Бравый отряд оказался необычайно везучим и смог незаметно протиснуться мимо, постоянно блуждающих, бдительных патрульных и неугомонного светового луча, беспрестанно находящегося в движении. Каждый справедливо ощущал себя профессиональным диверсантом, тайно заброшенным на вражескую территорию для поиска конкретных сведений о противнике или для тщательного исследования надлежащей территории. Егор в шутку окрестил их скрытый переход “рейдом в тыл врага”, но Николаю и Алексею это не показалось смешным, поскольку всё выглядело совершенно натурально и не обостряло чувство юмора.
Егор точно знал собственную проторённую тропу и вёл своих клиентов с полным хладнокровием, потому что не в первый раз совершал рисковые вылазки для перегона очередных смельчаков, готовых бросить вызов неизвестности, личным страхам и непривычному дискомфорту. Данный маршрут был им отработан идеально, даже с закрытыми глазами, скорее всего, ему не посчастливилось бы заблудиться в чаще дремучего леса. Его сноровке и выдержке поражались остальные попутчики, которые сами бы блестяще потерялись бы на такой неизвестной местности. Ядовитый страх заблудиться в незнакомом лесу преследовал их до самой опушки и фактически заставил двигаться практически по следам ведущего, не отставая. Николай чрезмерно волновался и, поскольку замыкал крохотный строй, неоднократно оборачивался назад. Ему не давала покоя навязчивая мысль о возможной погоне взбешённых пограничников, хотя позади не мелькали подозрительные тёмные силуэты, не мерцали грозные огоньки зажжённых фонарей, не ощущался приближающийся топот бегущих солдат, не слышны чьи-либо возгласы и крики. Однако даже не это вселяло в его напряжённое естество то дикое чувство опасности, а сколько яростный страх окончательно расстаться с той прошлой действительностью и её законами. С каждой новой оглядкой позади постепенно вырисовывался пугающий образ неописуемого духа, который без устали гнался за ним. Связующие нити между Николаем и той социальной средой потихоньку растянулись и с минуты на минуту должны были порваться. И чем дальше отряд забирался вглубь лесной чащи, чем дальше отдалялись от бушующего огня цивилизации, подобно искре от костра, тем труднее происходил сложный процесс горькой разлуки. То ненавистное и коварное настоящее в отчаянной попытке уцепилось за пошатнувшийся рассудок Николая, словно владелец ухватился за цепь убегавшего животного, когда-то принадлежавшего ему. Оно искусно шептало ему о всех достоинствах незаслуженно отброшенной в сторону реальности, незаметно подливало в рассудок смертоносную примесь разлагающего яда. Его зловонная смесь обжигающе разливалась по уязвимым телесным сосудам, пытаясь повергнуть отчаянное нутро в омут сомнений, и порождала в нём весьма подрывные мысли. Словно эта рискованная и отважная попытка кардинально изменить вектор своего жалкого существования ни к чему не приведёт, потому что невозможно за одну ночь стать совершенно другим. Изнеженная дивной мирской и относительно безопасной жизнью плоть рано или поздно потребует возвращения к той морально ненавистной, но зато безмятежной и стабильной действительности. Даже сейчас, когда им было принято твёрдое решение и обратной дороги уже не существовало, глубоко в душе его целеустремлённость и несгибаемую волю разъедала эта горькая червоточина колебаний.
И всё-таки неведомому призраку прошлого не удалось сломить едва окрепшее желание существенно переустроить свою жизнь, поскольку никакими лестными и виртуозными уловками нельзя было сокрушить верность данному товарищескому слову и уже окончательно свершившемуся факту пересечения запретной черты. Николай с присущим ему глубоким трепетом предавал огромное значение необъяснимому, но своевременному выбору Алексея. Посему, никакая душераздирающая и мучительная телесная ломка, никакие жуткие страхи и суровые испытания отныне оказались не в силах поколебать ободрённую натуру и сбросить её с намеченного пути. Вдобавок, его лихо гнал прочь куда больший страх. Страх прожить тот крохотный и отведённый ему отрезок времени бесполезно, лишь жадно и бездумно потребляя, но не ничего созидая. И наверное, в этот волнующий миг его свирепо преследовал невыносимый стыд за свою грязную лень и за извечную боязнь перемен, из-за чего скованный шаг порой только ускорялся. Ему было отчего, а главное куда бежать. Первое и пугающе трудное испытание оказалось соразмерно его психическим возможностям и к выходу группы на лесную опушку оказалось полностью преодолено пагубное гравитационное воздействие уходящей действительности.
Отряд выбрался из запутанной густой чащи и снова очутился на плоской местности, изрядно заросшей высокой травой. Отныне путники мчались вперёд не полагаясь на собственную память и интуицию, ибо пред ними во всей своей красе гордо сверкало ясное звёздное небо. Тысячи крохотных огоньков расстелились над ними и чарующе успокаивали их заблудшие души, наконец-то вышедшие на широкие просторы провинциальных полей. В них ярко взыграло неподдельное и сильное чувство долгожданного освобождения от грузных социальных оков, которые теперь были окончательно разорваны и отброшены. Их лучезарные сердца одолевала дикая радость за свершившийся поступок и лучшей наградой за столь тревожный переход явилось повсеместное безмолвие. Лишь ненавязчивый и тонкий шелест душистой зелени нежно обволакивал их остывающие натуры, а холодный озорной ветерок приятно наполнял лёгкие волшебной свежестью. И только нескончаемый шорох от постоянных и быстрых шагов не позволял полноценно вкусить всю прелесть обретённой свободы. Они продвигались спокойно, без лишних слов, но внутри ни на секунду не прекращали кричать от безудержного восторга. Как будто эти бесконечные вереницы далёких огоньков олицетворяли собой мириады строгих судьбоносных очей, перед которыми теперь было не страшно показаться на вид и блеснуть содеянным поступком. Не стыдно признать себя достойным человеком, что вершит свою судьбу своими руками.
