«Теория Ухода» (Оcculta hominum) Глава 3

                                   «Теория Ухода»   (Occulta  hominum)            
                                          Глава 3. В чужом пространстве
На Политической сцене  «лечили»  И. Грозных, Б. Наполеонов, Президентов, Премьер-Министров… Я сказал Максу, что  меня не радует их направленность на «лечение» только великих и заметных, ведь… все мы вышли из гоголевской шинели,  а потом поджигали Рейхстаги, а уж нашими руками сотворено столько и таких гнусностей, которых без подлости терпеть невозможно...  Он ответил, что они пока не готовы к решению столь комплексных задач… Потом махнул рукой и  сказал:  «От тебя ничего не скроешь. Есть у нас одна задумка», - он помолчал немного.
Мы сидели на потертых кожаных креслах в его, так сказать, кабинете. Мимика, жесты, интонации у него уже профессионализировались и вполне напоминали звезд нашей режиссуры. Придыхания, закатывание глаз…. На столе у него лежал «Толковый словарь психиатрических терминов» и текст на нескольких страничках с любопытным названием «Расписание болезней».
«Ты знаешь, - задумчиво глядя туда, куда текут реки, начал он раскрывать свои творческие планы. – Я думаю, мы скоро расширим репертуар театра и изменим его название». Он оторвал свой взгляд от струящихся вдаль вод и взглянул на меня. Чтобы проверить впечатление, произведенное  его словами. Не прочтя в моих чертах  никакого возбуждения, он решил не сдаваться и сам подпустил возбуждения. Он схватил меня за рукав и возбужденно запричитал: «Нет, нет. Ты не подумай, ничего личного. Мы всегда будем помнить, кто был  нашим… вдохновителем и… Если дашь согласие, мы были бы счастливы называться, скажем, театром твоего имени! Как?! А?!» «Ну, ну,- я погладил его по голове. Он всхлипнул: «Просто мы ищем. Мы же ищем.. Так?»  «Конечно, иначе я и не пришел бы, - без всякой связи с его словами, подтвердил я. «Правда? – обрадовался он. – Ну вот… ну вот… Я знал, что ты меня поддержишь, а то некоторые  сомневаются. Я думаю, мы назовем наш театр  «Лечебным» А?! Как? Вот только новую программу запустим… И переименуем.. и строится он будет- он торжествующе взглянул на меня и закончил фразу -  на принципах паноптизма!».  «Хорошая идея – превратить Театр в Больницу. От чего лечить будем? – я попытался изобразить заинтересованность. Собственно мне действительно  все это было бы интересно, если бы не сидела в голове забота о том, как  пластично, не вспугнув, эту творческую личность, перейти к  основной теме, ради которой я пришел сюда, соблюдая все правила конспирации. Как мне показалось меня никто  «не пас».  «Ты знаешь… Ну, это пока секрет, конечно. – Он  выжидающе посмотрел на меня. И я на этот раз изобразил нарастающее возбуждение. Он отметил это с удовлетворением и продолжил: «Впрочем, секрет не от тебя.  На нашей сцене пройдет  целый парад фобий!  Посмотри вокруг!»  Я огляделся. «Да нет, я имею в виду на мир, в котором мы живем. Сколько страхов в нем накопилось только за последние лет сто. Да, что там сто… За последние двадцать – тридцать их стало столько, что и не сосчитать. Раньше чаще боялись нищеты, духов, призраков, собачьего бешенства и сифилиса, потом  перешли на инфаркт, СПИД … я, конечно, утрирую,  смерти тоже немножко боялись. Но страх смерти присутствует незримо в каждой из ныне действующих фобий. Сейчас чего только не боятся… Я, когда начал изучать этот вопрос, просто охренел.  Представляешь, боятся  бесконечности, звезд, солнца и луны… боятся   открытых мест и закрытых, бояться  пройти по мосту и  случайно отравится… Короче, здесь для нас простор невероятный. Будем лечить!»  «Здесь бы вам Доктор пригодился очень, - наконец вставил я.  «Что-то он давно не заходит, -  взгрустнул он. Первое время после открытия частенько присутствовал и даже за кулисы заходил».
