток и уже заваренный чай.
- Не надо, это пьет мама. Давай дочка зеленый! Возьми в подвесном ящике! А ты Володя, расскажи, что за чудеса происходят в Ашхабаде? С кем ты там связался? И каким рейсом прилетели?
- Билеты тебе показать? – обиженно сказала Оксана.
- Не надо. Все равно все узнаю.  Итак, кто первый начнет мне докладывать?
- Я, - сказала Оксана, - я буду объяснять!
- Но я же ничего толком не спросил!
- Конечно, осталась только яркая настольная лампа в лицо!
Оксана уже подала чай.
- Можно пока оставить все вопросы на потом? – спросила она, и взяла меня за руку. – Мы любим друг друга и хотим жить вместе. Мы прилетели за благословением…
- Ты, кажется, журналюга и женат? – с упором на последние   слова спросил папочка Оксаны.
Я   кивнул в знак согласия:
- Три года не женат.
- Хорошо, у нас четыре комнаты, работу найдем обоим. Это я обещаю, - вдруг разулыбался полковник. - У вас все серьезно?
- Ну, конечно, папка!
Оксана снова бросилась к отцу на шею. Тот прижал ее к себе. Потом отстранил, глядя в глаза:
- Это ты из-за него никого не признавала?
- Из-за него.
Напряжение спало и мы стали разговаривать нормально, если можно так называть череду реплик и ответов, когда отцу и дочери хотелось сразу сказать о самом главном. Через минут пятнадцать послышался короткий звонок в дверь.
Оксана побежала в прихожую. Послышались радостные восклицания. Смех Оксаны, причитания Ольги Сергеевны. Я ее помню, она постоянно приходила на родительские собрания. Это было для нее праздником, потому что дочку всегда хвалили за учебу, активность и прилежание.
- Ну а ты, друг любезный, говори, где у вас ковер-самолет? – спросил меня отец Оксаны. Стало ясно, что он подозревает нечто необыкновенное, что доставило нас в Москву, оставив все службы поиска с носом.
- Это вы про Шпротку? Она у балкона, только невидимая.
- Шпротку? Вы   дали изделию кодовое имя?
- Ага.
- Это ага можешь говорить аксакалу, а я еще боец. Что там у тебя за штука?
- Машина времени… из очень далекого будущего.
Мы замолчали. Мать и дочь шли к нам, поддерживая друг друга за талии. Ольга Сергеевна выглядела очень молодо, и Оксана смотрелась рядом как младшая сестра.
- Вот он, сердцеед! – почти сердито вместо приветствия сказала мне мать Оксаны, но   улыбнулась. – Как же я исстрадалась за тебя, Ксаночка! Кто бы знал! – И снова ко мне. - Как она тебя любит, бестолочь ты такая! Ну ладно, иди сюда, я обниму тебя!
Родители Оксаны были рады нашему приезду. Они по среднеазиатскому были широки на ногу при приеме гостей, а здесь тот случай, о котором всегда  мечтают родители.
Около часа мы сидели в просторном зале за большим круглым столом. Есть и пить уже не хотелось. Мы рассказали о нашем классе, Оксана – о работе в Ташкенте, я о своей газете. Ольга Сергеевна и Оксана стали о чем-то тихо говорить, тогда Александр Семенович предложил мне покурить.
После хорошего армянского коньяка это было как раз тем делом, о чем мечтает мужчина. Александр Семенович зашел в свой кабинет и вернулся с кубинскими сигарами.
- Попробуем? Мне ребята привезли с Острова Свободы. Правда, осталось всего две штуки.
- Я не прочь. Но может одну на двоих?
- Ишь, ты, пожалел, - хмыкнул отец Оксаны. Глупости, травись своей! Пошли на балкон!
Сигары были хорошими, легко раскурились, и от них пошел сладковатый дым.
- Фидель не продает их американцам. А у нас их можно купить только в «Березке».
- Зато тростникового сахара завались, - попытался я поддержать тему товарооборота.
- Ты мне зубы не заговаривай, - Александр Семенович похлопал ладонью по невидимому модулю, - на этой штуке вы улизнули от сыщиков в Ашхабаде?
Будущий тесть ловко нашел дверцу, раздвинул ее и с упоением стал разглядывать салон.
- Сила! Она из будущего? Да, конечно. Ну что, полезем?
- Мы с Оксаной договорились…
- Ладно, джентльмен, зови ее!
Я пошел за девушкой.
Когда мы вернулись, папы не оказалось на балконе. Я протянул руки к модулю. По всему периметру балкона оббегал. Ни генерала, ни модуля.
Вот номер выбросил кэгэбист, он же  может  без обучения и практики затеряться в анналах времени и, считай, что Оксана уже без отца, а Ольга Сергеевна одинока до конца своей жизни.
Я с жалостью посмотрел на Оксану и Ольгу Сергеевну.
Женщины сначала не поняли моего взгляда. И лишь через мгновение Оксана схватилась за голову:
- Господи, неужели он сел в машину?
- Кто? В какую машину? Что произошло? – выпалила сразу три вопроса Ольга Сергеевна и добавила четвертый. – А где Саша?
- Александр Семенович исчез во времени, - только успел сказать я, как неожиданно почувствовал легкое дуновение ветра.
Я снова протянул руку и нащупал модуль.
Перед ошарашенной Ольгой Сергеевной из воздуха у верхнего стропила балкона сначала появилась нога, затем торс и, наконец, весь Александр Семенович собственной персоной выпрыгнул на пол. Он держал в руках три коробки сигар:
- Вот, выменял в Гаване на свои часы, - гордо сказал Александр Семенович. – А что? Часы хорошие, надежные, завода «Слава»!
Через минут пять, снова за столом в зале, Александр Семенович признался, что побывал на Кубе 1876 года. И еще мы узнали, что   не удержался и заскочил в Вашингтон, поговорить в сенате. Там родитель Оксаны в подтверждении своей миссии выдал не очень длинную, но эмоциональную речь об истинных ценностях демократии. А после заскочил в современные штаты, чтобы узнать эффект. В руках полковника оказались две газеты.

