Декады день... Мистерии не вошедшие в канон

не замечали. Особенно это бросалось в глаза на мероприятиях, носивших массовый характер.
 Участники этих мероприятий укоренилась привычка отвечать на каждый выкрикнутый Персонажем лозунг дружным громогласным "Ура!!!", или "Ганьба !!!", или "Долой!!!", или "Вперед!!!", причем реакция эта была не на содержание лозунга, а на некие экстралингвистические факторы, в рамках или с использованием которых данные лозунги выкрикивались. То есть любой из вышеприведенных образцов творчества масс можно было услышать в ответ на один и тот же лозунг - предсказать, что, именно, прозвучит, можно было с таким же успехом, как в игре "чет-нечет" ("орел"/"решка").
 Вы скажете: "Ну и что?". Пока я не задумывался над этим. Я ответил бы точно так. Но факты копились. И. в конце концов, я начал подозревать, что это накопление целенаправленно в нас инстолируется через вербальное поле, и достигнув в итоге какой-то критической массы, произведет в нас мутацию. Какое направление примет эта мутация, я не знаю. Могу только пофантазировать". "Шо - то, уж больно вы умничаете Вольдемар. Я, конечно, люблю умных людей, но нельзя ли... как бы это сказать...?" - задумалась Феня. "Поадаптированее, поадаптированее, - подсказал пан Буряк. Во-во, попедалированее... подтвердила Феня. Вольдемар не обиделся на упрек в умничании, и даже согласился, что пора перейти непосредственно к повествованию.
 "На кануне судьбоносных событий сложилась такая ситуация, что не одна из сил политических не могла похвастаться самодостаточностью. Тем более, что воздействие на электорат начал реагировать на призывы, как я говорил уже, не адекватно. Сегодня мог кричать одно, завтра другое. Ну, я уже рассказывал о своих наблюдениях. Что делать? Надо договариваться. И вот Рецидивисты, Радикалисты и Демократисты начали процесс..."
 "Простите, а как это Рецидивисты?" - насторожилась Валерия Александровна. "Это такая "феня" политическая...- пояснил Вольдемар. "Какая я тебе политическая?!" - возмутилась Феня. "Да, я не о вас, госпожа Рюк-Зак, - я про язык такой!" - начал оправдываться Вольдемар. - На самом деле это партия такая, что-то вроде Консерваторов, так что не думайте ничего плохого. То есть думать плохое можете, конечно, но в хорошем смысле слова..." "Так ото ж, прослеживайте за языком своим!" - предупредила, ничего не поняв в этой казуистике, на всякий случай Феня.
 "Так вот. Договорились, было, Рецидивисты, что надо им дружить с Демократистами, чтобы все сложилось. А Радикалистов, значит, по боку".
  "Ради ... чего, простите? - уточнил пан Буряк. "С радикалистами, господи! - Вольдемар пояснил с досадой.
 "Но для того надо было сгладить разные противоречия, как глубокие, так и возвышенные. Что делать? Ведь идеологии то, можно сказать, непримиримые! Ну, вот и нашли такое мудрое решение: будут они для создания впечатления единства пользоваться одними и теми же терминами, а чтобы чистоту своего направления сберечь, будут придавать этим терминам свое особое идеологическое значение.
 Им это хорошо удавалось некоторое время... суток. Народ даже поверил в монолитность платформы. Он думал сначала, что это не так, а потом стал думать, что это иначе. Такое было самое общее мнение, ведь народ друг с другом часто видится.
 Чтобы разобраться во всем этом, я решил пойти к одному знакомому Рецидивисту... Чтобы он меня лучше принял, я притворился, что сильно склоняюсь на их сторону. А как же,- сказал он. - Вот, например, возьмем Ближайшее Будущее. Всем известно, что наше мнение сильно отличается от мнения Демократистов, не говоря уже о том, что оно радикально отличается от мнения Радикалистов. Но, тем не менее, когда и мы, и они используем эти слова, сам черт не может понять, что мы имеем в виду. Но факт остается Фактом: и мы, и они - за Ближайшее Будущее. Таким образом, мы как бы не скрываем своих убеждений и в то же время соблюдаем чистоту направления.
