Spoudogeloion. История Европы в романах

расстоянии. Её сразу же невзлюбили, зато перестали докучать; что же касается зависти и злословия, то Джейн сделалась их жертвой немедленно после того, как была приближена к королеве. Три вещи позволяли Джейн держаться независимо и не обращать внимания на недоброжелателей: служение Богу, служение Елизавете и любовь к Энтони. Всё это было таким чистым и возвышенным, что она больше парила в небесах, чем ходила по грешной земле.
– Милая Джейн, – говорил Энтони при очередной встрече, – вы ангел. Рядом с вами и я становлюсь чище: вы – моя наставница в душевном благородстве.
– Если бы вы обратились в истинную веру, у вас появились бы более возвышенные наставники. Я удивлена, Энтони, что вы, так любящий Спасителя, до сих пор остаётесь в вере, которая искажает его учение, – Джейн взяла Энтони за руку и посмотрела ему в глаза.
– Ах, ваш взгляд проникает мне в душу! – вскричал он. – Право же, жизнь не жалко отдать за один такой взгляд!
Энтони принялся целовать её пальцы. Джейн отдёрнула руку:
– Иногда вы меня пугаете, милорд: я знаю, что вы серьёзно относитесь к вере, но каждый раз вы сводите разговор к шутке.
– Какие шутки, моя дорогая Джейн? Мою любовь к вам вы называете шуткой?
– Поймите, Энтони, для меня очень важно ваше отношение к Господу. Что за семья будет у нас, если каждый из нас станет верить в Бога по-своему? Муж и жена должны вместе служить Богу на этой земле, – тогда и в загробной жизни они будут рядом. Мне странно, что вы не хотите этого понять, – грустно сказала Джейн.
– Не печальтесь, моя милая, со временем я приду к вашей вере, – каждый разговор с вами приближает меня к этому, – но пока я не готов, – Энтони взял её под локоть. – Пройдёмся по аллее парка, какая дивная погода нынче! Она напоминает итальянскую весну, когда Аполлон ласкает землю тёплыми лучами, а Флора покрывает её пышными цветами; люди веселы и смеются, почти из каждого окна слышны музыка и пение.
– Вы бывали в Италии?
– Да, по делам… Поглядите-ка, эта скульптура Минервы будто вылеплена с нашей королевы: те же черты лица, та же величавость! Как я завидую вам, что вы можете видеть её величество каждый день!
– Королева так одинока: ни мужа, ни детей, – вздохнула Джейн. – Её былой друг, граф Лестер не был ей опорой в жизни, её величеству всё приходилось решать и делать самой.
– Вы говорите о сэре Дадли? – спросил Энтони. – Да, это милый, но беспомощный человек. Зато его племянник молод и силён; королева может опереться на его плечо.
– К сожалению, сэр Роберт часто огорчает её величество, – ещё раз вздохнула Джейн.
– Да что вы? И в чём причина этого?
– Сэр Роберт слишком высокого мнения о себе. Он любит королеву, – но ему кажется, что она мало его ценит. Между ними случаются ссоры по этому поводу.
– Присядем на скамейку? – предложил Энтони. – Как жаль слышать такое, – они лишь недавно вместе, а уже разлад! Но мне кажется, вы преувеличиваете, Джейн, немножечко сочиняете.
– Сочиняю?! – воскликнула она с обидой. – Сегодня её величество вернулась из театра расстроенная. В театре она была с сэром Робертом, – значит, он огорчил её. Это тем более верно, что сэр Роберт не присутствовал на обеде, и её величество даже не спросила о нём.
– Беру свои слова обратно, похоже вы правы, – согласился Энтони. – Между прочим, я когда-то знавал сэра Роберта. Близки мы не были, но что-то вроде приятельских отношений существовало.
– Вы поражаете меня, милорд, – несмотря на вашу молодость, вы всех знаете, со всеми знакомы.
– Я очень общителен и мне интересны люди, – засмеялся Энтони. – Путешественники открывают новые страны, а я открываю для себя новых людей. Это так увлекательно, находить и открывать новых людей.
