Видя интерес сына к прекрасной незнакомке, я попросил Вингарда представить её нам. Красавица оказалась его дочерью. Звали её Мирра, совсем недавно ей исполнилось девятнадцать. Я в свою очередь представил девушке Влада. Он стал ещё скованнее и совсем покраснел. Я слегка толкнул его вперёд и шепнул на ухо: «Поцелуй ей руку. Смелее!» Влад неуверенно протянул ей руку и, дрожа, поднёс запястье девушки к своим губам. Мирра заулыбалась и сказала: «Как мило!» Я сказал девушке, чтобы она не обращала внимания на временную робость моего сына, ибо на поле боя ему нет равных в отваге, а в минувшую ночь Влад своей рукой зарубил множество турецких воинов. При этих словах сын взглянул на меня с удивлением и слегка выпрямился. Я оставил их наедине друг с другом и, убедившись, что наши люди тоже накормлены, отправился в свои покои. Через некоторое время в дверь постучали. Я подошёл и увидел Влада.
- Как прошло? – спросил я.
- Что прошло?
- Первое свидание!
- Никак. Мы только немного поговорили, - Влад опустил глаза.
- И только?
- Не совсем, - вяло сказал Влад.
- Это как?
- Она предложила прогуляться перед ужином.
- И почему ты не рад?
- Я… я не знаю… не знаю, что делать, как себя вести, как…
- Я научу тебя, - прервал его я.
И тут я начал объяснять сыну, как вернее вести себя с девушками: что говорить, а о чём лучше умолчать, и многое другое. Напомнил я Владу и своё обещание женить его на самой красивой девушке и сказал, что если Мирра вздумает ответить отказом, то силой выдам её за него замуж.
- Так что не бойся. Она будет твоей! – сказал я сыну.
Влад взбодрился. Я никогда ещё не видел его столь полным силы, энергии и жизни. Поблагодарив меня за советы и поддержку, Влад пошёл готовиться к первому в своей жизни свиданию.
- Только не опоздай на ужин, а то эти бояре всё съедят! – сказал я напоследок.
- Не опоздаю… не опоздаем.
На дворе стояла зима. Под ногами хрустел оседающий лёгкими белыми хлопьями снег, а деревья были так прекрасны в окутавших каждую руку их ветвей белоснежных нарядах, словно невесты на выданье. Обычно улицу трепала ледяная северная вьюга. Но в тот день было тихо и светло. Серые тучи разошлись, словно по велению солнца, и впустили на землю золотой свет. Только дни стали коротки. Не успев одарить теплом и светом землю, солнце золотою птицей умчалось далеко за горизонт. Зимний день покраснел и уступил небо мрачному крылу ночи. Ни огонька, ни звёздочки. Лишь луна иногда всплывала в тине.
Наступил час пира. Я, мои свита и охрана вошли в огромный зал. Столы стояли повсюду. Закуски, мясо, вина. Одно загляденье! Всем не терпелось приступить к трапезе. В дальнем конце зала стояли музыканты. За окном разыгралась вьюга. Весьма радостно в час гулкой ночной бури сидеть за столом в тёплом, светлом помещении, где звучит музыка и льются вина. Однако с нами не было Влада. В зале он тоже не сидел. Где же он был? Я прекрасно понимал первую любовь, жар страстных чувств и мог ожидать, что Влад где-то уединился со своей возлюбленной. Но вскоре я увидел, как Мирра вошла в зал вместе с своим отцом. Значит, Влад не с ней. Где же он?
Я спросил у Вингарда, не видела ли его дочь, куда после встречи с ней направился мой сын. Он выразил непонимание, поскольку был уверен, что Влад в течение всего времени до ужина был со мной, и тотчас позвал дочь. Отвечая на вопрос отца, Мирра сказала, что Влад во время встречи полез к ней целоваться и предложил стать его женой, в ответ на что она лишь рассмеялась, а юноша сильно огорчившись куда-то убежал. Вингард строго отчитал девушку: сказал, что она повела себя как дура, и велел найти принца и, извинившись за своё поведение, привести его в зал. Мирра опустила взгляд и тут же удалилась.
- Эх, Влад… Что ж ты так?.. – вздохнул я.
Мы со свитой, стражей и подошедшими боярами расселись за столами и приступили к трапезе. Мне, как князю, предложили место во главе стола, и не просто место, а целый трон, чем я был очень польщён. Икра, мягкий белый хлеб, мясо, рыба… Всё было изысканно вкусно. Но тревога за сына не позволяла мне насладиться вкусом ужина. Где же Влад? Может, с ним что-то случилось? Барон Вингард, сидевший от меня по левую руку, заметил мою печаль.
- Не беспокойтесь, князь, я уверен, с вашим сыном всё в порядке. Мальчишки в порыве первой любви горазды совершать всякие глупости. И дочка моя - дура - не отнеслась с должным уважением и достоинством к чувствам столь благородного юноши столь благородного происхождения. Я уверен, ваш сын найдётся ещё до окончания ужина.
