Вперёд, в прошлое

отца прямо перед самим ранением!

Гав-гав-гав!

И здесь до меня дошло, что я настолько сильно снизился над двориком, что почти коснулся собачьей будки, и огромный пес алабай с короткими ушами и обрубленным хвостом просто выходит из себя, рвясь на цепи. Я резко сдвинулся ближе к двери веранды.


Глава 3. Дочь Майки

На крыльцо дома вышла туркменка.
- Отур, кучук!  (Успокойся, собака) – крикнула она и посмотрела на ворота.
Она была в красивом облегающем ее стройное тело легком платье, а на плечах по ходу наброшен газовый платок. Была как две капли, похожей на Майку из двадцать седьмой квартиры.
Женщина еще раз огляделась и повернулась к двери веранды, с которой начинался вход в дом. Во всех своих движениях она повторяла Майку! Она или не она? Конечно не она. А вдруг машина напортачила?
Я приоткрыл модуль сдвижной по окружности дверцей, выглянул и крикнул:
- Майя!
Женщина оглянулась, всплеснула руками, и с криком «Шайтан! (Дьявол)» свалилась на крыльцо, закрыв голову руками.
Алабай прекратил лаять и застыл на месте.  
- Правильно, замри, –   сказал я, и, заметив, что собака на короткой цепи мне не угрожает, поставил модуль на землю.
Женщина была без чувств.
Я взял ее на руки и поднял её на веранду. Здесь стоял топчан, застеленный кошмой. Все как у городских туркмен.
Как только я аккуратно положил ношу на топчан, женщина ткрыла глаза и спросила на чистейшем русском языке:
- Кто вы?
- Я?
- Вы, появившийся из воздуха и назвавший имя моей мамы?
- Мамы?
- Да, мою маму звали Майей. Так кто же вы?
- Я человек. Зовут меня Владимир. Я из прошлого. Но почему маму звали? Она здесь?
- Она умерла.
- Так вы ее дочь?
- Да, я Джанет. Мама рассказывала, что ходила в школу вместе с Владимиром, который однажды бесследно исчез. Так вы вернулись… как дух?
Но я не слышал ее вопроса:
- Исчез?
- Да, но вы выглядите таким молодым. Что с вами произошло?
- Я уже говорил, что прибыл…
В это время раздался шум подъезжавшей машины.
- Уходите, это мой муж! Будет плохо, если вас застанут здесь со мной одной в этом доме!
- Да, я понимаю. Я ухожу! Но мне важно знать, что произошло здесь? Мы можем поговорить в другом месте?
- Я смогу выйти после ухода мужа, и мы можем встретиться в сквере перед… бывшим русским театром Пушкина. Это недалеко отсюда.
- Уж я то знаю. Хорошо,  улетаю!
Я   вышел и  сел в модуль, а в этот момент мужчина, открыв ворота, возвращался в мерседес, чтобы подъехать к дому. Меня он так и не увидел, хотя алабай ожил и усердно сообщал ему о моем посещении надрывным лаем.