– Увы, мне это недоступно! – с сожалением сказала Джейн. – Я выросла затворницей под строгим надзором своего опекуна, которого вы считаете добрым человеком. Я почти ни с кем не зналась.
– Однако теперь у вас огромные возможности для знакомства, – заметил Энтони. – Вы могли бы завести десятки друзей, – не говоря уже о полезных связях.
– Нет, это не по мне. Я не верю в дружбу по расчёту.
– Расчёт – это фундамент, на котором держится мир; всё в мире строится на расчёте, – возразил Энтони. – Так заведено от Бога: он дал нам десять заповедей, чтобы мы соблюдали их – разве это не расчёт? Будете соблюдать заповеди, можете рассчитывать на Царствие Небесное; не будете – договор расторгается. Блестящий образец расчёта! А учение Спасителя, о котором вы упомянули, – что это, как не расчёт? Тоже случай договорных взаимных обязательств, – между Господом и человеком. Таким образом,  расчёт идет от Бога и наш Бог – расчёт. Взгляните внимательно, милая леди, везде вы найдёте расчёт. По расчёту живут как наши католики, так и ваши протестанты, – в этом у них нет религиозных различий.
– Вы кощунствуете, милорд! – возмутилась Джейн. – Отношения между Богом и человеком есть великое таинство. Глубокие чувства лежат в основе этих отношений: вера, надежда и любовь, – а не ваш плоский расчёт!
– Простите меня, Джейн. Я увлёкся краснобайством и согрешил, – Энтони умоляюще сложил руки на груди. – Ваши слова о расчёте напомнили мне одну сцену, которую я недавно наблюдал. Хозяева дома выгоняли семью, которая не могла больше платить аренду. Беднягам некуда было податься, – пытаясь успокоить своих испуганных детей, они в растерянности стояли на улице, а хозяева дома жаловались, как трудно нынче жить, какие большие расходы у них, как приходится считать каждый пенни. Затем выгнанное из дома семейство побрело куда глаза глядят, а хозяева всё продолжали жаловаться на свою тяжелую жизнь.
Самое забавное, что я знаю этих хозяев: они весьма обеспеченные люди, имеют собственное дело, с которого получают неплохой доходец, к тому же, владеют четырьмя или пятью домами в Лондоне. Один из этих домов сдаётся под жильё для бедняков; аренда приносит моим знакомым небольшую сумму, однако её хватает на покрытие каких-то там пустяшных расходов. Это важное обстоятельство заставляет моих добрых друзей аккуратно взыскивать арендную плату, не давая никаких отсрочек и поблажек и безжалостно выгонять на улицу тех, кто заплатить не может. А что поделаешь, нам нет расчёта держать должников, говорили они мне.
– Вы, конечно, скажете, что эти ваши знакомые принадлежат к евангелической вере? – спросила Джейн.
– В том-то и дело, что к католической! – воскликнул Энтони. – Если бы они были протестантами, я бы ещё мог понять их. Ваш великий пророк Кальвин… Ах, извините, Джейн, я опять кощунствую, – не буду, не буду!.. Кальвин утверждал, что каждый человек от рождения предопределён Господом к спасению или проклятию; знак же предопределения – успех или неудача в жизни. Те, кому удалось добиться успеха, были определены к спасению; те, кто потерпели неудачу в жизненных делах, были намечены Господом к погибели. Исходя из этого, бедняков нечего жалеть, – ведь сам Бог проклял их души.
Но в нашей вере иные представления: следуя словам апостолов, мы полагаем, что все люди равны перед Господом, – богатые и бедные, знатные и незнатные, наделённые властью и подчиняющиеся ей, хозяева и рабы. Спасение же человека зависит исключительно от того, сможет ли он очистить от грехов душу и сердце, чтобы войти в сонм святых перед ликом Господа.
Вот почему меня задел за живое поступок моих знакомых. Денежный расчёт взял у них верх не только над расчётом небесным, но и над мыслью о спасении души.