……………………………………………………………………………………………………
«Ничего не могу сказать, его сцены, безусловно, профессионально выписаны, иногда просто гениально. Но последнее время он начал какие-то нам не совсем понятные эксперименты. Ты же  знаешь, наш театр, как немое кино – слов практически нет. Эдакая изысканная вербальная неопределенность. А он настаивал, чтобы  в них вводили кое-какие слова.  Причем, чтоб в звучании они отличались от общепринятого.» - «Это как,  - не совсем понял я. «Ну, как… например,  надо произнести «мусор», а он вводит «мусцор».  Надо - …, а он требует, чтоб говорили …. Ну и так далее». «И как он это объяснял» - «Да в том, то и дело, что никак. Если б объяснял... что ж мы не поняли бы… А то говорит… или делаете как я говорю, или без меня справляйтесь. А как мы без него. От него - треть нашего бюджета, если не больше. Вся аппаратура, которой мы здесь напичканы… это ж все он».  Он  сделал паузу.  «Да, и эффект был какой-то странный, но … положительный. Публика как-то утробно реагировала. После серии этих вербальных извращений, словно какой-то гул в зале устанавливался. Никто рот не открывает, все также улыбаются, смеются, где надо, хлопают, а  гул не стихает. Ну, негромкий, конечно. Да и зрители его как будто  и не слышат, хотя он явно от них исходил». «А кто слышит тогда?» - «Я слышал, исполнители слышали. Некоторым он мешал работать, некоторые, наоборот, в восторге были».  Его явно смущала эта тема.
«А сейчас… - он многозначительно поднял указательный палец. – Сейчас пойдем со мной». Я даже не стал спрашивать куда, закрыл рот, встал и пошел. Мы вышли из его кабинета, прошли по коридору и завернули    то ли налево, то ли направо. Там  на стульях перед дверью сидело два человека. Он поздоровался   с сидевшими, которые отвечая ему, уважительно оторвали свои задницы от стульев. В кабинете, часть которого  в точности повторяла обстановку нашей «Политической сцены»  в психбольнице: у зарешеченного окна стояла металлическая кровать, застеленная несвежим постельным бельем, рядом находилось нечто вроде раздвижной ширмы, оббитой  мешковиной … с противоположной стороны стоял стол с какой-то аппаратурой, а за ним  сидел … озабочено подкручивая на этой аппаратуре  различные ручки, нажимая какие-то кнопки. … наклонял голову к микрофону, стоящему перед ним, и приговаривал «Раз, раз, раз два три… раз, раз, раз, два три». Но при этом никакой звуковой реакции от выше обозначенной аппаратуры не исходило, хотя Помощник  к чему-то прислушивался и снова что-то подкручивал. Наконец, он встал и  отрапортовал: «Все Максим Максимович, кажется готово!»  «Тогда начинаем, - кивнул Макс, и указал мне на свободный стул справа от себя. – Запускай».  
Помощник потрусил к двери и выглянув наружу и сопровождая приглашение типа «заходи» кивком головы с поворотом ею же во внутрь кабинета, запустил  высокую очень худую с длинным лицом  персоналию.  Длинные русые волосы и слегка пробивающийся жидкий пушок на нижней челюсти и под носом.  Тот робко поприветствовал нас. Макс ответил кивком головы. Я повторил это движение тем же самым органом, но своим. Помощник  помахал ему обеими руками от себя в сторону ширмы: «Туда, туда…». Длинный направился за ширму. Пока там процессом руководил Помощник, я  вопросительно посмотрел на Макса, тот в ответ загадочно улыбнулся и декодировал происходящее. «Кастинг, - пояснил он мне полушепотом, и тут же добавил уже в полный голос, - А как же!»
