Чёрные ангелы (быль № 1)

всего тому, что кто-то что-то знает больше его самого. На этот раз я заставил его пошевелить мозгами. – Ладно, говори, что знаешь, и убирайся. Мне такие помощники не нужны.
– Так не пойдет… – заявил я.
– Хорошо… – И я удивился, как он быстро сдался. Мне даже показалось, что в этом крылся какой-то подвох. – На прошлой неделе в правительстве решался вопрос о вторжении.
– Боже мой! – воскликнул я. – И это твоя тайна? Да об этом твердят на каждом углу.
– Твердят, да не на каждом, – возразил он. – Официальное решение говорит о том, что начат реализовываться некий план.
– Что за план? – удивился я.
– А вот об этом я тебе ничего не скажу.
– Почему? – спросил я слишком нетерпеливо.
– Потому что зарабатываю деньги, а не треплюсь на каждом углу.
– Хорошо, – согласился я, – если я тебе намекну кое о чем, а тебя это заинтересует, ты мне намекнешь о подробностях.
– Валяй… – согласился он не без ехидства.
– Я знаю, как проникнуть к инопланетянам…
У меня был еще один аргумент – разговор с Мироном Павличко. Но я не собирался открывать Луке все карты. Все равно он не оценит. В лучшем случае украдет информацию, чтобы присвоить себе. Правда, он был настолько виртуозен, что черпал ее буквально из воздуха. Недаром он был замглавного.
Он потерял дар речи. Пауза, которую он выдал мне, стоила любых похвал. Но гордость не позволяла ему спросить у меня о подробностях.
– Браво! – он захлопал в ладоши. – Ты меня удивил, если не врешь.
– Ага… – иронически произнес я. – Когда в дело идут такие аргументы…
– Ладно, ладно… – перебил он меня, – верю, что раскопал. Но ведь ты не воспользуешься этим один, правильно?!
– Почему это? – удивился я, приподнимаясь.
Его крестьянская хитрость мне надоел, я уже пожалел о самом разговоре, я забыл, что с Лукой надо было держать ухо востро.
– Потому что здесь нужно чутье, – сказал он, намекая на полное отсутствие его у меня.
Лояльность Луке – дешевый товар, поэтому мне было наплевать, что он думает.
– Я сам справлюсь… – произнес я равнодушно и поставил стул в угол.
– Это неправильно! – горячо возразил он. – Я иду с тобой.
– Ты мне не нужен, – ответил я, направляясь к двери.
– Все сдаюсь, – он поднял руки вверх. – Один ноль в твою пользу. Идем.
Ради сенсации он готов был лезть черту в зубы – хорошее качество для журналиста, который решил не дожить до старости. В этот момент раздался звук бьющегося стекла, и в окно влетел камень, который угодил в монитор сверхмодного компьютера. На пол посыпались осколки пластмассы и стекла. У Луки оказалась хорошая реакция – он спрятался за тумбу стола. С улицы донеслись крики.
Я выглянул: проезжая часть дороги была запружена хлыстами, которые двигались к Эрмитажу. Прохожие жались к стенам. На противоположной стороне тротуара лежало распростертое тело. Несколько мгновений хлысты обтекали его, как вода обтекает торчащее бревно. Потом тело скрылось в белом водовороте.
– Что я тебе сказал! – возбужденно крикнул Лука. – Бежим! Это восстание!
Разумеется, главный дал маху. Виной всему была вчерашняя пьянка. При других обстоятельствах Алфен никогда не терял чутья. И Лука спешил поскорее убраться из редакции, чтобы окунуться в гущу событий, а не попасть под горячую руку Алфена, который любил устраивать разносы в самое неподходящее время.
Мы выскочили в коридор, по которому с перепуганными лицами уже сновали сотрудники. Сашка Губарь крикнул мне:
– Тебя разыскивает главный…
– Ты меня не видел или увидел там… – я показал пальцем в окно, за которым кто-то кричал на высокой ноте.