– Чему удивляться? – сказала Джейн. – Они берут пример с главы вашей церкви. Поведение пап бывает просто ужасным…
– Не будем трогать святейших пап, милая Джейн! Пути Господа неисповедимы, – прервал её Энтони. – Я думаю, что циничный расчёт, бессовестная корысть и бесстыдная погоня за чистоганом, поразившие Англию, подобно чуме, заразили нас при короле Генрихе. Своими реформами он погасил божью искру в народе и открыл дорогу самым низменным порывам. Недаром одной из первых жертв этих реформ пал сэр Томас Мор, великий человек, не принявший их и сложивший голову на плахе.
– Но в старые времена тоже творились ужасные вещи, – возразила Джейн.
– Да, было много зла, – но было и добро, сострадание, человеколюбие, бескорыстие и милосердие!
– Вы говорите как… – Джейн не закончила фразу.
– Как государственный преступник? – усмехнулся Энтони и, вздохнув, провёл ладонью по лицу, будто отгоняя наваждение. – Ах, добрая милая Джейн, ваша душевная чистота поистине опасная штука! Она заставляет забыть об осторожности, а это непозволительная роскошь в нашу эпоху.
– Нет, вы не так меня поняли! Вы можете быть со мною откровенны до конца, мне это приятнее, чем слащавые комплименты, – Джейн ободряюще дотронулась до его плеча. – Сегодня вы открылись мне с неожиданной стороны, и хотя я не согласна с вами, но мне нравится ваша искренность.
– Благодарю вас, Джейн… Но о чём мы с вами беседовали?.. Да, о сэре Роберте и королеве… Так они поссорились из-за того, что сэр Роберт считает себя ущемлённым вниманием королевы? Это прискорбно. А знаете ли, мне пришла в голову неплохая идея: не попробовать ли мне потолковать с сэром Робертом по-приятельски? Может быть, мне удастся образумить его? – Энтони вопросительно посмотрел на Джейн.
– Если бы вы были его близким другом, тогда, возможно, это принесло бы пользу. Однако ваше давнее и поверхностное знакомство вряд ли позволяет надеяться, что он прислушается к вашим советам, – с сомнением произнесла Джейн.
– Вы правы. Что же, забудем об этом… Смотрите, какой восхитительный закат сегодня! На небе ни одного облачка, воздух прозрачен и наполнен розовым цветом, верхушки деревьев озарены томными лучами заходящего солнца, свежие молодые листья трепещут от нежного тёплого ветерка. Чудесный вечер, не правда ли?
– Да, чудесный вечер, – рассеяно кивнула Джейн. – Быть может, ваша идея не так плоха. Попробуйте поговорить с сэром Робертом; мне очень жаль королеву, она расстраивается из-за ссор с ним.
– Вы сама доброта, Джейн, – Энтони поднёс её руку к своим губам. – Значит, вы представите меня сэру Роберту?
– Я? Не понимаю.
–   Но я не вхож во дворец, меня не пропустят дальше передних комнат. Вот если вы попросите сэра Роберта об аудиенции для меня... Кто сможет отказать любимой фрейлине королевы?
– Ох, знали бы вы, сколько мне приходится выслушивать просьб, обращённых ко мне именно как к фрейлине её величества! – воскликнула Джейн.
– Я вам сочувствую, – однако я прошу не для себя: какой мне прок от этой встречи? Впрочем, как хотите.
– Нет, нет, я не отказываюсь! Ладно, я попрошу сэра Роберта, – согласилась Джейн.
– Когда?
– В ближайшие дни.
– А сейчас?
– Сейчас?
– Да, сейчас. Вы сказали, что королева, вернувшись из театра, не пожелала видеть сэра Роберта, и, стало быть, он теперь один в своих покоях. Удобный момент для аудиенции, когда ещё такой будет? – убеждал Энтони.
– Хорошо, я теперь же пойду к сэру Роберту, – Джейн встала со скамьи.
– Я провожу вас, – поднялся вслед за ней Энтони, – и буду ждать в мозаичной приёмной… А всё-таки чудесный закат сегодня.
***
Сэр Роберт, в распахнутом халате, метался по своей комнате, опрокидывая мебель и швыряя всё что попадало ему под руку. На полу валялись стулья и кресла, осколки разбитых ваз, перегнутые книги,