Музей Десяти Источников Глава 13 Аккерманская крепость. Илья

мясца варённого вполне обломиться может, и рыбки жаренной, и ещё чего, в закромах припасённого. Тут, главное, сноровка. А отсутствием её Серёга не страдал.
    Наконец, китель и брюки были отглажены, ботинки доведены до немыслимого сверкания, а пряжкой можно было бы освещать впереди себя дорогу. Чисто выбритый и свежевымытый под струёй холодной воды в солдатском умывальнике, Илья, источая запах тройного одеколона и приподнятого настроения, козырнув сидящим в курилке танкистам, миновал КПП родного полка.
    И город гостеприимно, широко и щедро распахнул ему свои объятия.
 
 Когда Илья входил на территорию крепости через главные, Килийские ворота, с ним, вдруг, как-то сразу и неожиданно, стало происходить нечто необъяснимое. Сначала, из не поддающегося осмыслению дальнего далека, одной протяжной, трагичной, таинственной и сжимающей душу минорной нотой, ему послышался странный, непрекращающийся и  рвущий сердце на мелкие кусочки, звук. Вернее сказать, не послышался, нет. Он звучал где-то  внутри него, где-то очень и очень далеко в груди, но не в сердце и, скорее всего, не в голове, а где-то ещё глубже, в каких-то неведомых  и загадочных далях его естества. И с каждым его шагом непонятное звучание мягко нарастало, как-будто растекаясь по внутренностям прохладной, липкой и тягучей жидкостью. Илья растерянно приостановился, огляделся вокруг себя, прислушался. На небе ярко сияло солнце. Рядом с ним, и впереди, и позади него, весёлыми, оживлённо переговаривающимися группами, шагали многочисленные, организованные в экскурсии, туристы. Особняком от них держались счастливые парочки. Таких, как он, пришедших сюда самостоятельно, в одиночестве, он не заметил. Но он также не замечал ни малейшего замешательства на их лицах, напротив, на них был написан самый искренний восторг и, свойственная всем на свете туристам, завороженность во взгляде. Значит, этот прохладный минор слышался только ему…  Выходит, что так… «Что же это? Что? Что, вообще, со мной происходит? И ведь некому объяснить, некому довериться. Призывные звуки Музея? Но ведь, я же не сплю. Музей был только во сне… Что же тогда, что?!».

    Между тем, непрекращающийся весёлый людской поток, направленный  в сторону крепости, вынужденно растекался в два ручейка, старательно огибающих внезапно возникнувшее препятствие, в виде одинокого солдата, неожиданно окаменевшего посреди древней, вымощенной булыжником дороги. Некоторые оглядывались с любопытством. Но в массе своей,  Илью никто не замечал. Точно также можно было бы обойти растущее на дороге дерево. Оставив его позади, ручейки вновь соединялись в общий поток, и наэлектризованное движение восторженных экскурсантов в сторону старой крепости продолжалось.

    Внезапным вихрем промелькнули воспоминания о недавнем разговоре с Мишей, о том, как он подтрунивал над ним, говоря о странностях и тайнах этого места… Тогда было смешно. Сейчас к сердцу мягко подкатывала, подкрадывалась, семеня ледяными щупальцами, тихая паника. Тоскливая нота упрямо звучала где-то глубоко внутри.

    «Ну, не поворачивать же назад!.. Чего я боюсь? Так… Вперёд! Назвался груздем… Это становится всё более интересным. Дышу так, словно километр пробежал. Страх? Да, есть немного. Но, волков бояться… Они, все эти люди, они – другие. Пора бы понять. Чёрт! Что это? Лоб весь мокрый. Кажется, это называется испарина. Ага… Не дрейфь, парень. Вперёд!»

    Илья миновал Килийские ворота, и у него было ощущение, что он шагает по раскалённому бархану. Ноги жарились в подошвах ботинок и словно вязли в песке, каждый шаг давался с трудом, минорная нота внутри нарастала, трансформируясь в нестерпимый фальцет. Справа, вдоль бесконечной стены, Илья, уже переставший внятно воспринимать окружающее, заметил глубокую, в форме арки, нишу. Ноги сами понесли его к ней. Внутри – каменная скамья, где-то высоко, вверху – зияющая дыра бойницы. В прохладном сумраке ниши он без сил опустился на скамью. Расстегнул душивший подворотничок, две верхние пуговицы. Скинул ремень. Всем телом облокотился о стену, вжавшись затылком в холодный камень. Звук бесконечно протяжной и драматичной ноты стал тише, но к ней добавилась, гармонично сочетаясь, ещё одна, затем другая, потом ещё и ещё, и теперь в груди Ильи зазвучал, бархатисто переливаясь, словно отражение луны на неспокойной поверхности моря, глубокий и сочный аккорд. Аккорд неземного происхождения. Сколько же нот было всего? Чей демонический гений смог соединить в причудливом сочетании несочетаемое в принципе? Ни один из известных Илье земных музыкальных инструментов был бы не в состоянии передать всю степень трагизма этого звучания. Трагедия космоса буквально истекала багровыми каплями из пульсирующего чрева фантастического аккорда.

    Первоначальный страх, ошеломление и растерянность Ильи теперь уступили место умиротворению духа и внутреннему успокоению. Дыхание постепенно восстанавливалось, в проёме ниши он отчётливо различал рассыпавшихся по необъятному внутреннему двору крепости бесчисленных посетителей и  слышал их громкие голоса.   Но, ещё несколько мгновений спустя, ярко-синее небо почему-то стало приобретать фиолетовый оттенок, в ушах дробно застучали падающие на каменную мостовую стальные шарики, язык намертво сковало металлическим привкусом, а во рту как-то сразу всё пересохло. И не просто пересохло, а немилосердно высохло. Обжигающим огнём испепелило. Ещё немного, и гортань пойдёт трещинами, как изголодавшаяся по живительной влаге почва затерянной на краю света пустыни. Фиолетовая гуща с каждым мгновением жадно отвоёвывала у неба безмятежную голубизну, и Илья вдруг, сразу, как по команде, перестал различать людские голоса. Всё… «Неужели всё?»… Ватная тишина… Пласты фиолетовой ваты… Каждый пласт размером с товарный вагон… В прожилках электрических разрядов… «Как, оказывается, много оттенков у фиолетового цвета!» На ватные пласты кто-то сверху, из чёрных глубин космоса, опрокидывал  целыми танкерами неиссякаемые запасы чернил, и цвет густел и торжествовал уже полным, окончательным мраком. И издевательски ухмылялся миллионами молний, словно отрыгивая из себя предсмертные солнечные конвульсии. И вот…  Полная тишина… Трагический аккорд (или стук сердца Вселенной?), внезапно оборвался. Ни малейшего, даже микроскопического шороха. Нет света. Нет тьмы. Нет предметов. Нет ощущений. Нет мыслей. И нет того, кто думает, что ничего этого нет…