 "И какая же разница, - спросил я смущенный своей неготовностью понимать все, что он говорит. "Да ты, что?! - воскликнул он. - Наше Ближайшее Будущее - это пока мы у власти, а их Ближайшее Будущее гораздо дальше. Оно наступит, когда, как они думают, они придут к власти, - и он рассмеялся. "Да и придут ли вообще... - добавил он, хитро усмехаясь, как будто ему были известны еще кое-какие секреты. Он говорил так решительно, что я уже не мог сомневаться.
 "Как, по-твоему, что нужно, чтобы делать Ближайшее Будущее?" - спросил он. "Ну-у-у-у... протянул я. "Вот именно, - согласился он. Чтобы плавать, нужен пароход. А чтобы плыть, куда хочешь надо, чтобы еще и команда твоя была. Понял? Чия команда, того и пароход. А значит и ни малейшего недостатка у нас в средствах для действия".
 "Или вот еще, - продолжил он. - Высшее Благо... здесь тоже нет разногласий между нами в необходимости употребления этого термина. Но, чтобы добраться до его сути, надо пройти не малый путь, и, в конце концов, так и остаться ни с чем". - "Как это пройти путь и остаться ни с чем? - поинтересовался я. "А вот так! Что есть Высшее благо? Это забота государственных мужей, чтобы всякое их великое свершение заканчивалось на благо. А какое такое великое свершение и кто определяет великое оно или нет? История, друг, мой, история. Не зря же великие политики наши говорять: "История нас рассудит! Людей то этих, свидетелей, то есть уже не будет! А дети, внуки их там, разве что вспомнят. А если и вспомнят, то наши Министерства Правды так поработают, что вспомнят все правильно! Добавлю по секрету. Это наша секретная разработка, так что никому!" Он подозрительно повертел головой по сторонам, и, наклонившись ко мне еще ближе, можно сказать ноздря в ноздрю, сказал: "Правды то... неТ!" "Как это нет, - я скорее удивился, чем возмутился. "А вот так, нет! - подтвердил он торжественно. - Правды нет! А если она есть, то ты никогда ее не найдеш! А если и найдеш, то тебе никто не поверит! Во!" У меня в этот момент мелькнула мысль, а точнее смутная ассоциация, что где-то я это уже слышал в другой интерпретации, продолжая слушать знакомого, я мучителько вспоминал: "Правды нет... правды нет..." И вдруг как вспышка - дважды два уже не четыре?
 Тут мой собеседник разгорячился и сказал, что никогда не будет скрывать своих убеждений, что и он и его однопартийцы готовы на смерть стоять за чистоту их идеологии.
 Получив, таким образом, разъяснения и, несмотря на возникшие глубокие убеждения, я, все-таки, пошел к другому знакомому - демократисту. Должен признать, что не без тайной мысли, уже не просто его выслушать, но и развернуть дискуссию, и "посадить его в лужу".
  Когда я пришел, он сидел у себя в кабинете, никого не пускал, только секретаршу периодически и то не надолго, о чем она мне сама и сказала, стыдливо потупясь в область своего животика. Не скрывая слез, она мне поведала о том, что с ее шефом творится. "И главное такое уже было и не раз, чего волноваться? И когда он с Рецидивистами был и с Радикалистами тоже был". И мы помолчали некоторое время. Я, потому, что думал, о том, как все-таки проскочить, а она, наверное, размышляла о своем Ближайшем Будущем, которое рисовалось ей из-за настроения шефа не объективно. Потом она вдруг ожила и решила, что может хоть мне удастся вывести его из того, не понятного для нее состояния и запустила меня.