Мы с Лукой пронеслись по второму этажу, и, перескакивая через ступени, слетели по лестнице вниз. Арона Самуиловича, закрывающий жалюзи, испуганно оглянулся на нас. Я не успел спросить, зачем я ему был нужен. В следующий момент меня чуть не сбил какой-то хлыст с белыми от страха глазами.
Все бежали бежали, прижимаясь к домам и оглядываясь – ближе к нам группами по два-три человека, а дальше за ними стремительно заполняли переулки, выплескиваясь на Адмиральский проспект. Пахло как-то странно: то ли розами, то ли серой.
– Что происходит?! – успел я крикнуть, и нас растащили в разные стороны.
В антикварной лавке напротив разлетелись окна. С лязгом рухнула стальная дверь. Я увидел, как человек, очень похожий на Леху, мелькнул в проеме. В руке у него был фотоаппарат. И после этого сразу же я услышал стрекот пулемета и упал вместе со всеми на мостовую, больно ударившись щекой о чьи-то башмаки. В следующий момент кто-то закричал так, как может кричать только смертельно раненый человек, и хотя мне до этого не приходилось слышать ничего подобного, я понял, что ему очень больно. Я поискал глазами, где он лежит, но над головой прожужжал белый рой пуль, раздался непонятный звук и посыпались мелкие камни, тогда я увидел, что стреляют от Строгановского дворца. С той точки откуда я смотрел, это выглядело, как вспышки ярких звездочек в окнах и на крыше, и тогда вдоль улицы проносились трассеры. Мне показалось, что все пули летели прямо в меня. «Ту-ту-ту… ту-ту-ту…ту-ту-ту…» – строчил крупнокалиберный пулемет. Пули рикошетили от стен и высекали из мостовой искры. Со стороны Невы ему отвечала скорострельная пушка: «Бум-бум-бум-бум…» Толпа шарахалась из стороны в сторону, словно в нее били кувалдой. Все выглядело, как в очень дешевом кино. Я попытался было вернуться в редакцию, но меня потащили в сторону Зеленого моста. Потом все упали, потому что пулемет рубанул длинными очередями, и расстояние до ближайшего переулка я преодолевал ползком. Мне все время мешал какой-то хлыст, который хватал меня за ноги и норовил обогнать. Все мое внимание было сосредоточено именно на нем. Иногда на нас сыпались штукатурка, стекла и куски деревьев. Все: стоны, хрипы, вопли – слились в протяжный вой. Нельзя было ничего разобрать. Мои руки и ноги были в мелких порезах и ссадинах. Я перепачкался чужой кровью, которая лилась по мостовой ручьями. В какой-то момент я посмотрел вперед и увидел, как в угловой дом за Мойкой – в Строгановский дворец – попал артиллерийский снаряд. Из общей какофонии выпали звуки крупнокалиберного пулемета. Но потом стрельба разгорелась с новой силой. Последние десять метров я преодолел по телам. Я не знал, убиты эти люди или ранены. Мне казалось, что если я сверну влево на Мойку, то уйду из-под обстрела. Перед мостом горел автомобиль. В коптящем пламени лежал человек. Его лицо были устремлено в небо, а обгоревшие руки были прижаты к груди, как лапки у курицы.
Однако как только я оказался на набережной, то понял, что центр окружен войсками со всех сторон, потому что стреляли и с Певческого, и с Красного моста. От града пуль меня прикрывали угловые дома. Вот почему здесь скопились люди, хотя и вповалку – они не могли никуда убежать. Зеленый мост стал непреодолимой преградой. Я видел, как один хлыст, выждав паузу, устремился на левый берег. Он не пробежал и половины пути. В него попала очередь из крупнокалиберного пулемета. Он упал навзничь. Впечатление было такое, словно он взорвался изнутри. Его тело долго дергалось от пуль, а кровь стекла на правый берег. Я так и не мог понять, кто в кого стреляет. Несколько снарядов взорвались в районе Казанского собора. Если начнут обстрел со стороны дворца Разумовского, нам конец, подумал я. Потом с той стороны, откуда я бежал, в общему гулу, добавились лязгающие звуки танков, и оглянулся – по тому, как подались люди в конце улицы было понятно, что там творится нечто невообразимое.