В это время Претендент вышел вместе с помощником из-за ширмы. На нем была мятая и слегка коротковатая  на него пижама в полоску. Он  выглядел слегка растерянным. «Прошу! Начинайте!» - провел перед собой правой рукой Макс, при этом чуть не опрокинув микрофон. Тот не спеша двинулся к койке. Перед тем как сесть еще раз  взглянул в нашу сторону, словно о чем-то предупреждая.  Макс наклонился ко мне и прошептал: «А теперь смотри!»  Я и так смотрел.  В тот момент, когда тело длинного разворачивалось для последующего  обретения опоры  на койке, он преобразился. ……………………………………………………………………………………………………
«Я не знаю, кто породил Адама, но всех остальных – Я»,  - сказал он скромно потупив взгляд. «Причем не так как там пишется,  практически одного за другим.
Он посмотрел на нас из подлобья. «Да, именно так. Это был Я… Я!!! – он перешел на крик, захрипел, продолжая упорствовать - настаивать на очевидном. Как будто с ним кто-то спорил.  Как будто ему  никто не верил.  Потом он успокоился и продолжал: «А того, самого первого… вернее того, кто был до самого первого, к тому времени уже невозможно было увидеть». И так далее… Пересказ – пустое дело…
Я был потрясен, но все же заметил: «У вас же вроде все без слов на сцене?» Макс усмехнулся: «Он тебе то же самое и без слов сыграет!»  «Так это он играл?! – не скрывая углубляющегося удивления, спросил я. «А то! Мне психов  в труппе не надо, - но тут же сгладил фразу, рвавшую его связь с тем миром. Ну, сам понимаешь, это все же искусство. А так я … подожди, мы еще в … заведениях этих гастролировать будем. Своих мы не забываем».
«Я один раз просто… просто… ну, короче, был крайне удивлен. Доктор пришел, знаешь с кем? Никогда не догадаешься!» Молчание усиливает молчащих. Я  смотрел на него, не задавая уточняющих вопросов, на которые была рассчитана завершающая часть фразы. «Он привел к нам в театр Розума Витьку! Помнишь? Учился с нами в… до четвертого класса, кажется. Я его сразу и не узнал.» «Розума? В общем помню. Хотя смутно…Не Витька, а Вовка, кажется»- напряг я память. «Ну, не важно. Хотя все-таки Витька. Я-то прежде чем вспомнить, с ним заново познакомился. Доктор представил. – Макс посмотрел на меня, пытаясь разгадать, вспомнил ли я на самом деле или поддакиваю из вежливости. Он всегда подозревал, что я вежливый человек. И чтобы, наверняка уж, я вспомнил, добавил: «Его из школы  то ли выгнали, то ли перевели, за то, что он учительницу сволочью обозвал». Тут уж я действительно вспомнил этого пацана, который прошел все круги педагогического ада, пытаясь к тому же доказать, что он вовсе не учительницу обозвал, и что вообще это был не он, а что-то в нем, ну  и так далее. «Ну, и…?» - подсказал ему я. «Ну, что… выглядит довольно респектабельно. Когда я их провожал, сел на свою машину. Какая-то иностранная марка. Ты же знаешь, я в них не разбираюсь,  скромненькая, но со вкусом. Вот так то».  «Не много ли  придурков для одного класса? – подумалось мне. Макса я тоже ведь встретил в психушке впервые  после окончания школы.
Правда учились мы не в одном классе, а в параллельных, но история с Розумом запомнилась многим. Это же надо, назвать учительницу сволочью. Сегодня это если не в порядке вещей, то воображение допускает, а тогда для нас лояльных мальчиков и девочек подобный поступок казался первым шагом в тюрьму (См. Оккультные истории – Сволочи).
…………………………………………………………………………………………………….
В самом звонке прозвучала тревога. «Слушаю» - ответил я. «Приезжай срочно. Я не знаю… не понимаю, что происходит… здесь приехали… и хотят снимать …» - в голосе Макса звучали истерические нотки. И хотя  я не представлял, чем могу помочь, ответил, что сейчас буду.
Рядом с входом в театр стоял микроавтобус. На входе никого не было и я беспрепятственно прошел  к кабинету Макса, но там никого не было. Я заглянул в комнату для кастинга. Там два человека возились с пультом, с которого Макс во время одного из моих визитов управлял кастингом. Я прикрыл дверь и прошел в зрительный