Глава 7. Шум  в сенате

"New York Times", 1876 год.
"Аляска слишком дорого обошлась Америке"
Вчера на заседании сената Соединенных штатов Америки во время дискуссий по бюджету страны слово взял некий русский эмигрант, который с иностранным акцентом произнес речь о ценностях демократии. Сначала он сказал о том, что процветание нашей страны не коснулось среднего класса, не говоря об промышленных рабочих и бедняков. Одновременно, с замораживанием доходов среднего класса, росло социальное неравенство. С 1873 года рост годового дохода 1% самых богатых составил 3.4 %, а для наиболее богатых 0.1 % это было 5.2 %. Но для остальных 90 % эта цифра составила 0.3 % в год, начиная с 1873 г. Вот такая «американская мечта». Наш корреспондент заметил, что неизвестный оратор дважды оговорился, называя 1973 год за точку отсчета его монетарных рассуждений.
Далее, под свист и улюлюканье сенаторов русский, так определили его выговор известные лингвисты, одетый в пижаму, сказал, что не понимает, почему американцы неправильно используют слово «демократия» и предложил установить в Америке плутократические ценности, ведь все равно, по его мнению, власть в штатах принадлежит богатому классу, который, не имея формальных преимуществ, гарантированных законом, фактически пользуются преобладающим влиянием на выборы и вообще на ход государственной жизни. А честнее было бы назвать строй денежной олигархией. Член парламентской комиссии Рузвельт Бзежински под всеобщий хохот предложил потребовать у России вернуть выкуп за Аляску, ведь со времени сделки прошло лишь 11 лет».