Я не понял, что произошло – то ли взорвался снаряд, то ли еще что-то. Меня отбросило почти на середину набережной, и хлыст, на которого я упал, закричал от боли. Воздух наполнился пылью и запахом взрывчатки.


Глава 6
Город в огне

Я сразу понял, где мы оказались – это были павильоны Инженерного замка, в которых раскинулось казино «Рояль», а напротив в бывшем Михайловском манеже – отель «Красный лев», на вечеринках которого подавали пиво в больших бумажных пакетах и индюшачьи крылышки с хрустящей корочкой.
Обычно здесь собиралась сомнительная публика – из тех, кого не пускали на Марс: бандиты, денежные мешки и проштрафившиеся политики всех мастей, которых периодически выбирали в правительство и в депутаты и которые регулярно попадали на первые страницы скандальных газет. В общем, все те, кто маскировался под нас – добропорядочного обывателя, но считали себя выше.
Здесь я впервые работал в паре с Таней Малыш. Она оказалась потрясающей актрисой – выполнила задание по отвлечению публики от моей личности. По легенде, которую придумал сам Алфен, она должна была изображать наивную провинциалку, зарабатывающую на жизнь тем, что уговаривала клиентов побольше и подольше играть. Она появлялась в чем-то подобия туники и в золотистых туфлях с таким каблуком, что я боялся за нее, когда она семенила по залу. С ней знакомились все подряд. Она знала, что нельзя напрямую просить деньги у денежных мешков. Если у нее спрашивали, как она живет. Она отвечала: «Плохо... Папа пьет... Папа маму бьет… А я, бедняжка, вынуждена за копейки стараться для казино…» И все подобное в течение пятнадцати минут. Какая рука не дрогнет? Обычно «мешок» доставал тысченку со словами: «Вот тебе, дорогая, иди сыграй в «черного джека…» Одним из таких «мешков» был я. В самом начале журналистской карьеры на Земле, пока моя физиономия не примелькалось среди тамошней публики, я провел здесь месяца два, изображая туриста, только что прибывшего с Марса. Она ходила за мной на своих высоких каблуках, как хвостик, играя роль влюбленной дурочки, которая, впрочем, не прочь была поживиться за счет богатого туриста. И целовались мы с ней, не очень скрываясь от посторонних глаз и в то же время не демонстрируя наших взаимоотношений. В общем: случайное прикосновение и проникновенный шепота – не знаю, было ли это игра на публику или нет. Но какой-то момент мы потеряли голову, и однажды на рассвете я проснулся в ее семикомнатной пыльной квартире. Но это отдельная история, не имеющая к моей истории никакого отношения.
После полуночи в казино лучше не соваться. Здесь в подвалах правого павильона шла большая игра для избранных. Играли в том числе и в запрещенную «железку». Иногда воды Фонтанки уносили отсюда в залив трупы неудачников. Особенно много их было в тот год, когда я прилетел на Землю. После публикации разоблачительных статей в газете, я некоторое время отсиживался у Мирона Павличко, пока не повязали всех зачинщиков последней разборки. Но, во-первых, по сравнению с историей корпорации «Топик», это было слишком мелко, а, во-вторых, это был единственный раз, когда моя звезда взлетела на Земле необычайно высоко. Потом началась рутина журналисткой жвачка – кто-то нашептал Алфену, что мои статьи о казино – случайность. Возможно, это был его серый кардинал – Лука.
Стоит попасть в какую-нибудь историю, и ты из нее не можешь выпутаться, пока она не закончится. Вопрос, закончится ли она для тебя удачно?

***
Мимо нас к центру с отрешенном видом бежали хлысты в белых холщовых одеяниях. У большинства из них на лицах были мясистые опухоли и сыпь, как у сифилитиков. Несколько раз режиссер Вергилий Кетаусов ради смеха пугал их своей «указкой», и вокруг нас