Отчётливые воспоминания о множестве подобных пробегов ясно отпечатали в сознании Егора проходящий маршрут, который заслуженно вывел группу к первому опустевшему населённому пункту. На фоне пятнистого небосвода грозно выступали вперёд остроконечные крыши деревенских домов, чьи тёмные силуэты вселяли больше тревоги, чем обольщения. В непроглядную чёрную даль устремлялась аллея бетонных столбов с тонкими линиями обесточенных проводов. Где-то неподалёку просматривался полукруглый колхозный ангар.
Понимание полного отсутствия в данном населённом пункте кого-либо порождало навязчивые подозрения. Николаю и Алексею откровенно стало представляться, что их присутствие в этом приграничном посёлке не останется не замеченным. Та пленительная и очаровательная тишина, что поначалу умиротворяла их взволнованные сердца, теперь приносила им лишь тяжёлое беспокойство. Однако всех их абстрактные и навеянные первым впечатлением боязни в миг рассыпались, словно карточный домик, под влиянием непритворной сдержанности храброго проводника. Егор прекрасно знал, что этот заброшенный посёлок спокоен и опасаться в нём неожиданного появления каких-нибудь незваных гостей не стоит. Так, по крайней мере, диктовал ему накопленный опыт в результате не малого количества совершённых удачных вылазок. И всё-таки одна его рука твёрдо сжимала заряженный пистолет, заранее снятый с предохранителя.
Очутившись на круглой асфальтной площадке с автобусной остановкой, Егор на некоторое время оставил своих подопечных посидеть на лавочке и вести себя максимально беззвучно, поскольку лишний шум может привлечь более опасных существ, нежели обыкновенных пограничников. Два послушных товарища остались у автобусной остановки смирно ждать своего гида. Изрядная усталость в ногах от столь продолжительного броска по пересечённой местности вынудила их присесть отдохнуть на холодную деревянную лавочку.
- Ну вот мы и здесь, - радостно выдохнул Николай. – Знаешь, я до сих пор под большим впечатлением от содеянного. Спасибо, что вытащил меня из той грязной трясины, потому что, скорее всего, я бы сам никогда не сумел бы так резко сменить обстановку. Да и вообще выбраться из дома.
- Не стоит благодарности. Честно говоря, это я должен приносить благодарность за то, что ты всё-таки согласился, - сказал Алексей и достал флягу с водой. – А что мешало выбраться из дому? Вроде ты не под домашнем арестом.
Этот неожиданный вопрос застал Николая врасплох. Прошло некоторое время, пока ему удалось составить внятный ответ.
- Надоели мне все эти примитивные разговоры о насущном за бутылкой пива. Поскольку там они происходят изо дня в день. Одно и тоже. Ничего нового и интересного. Обсуждаем политиков и “загнивающий” Запад, а сами ничего ровным счётом не делаем. Потребляем, а не созидаем. Лишь берём, но обратно не отдаём. Живём одним днём и учим этому других. Погано в общем. Прямо дефицит тем для разговора…
- Понятно, - отрезал Алексей. – А здесь ты думаешь всё будет иначе?
- Разумеется, - счастливо ответил Николай. – Уже сделан первый шаг, который положил этому начало.
- Что правда, то правда. Интересно, и что же тут будет другим? Те же люди, та же личная выгода, та же борьба за выживание и те же разговоры о жизни. К тому же та же жажда удовольствия и наживы. Что тут будет другим?
- Я здесь буду другим, - уверенно произнёс Николай.
В его глазах блеснула искра потрясающего воодушевления, что своей великолепной и громадной мощью породила в душевной пучине великое и яркое пламя уверенности в собственных силах и возможностях. Доселе ещё никогда юный храбрец не ощущал себя настолько готовым к преодолению уготованных испытаний и полным энергии для их достижения цели. Различного рода сомнения не успевали промелькнуть в его сознании, как молниеносно разрушались о твёрдую стену решительности. Никакой бурный поток льющихся опасений не мог потушить этот разразившийся душевный пожар. С каждой секундой огненная стихия поглощала собой всё новые и новые пространства его окрылённого естества, сумев добраться даже до самых потайных закоулков.
Его непоколебимой убеждённости в собственном величии мог позавидовать даже Алексей, которого приятно удивила такой позитивный настрой, так необходимый в развернувшемся путешествии. Бодрое расположение духа благоприятно отразилось и на его психологическом состоянии, как будто в зеркале. Алексей, в отличии от своего верного друга, не питал столь грандиозных надежд на внутреннее просветление и обновление, а потому мыслил более приземлёнными желаниями. Все его помыслы являлись сосредоточенными только на возлюбленной семье, что томилась в бездонном царстве мрака и лишений. Всего в полторы сотни километров от идущего спасителя в лице родного отца.
Из гущи опустелых избушек донёсся отчётливый гул заведённого двигателя и растущий скрежет камней под колёсами автомобиля возвестил гостей загадочного края о