За час ожидания в сквере на меня напало малодушие. Я захотел мгновенно убраться отсюда. Я думал, что могу выбрать другое время или времена, чтобы без потрясений проследить за изменениями в стране, в родном городе.
Но, назначив свидание, не мог оказаться в глазах женщины, пусть даже совсем неизвестной мне, болтуном. Поэтому терпеливо ждал, изучая строение модуля. Первое, что я открыл, это то, что я мог встать, шагать в нем в любую сторону, словно по длинному коридору. Здесь было свое бесконечное пространство. Стенки модуля каким-то образом подчинялись моим мыслям и желаниям. Еще было много полезных устройств, назначение которых можно было узнать только экспериментальным способом.
Модуль завис над кустом роз. В скверике   было не многолюдно, но кто-нибудь обязательно проходил мимо. В основном престарелые люди и мужчины. Встречались и туркмены, и русские. Но очень старые русские.
Прохожие были заняты своими делами, никакого праздного времяпрепровождения! На углу высилось полукруглое здание с высокими ступенями. Что-то вроде какого-то управления или банка. Напротив, перед бывшим универмагом, стояло высотное здание, всем своим видом показывая, что это гостиница. Широкий подъезд для машин, стекло, вывеска латинскими буквами сообщала, что это, действительно отель. А самого театра не было. Здание, построенное в пятидесятых годах по оригинальному проекту одного из ленинградских архитекторов, было отдано под банальное восточное кафе. Исчезла доска объявлений о спектаклях.
Убрали еще много чего! Да, мир перевернулся и в сторону какой-то регрессии на западный манер.
Почему развалился СССР? Может тому виной громкое, самодовольное вранье глупых партийных чиновников? Мы с верными друзьями на кухне нередко говорили о кризисе власти Брежнева. Говорили вполголоса, и нас устраивала половинчатая мысль о том, что так вечно продолжаться не может! Наконец появилась Джанет в длинном платье, закрывающем всю ее фигуру, то во мне вспыхнула какая-то надежда. На что? Не знаю!
Может быть, я ожидал от нее такого рассказа об этом мире, который объяснит все без особых потрясений? Если Джанет так внешне повторила свою мать Майю, то, может, все остальное в их жизни прошло без потрясений? Именно эта надежда на разрешение конфуза и удерживала меня здесь.
Джанет  как-то почувствовала мое присутствие. И остановилась почти рядом с модулем и стала осматриваться.
- Спасибо, что вы пришли, - сказал я, слегка приоткрыв дверцу модуля.
Джанет испуганно отшатнулась.
- Я мог бы и  не   появляться, чтобы не причинять вам неудобств, - почему-то вырвалось у меня. - Наверное, я думал о себе.
- Нет, вы расскажите, о том, что происходит? – Джанет держалась молодцом и чувствовался майкин характер. - Ведь вам должно быть уже под шестьдесят лет, но вы не постарели? Как такое возможно и откуда вы прибыли?
- Джанет, - сказал я, стараясь вложить в свой голос как можно больше убедительности, - скажу одно: я в машине времени.
Джанет с ужасом рассматривала небольшую вертикальную полоску, в которой виделась часть моего лица, точнее только рот. И он говорил…
- Это правда, не фокус, а машина времени? Такая, о которой пишут фантасты?
Прошла какая-то пожилая туркменка. Я быстро прикрыл створку. Она подозрительно посмотрела на Джанет, говорившую вслух. Когда женщина чуть прошла, я снова открыл модуль. А прохожая издали стала что-то с чувством говорить, размахивая руками и сумкой в одной из них.
- О чем она говорит? – спросил я.
- Вы не знаете туркменского?
- С таким ее произношением? Нет! У нас были хорошие учителя туркменского языка.
- Она ругает меня за то, что я появилась на улице одна. Что у меня открыто лицо. Она подозревает, что я замужняя женщина.
- Вам, Джанет, грозит опасность?
- Да, если позовет кого-нибудь из полиции. Нельзя восточным женщинам ходить одной по городу…
- У вас здесь деспотическое ханство Востока? Не может быть, так не поступают с просвещённым народом!
- Ах, не шутите, я лучше уйду!
- Подождите! Ничего не бойтесь! Я спускаю модуль, открываю дверцу, и вы быстро входите! Места здесь хватит!
Что я и сделал, повернув модуль «спиной» к пожилой туркменке. И Джанет, войдя в машину, как бы исчезла на глазах той. Я быстро приподнял машину на два метра.
Прохожая обезумела от страха и бросилась к идущему навстречу   полицейскому, указывая на место, где только что была Джанет.
- Ек! Вах-вах! Шайтан! (Нет. Вах-вах. Дьявол).
Женщина, схватила сопротивляющегося полицейского за руку и потащила его к нам под модуль. Мужчина вырвал свою руку и повернулся прочь, а фанатичка строгости нравов подняла голову и увидела мое ухмыляющееся лицо. От страха она   упала на асфальт, запричитав:
- Шайтан, шайтан, шайтан!
Полицейский подскочил к ней.  Джанет не выдержала и засмеялась в узкую щель, через которую мы наблюдали за происходящим.
Здесь и полицейский побледнел, услышав нежный смех!
- Ты что, старая, - вдруг заговорил он по-русски, - животом смеешься? Сама ты шайтан!
Дальше он выругался на чисто русском и ушел.
Джанет так смеялась, что невольно заставила вторить ей. Женщина под нами совсем обезумела от сочетания двух голосов. Вдруг она узрела пятно, оставленное голубем на модуле. Это выглядело ужасно: висящий в воздухе птичий помет, который смеялся на все голоса!