 Но ее ожидания не оправдались. Мой знакомый даже не ответил на мое приветствие. Он сидел в кресле, тупо уставившись в стену напротив и, пытался выговорить, что - то не поддающееся артикуляции. "Пр-ср -ср- мр..." - чудилось мне. "Пр- ср - мр...тв - мт" Тогда я напряг все свои интеллектуальные способности, вспомнил все языки мира, о которых знал по наслышке и хоть не в одном из них я не нашел подсказки для декодирования этих звуков, до меня все же дошло. "Просрали.... Просрали.... Твою мать -повторял он безучастно. Так и не поняв, о чем идет речь, я выскочил из кабинета и пошел в ближайшее заведение чуть-чуть поправится, вернуться на землю, значит.
  С Радикалистом я встретился случайно. Намерения видеть, кого бы то ни было, у меня уже совсем не было. Голова раскалывалась, и я просто зашел пропустить сто грамм. Там я его и встретил. Конечно, Радикалист этот был так себе, в смысле иерархии, но как оказалось он знает все нюансы этого вопроса ничуть не хуже. "Да, ты что?! - сказал он. - Все это нам знакомо. Но мы глядим еще дальше, и, кроме того, иногда под ноги глядим, в отличие от наших оппонентов, чтобы не спотыкаться. Они же все только вверх и таращатся. Ну, рассуди сам, какое у Рецедивистов Ближайшее Будущее?". Я насторожился, почуяв, что сейчас меня посвятят в некую политическую тайну. Радикалист придвинулся ко мне поближе и, перейдя на шепот, сообщил: "Нет у них Ближайшего Будущего. Зачем тем, у кого есть Ближайшее Настоящее думать о Ближайшем Будущем?" Я попытался возразить, мол, политик не может не думать о Ближайшем Будущем. Но он меня сразу же пресек. "Ха! - сказал он, - а ты когда-нибудь был одновременно и в Ближайшем настоящем и в Ближайшем Будущем?" Я задумался. "То - то, удовлетворенно хмыкнул он. - Это же по науке невозможно никак. Эйнштейна читал?" Тут у меня совсем голова кругом пошла. "И что же дальше, - только и смог я выдавит из себя. "А то! Мы сейчас работу такую ведем! Разъяснительную с Демократистами! Мы даем понять, что их Ближайшее Будущее ближе к нашему. А у тех так и вообще его нет".
 Я никогда не спорю из-за слов, лишь бы меня предупредили, какой смысл ему придают.
 "Но демократисты демократистами, а мы тоже не лыком шиты, у себя на уме значит. На самом деле эти слова мы принимаем без всякого смысла, так как вредить они могут только своим смыслом. Поэтому мы говорим Ближайшее Будущее, отрекаясь от всякого смысла. Какая необходимость вкладывать в них смысл, если они не располагают источником, к авторитету которого можно было бы апеллировать, ни к каким либо самостоятельным смыслам? Вот именно. Если бы у них был источник, то была бы и опасность, что он ближе к ним, чем к нам, а это давало бы им преимущества".
 "Ну, как же, - согласился я. - А утописты разные, а Маркс, а Ленин... Разве они не о Будущем говорили?" "Ха, - высмеял он меня. Так то ж о Бу-у-дущем! А мы то говорим о Ближайшем Будущем! Ты, что разницу не чувствуешь! - насторожился он. "Да нет, - ответил я. - Все в порядке". Хотя на самом деле я уже начал чувствовать, что меня подташнивает. Я хотел пораспрашивать его еще, все ж он был как бы попроще предыдущих моих знакомых, да и выпили мы уже прилично - для разговорчивости полезно, но тут в нем что-то настойчиво зазвонило. Он встал из-за стола по стойке смирно, достал массивные карманные часы, и посмотрев на них с очень серьезным выражением лица, сказал: "Есть, товарищ Председатель! Сейчас буду!" После чего, не попрощавшись, и чуть не перевернув стол, ринулся к выходу". Вольдемар перевел дух, но по нему было видно, что свое повествование он не закончил.
 "Но дело оказалось не в словах! - Вольдемар сделал паузу. Он окинул присутствующих оценивающим взглядом, и, очевидно, решив что-то для себя вдруг заявил: "В языке!" "В каком таком языке - заволновалось в недоумении сообщество. "В