"New York Times", 2006 год
«Странный раритет
На аукционе в Майами был выставлен лот с очень старыми механическими часами. Их приобрел за 250 тысяч известный коллекционер Джимми Бзежински. В интервью нашему корреспонденту Джимми признался, что еще не видел на свете более удивительного изобретения рук человеческих. Часы находятся в прекрасном рабочем состоянии, они ходят и показывают время по часовому поясу Москвы. Лот был выставлен эмигрантом с Кубы, бывшим хозяином известной кубинской табачной фабрики Педро Кастилио. Его дед Рафаэль Костилио приобрел их благодаря сделке с некоим русским, путешествующим инкогнито, за три коробки гаванских сигар. На задней стороне часов сохранилась гравировка с названием известного в советское время часового завода «Слава».
- Русские странный народ, - признался Бзежински. – 130 лет назад они изготавливают эти часы и придумывают им фирму, которая появится не ранее чем через полвека. Когда я держу этот часовой механизм, то меня не покидает ощущение, что ему не так уж и много лет. Я думаю нашим компаниям, производящим подобную продукцию, следует поучиться у русских».


Часть четвертая

Глава 1. Тесть и Дзержинский

В детской послышался рев Левки. Это наш с Оксаной сын. Я встал и побрел, спотыкаясь со сна. По ходу посмотрел на часы. Было пол пятого. Это самое непробудное время Оксаны.
Левка, увидев меня, скорчил требовательную рожицу и похлопал себя по бокам:
- Тя-тя.
Это означало, что все мокро и требуется замена постели. Весь в меня.
- Кашу будешь?
Левка произнес:
- Утя.
Это означало, что он не прочь перекусить.
Я сменил ему постель, надел на него сухую пижамку и понес сына на кухню.
Здесь у него коронное место на высоком стульчике.
- Посиди, помолчи, сейчас подогрею.
Левка ничего не сказал, а начал агукать, показывая на картину с нарциссами.
В холодильнике еды для Левки не оказалось. Я вскипятил молоко, стал сыпать манку, бурно мешая, чтобы не было комков. Это занятие отвлекло сына от картины. Я подумал, что в его понимании я очень странный тип – большой, с копной волос на голове и очень неповоротливый.
Потом начал студить. Процесс мною освоенный и доведенный до совершенства с помощью проточной воды в раковине. Минуты полторы хватило, что бы привести кашу в продукт оптимального употребления.
Левка высосал кашу через соску из бутылки и тотчас же описался. Я снова снял с него все и голым отнес в детскую. Погугукав, он уснул. Когда я на цыпочках выходил от него, то столкнулся нос к носу с отцом Оксаны. Он был форме большевистского комиссара: кожаная куртка, портупея, хромовые сапоги и пышное галифе.
От него несло простым табаком, оружейным маслом и еще чем-то, что не поддавалось моментальному распознаванию.
- Вы откуда Александр Семенович?
- С Феликсом мы тут немного погутарили…
Сказал так, словно побывал в стане казаков.
- Как, вы опять брали машину? Мы же договаривались…
- Виноват, не спалось. Уж больно хотелось посоветоваться со старшими товарищами, что мы тут строим, как и кому? И ради чего брали Зимний…
- Вы все выложили Дзержинскому?
- Ну не все, так намеками, мол, как бы он отреагировал, если бы Сталин стал генсеком, а затем расстрелял, сгноил и разогнал по зарубежью несколько миллионов людей. А потом была война. А после один из посредственных политкомиссаров стал генсеком.
- И что сказал Феликс Эдмундович?
- Он заснул, улыбаясь, словно я ему сказку на ночь рассказал. И   посоветовал поспать тоже. Правда, уже во сне, он сказал: «Надо убрать Сталина из ЦК. Ильичу скажу…»
- А кем вы представились?
- Питерским коммунистом императорского завода фарфора…
- А если бы вам не поверили, а расстреляли?
- Я хорошо сыграл свою роль.
-