Глава 4. Что сделал Горбачёв


Мы сидели в модуле в двух креслах и рассматривая друг друга.  
- Что произошло с Вашей мамой, - спросил я, - и откуда появились зеленые флаги над городом. Где кумач СССР?
- Мама умерла сразу после того, как Туркмения отделилась от СССР…
- Отделилась? Да все руководство республики сразу же пряталось под стол, как только начинали чихать в Москве!
- Я не люблю политику, не знаю, кто, когда чихал. Но это все сделал Горбачев…
- ?
Майя начала рассказывать мне о Горбачеве,   отозвавшись о нем, как о предателе.
- Все началось после смерти Брежнева. Это так мама рассказывала.
- А когда он умер?
- В 83, нет, в 82 году. Не знаю точно, это был такой полный мужчина с густыми бровями. Когда в Москве начались какие-то брожения, я была подростком. Мама умерла в 91 году от рака груди. А через два года тетка отдала меня замуж за Мурата. Сначала он был инструктором ЦК, а чуть позже министром социальных преобразований. Сейчас он тоже министр, но экономики. Может оно по-другому называется, но я не вникаю в дела мужа…
Майя долго мне рассказывала о новой жизни в Туркмении. Часто останавливалась. Вздыхала и с какой-то надеждой смотрела на меня.
Я был раздавлен всеми ее новостями. Она родилась позавчера… Это если говорить о времени, когда я сел в модуль - 25 июля. Да, я видел Майю в положении.
А еще вечером, накануне похода в гараж, услышал от матери, что Майя родила. Я  собирался поздравить её.
- А дом? Когда его снесли?
- Это все мой министр. Он получил разрешение от властей города о сносе дома еще в 1995 году. Но это произошло двумя годами позже. Людей разбросали, куда только было возможно и невозможно! В основном выселили в пригороды: Безмеин и Аннау, в старые блочные дома, бараки. Никакой компенсации! Никакой жалости! А мы жили у отца мужа, а он начал строить дом именно на этом месте… Не могу больше жить здесь! Что мне делать дальше?
Джанет вдруг зажала себе рот, словно не захотела выпустить все свое отчаяние! И посмотрела на часы:
- Мне надо возвращаться! Я готовлю и убираю в доме все сама.
- Подожди, ты не рассказала, что случилось с моей мамой.
- Она не долго прожила, после того, как вы исчезли… Я была совсем маленькой. Много лет спустя о вас мне рассказывала моя мама.
Я поник головой. Потом долго смотрел на город, никак не желая поверить, что оставил мать одну со своим горем. Нет, когда вернусь, я обязательно избавлюсь от этой машины! Зачем она мне! Я буду жить нормальной жизнью, как все!
Мне стало жалко не только маму, но и всех обитателей нашего дома, которых новая власть не пощадила.
- Послушай, Джанет, - я взял ее руку в свою, и она вздрогнула, почему-то оглянувшись, - я могу отправить тебя к твоей маме, когда она была жива. Это в моих силах.
- Разве ты Бог? – Она очень естественно перешла на «ты», вероятно принимая меня все-таки за своего сверстника с небольшим перевесом в годах. - Это же машина! Кто изменит во мне меня саму? Кто исправит всю боль, что я испытала за эту жизнь? Или у тебя есть для этого средство?
Я опустил голову. Ну, какой я Бог? Я просто воспользовался чужой машиной, чтобы «проветриться» перед работой. Надо возвращаться и сделать все, чтобы мама еще долго жила! Пора вперед, в прошлое!  Но на прощанье мне хотелось как-то утешить несчастную дочь Майи:
- Но я могу вернуть тебя чуть раньше, до того, как прилетел сюда. Это запросто…
- Запросто?
Джанет склонила голову. Ну, чистая Майка! Она казалось, соскучилась по этому