- Надеюсь, иначе он останется голодным, - сказал я, и тут мы оба рассмеялись.
Но спокойнее мне не становилось. Я выпил вина и закусил кусочком отменно зажаренного цыплёнка. Но вестей не было. Я уже собирался послать свою стражу на поиски, но, увидев пьяные лица стражников, понял, что потеряю и их, и отказался от этой мысли. Вингард и Дан продолжали убеждать меня, что с моим сыном всё хорошо, и он вот-вот найдётся. Но их слова не внушали мне спокойствия. И тут я заметил, что в зале находились лишь одни мужчины. Я поинтересовался у бояр, где же их жёны, дети, почему они не почтили меня своим присутствием на ужине. Дан ответил, что этот пир посвящён победе великих воинов над турками, а поэтому является сугубо мужским праздником, и женщинам, а уж тем более детям, на нём делать нечего.
- Нечего нашим детям на эти пьяные рожи смотреть, - сказал один из бояр, указывая на дальний стол, где вовсю царило веселье.
Я посмотрел на того боярина, и он тут же опустил глаза и начал извиняться, сказав, что не хотел плохо высказаться о моих людях.
- Просто не люблю пьяных, - сказал он.
- И потому вы ни разу не выпили за этот вечер? – спросил я, глядя на его кубок, который был и пуст, и чист, словно в него ничего не наливали.
- Я не пью, князь.
- Непьющие бояре – это нечто новое! Разве вы не разделяете радость нашей общей победы?
- Разделяю, князь…
- Тогда выпейте!
- Ккнязь… - голос боярина начал дрожать.
- Налейте ему вина, - велел я прислуге.
- Но… князь… я не…
- Я жду.
Боярин сжал наполненный вином кубок в руке, оглядев всех сидящих за нашим столом, словно ожидая от них поддержки.
- Князь, не желаете отведать мясного пирога? – неожиданно отвлёк меня Вингард.
Боярин, сжимавший в руках кубок вина, вздохнул от облегчения и вытер пот со своего лба.
- Наш повар специально для вас запёк большой пирог из наисвежайшего мяса. Слуги сказали, что пирог только что достали из печи. Вам он очень понравится. Велите подавать его к столу?
Я кивнул, и Вингард отдал распоряжение прислуге. Хотя мне было не до пирогов, обижать так тепло принявших нас у себя в замке хозяев я не хотел. Очень скоро слуги поднесли мне два больших блюда, накрытых крышками. В зале вовсю разыгралось веселье и играла музыка. Воины хвалились своими подвигами, знать – замками и богатством. И вино лилось рекой. Слуги убрали крышку с первого блюда, и я увидел большой очень аппетитного вида пирог. Мне тут же поднесли первый кусок. Вингард оказался прав: пирог действительно пришёлся мне по нраву. Я никогда не ел ничего вкуснее.
- Вы были правы, барон. Этот пирог – просто объеденье!
Вингард кивнул, не сказав ни слова.
- Только я никак не могу понять, что это за мясо. Телятина?
Вингард отрицательно покачал головой.
- Неужели свинина?
- Нет, князь, - ответил Вингард, - это ваш сын!
С этими словами слуги убрали крышку со второго блюда, и я, к своему ужасу, увидел там отрубленную голову Влада. В мире не было, нет и никогда не будет таких слов, какие помогли бы описать чувство, что овладело мной в тот момент. Это было не отчаяние и не боль, а нечто хуже и страшнее. Мой единственный сын… мёртв. Мой наследник, моя надежда, моя кровь… Мёртв… Убит! Убит рукой этих предателей. Ещё утром он был жив и полон сил. Казалось, только вчера я держал Влада на руках, а его невинные глаза смотрели на меня с ангельской чистотой. А теперь его голова лежит на блюде… Мой сын… Ещё днём он смущался и краснел, горя пожаром первой в своей жизни любви. Я обещал его женить. А теперь его больше нет… Изрубили как тушу для пирога. Где я был, когда его убивали? Почему не почувствовал, что нужен сыну? Мой мальчик… Мой Влад…
Я тут же выплюнул кусок пирога, что жевал мгновение назад, и вскочил с места, чтобы приказать страже схватить предателей. Но вдруг меня прожгла сильная боль в левом боку. Повернувшись, я увидел, что Вингард по самую рукоять всадил в меня кинжал. Тут меня согнула острая боль в животе, такая сильная, что я еле устоял на ногах и опёрся руками о стол. Это был Дан, вставший справа от меня с окровавленным ножом. Через мгновение все оставшиеся бояре словно по команде встали со своих мест и, вынув из рукавов кинжалы, направились в мою сторону. Кто-то из моей свиты не успел напиться до беспамятства и, заметив, что происходит у боярского стола, закричал: «Князь! Стража!»
[justify] Но музыка заглушила его крики, и стражники продолжили пить, закусывать и веселиться. Кричавший уже схватил кухонный нож и собирался бежать мне на помощь. Но неожиданно стоявший у него за спиной слуга перерезал ему
