Эрон и Мер 1 - Тэтлинтаунский экспресс

I. Тэтлинтаунский экспресс

Роннские степи, весна 1465

1

- Будьте любезны, леди, скажите, когда точно прибывает следующий Тэтлинтаунский? – спросил Мер, большим пальцем сдвигая шляпу на затылок и наклоняясь к окошку.
- Вам билет, что ли? – уточнила уставшая за день кассирша, видимо, не особенно впечатленная обращением «леди».
- Нет, билет мне без надобности. Нужно встретить одного человека на вокзале. Не хочу заставлять её ждать.
Небольшой обман помог – глаза кассирши немного потеплели.
- В три часа шестнадцатого.
- Это послезавтра, верно?
- Да уж точно.
- Он уже в пути?
- Да боги с вами, мистер! На рассвете завтра тронется. А что?
- Ничего, просто удивляюсь – это что получается, за полтора дня от Тэтлинтауна до наших мест? Не шутка.
- Ну да. Новая техника. Говорят, скоро рельсы до самого моря проложат.
- Да ладно. Врут.
- Кто их знает…
Покупатели со станции к вечеру разошлись, и кассирша, видно, решила позволить себе немного поболтать.
- Это сколько же километров он выжимает? – задумчиво протянул Мер. – И что, совсем не останавливается по пути?
- Ну почему. Две остановки – в Квуосе и Айраке…
- Значит, он ещё быстрее, чем я думал. Чуднó.
- Это верно. Говорят, гномы в этот проект крупно вложились. Нет, мы не жалуемся, как через наш город рельсы пустили, здесь хоть не такая скука – народу побольше, вот и магазин новый открыли на том углу… - она вздохнула и понизила голос, -  но знаете, мистер, иногда думается: а какая им-то выгода с нами этой самой техникой делиться? Вроде они и без нас всегда хорошо жили… Эй, мистер, вы где?! Мистер?..
Мер не стал дожидаться окончания монолога, плавно скользнул за угол кассы и направился по улице в ту сторону, которая не просматривалась из окошка.
- Нахал… - обиженно пробормотали сзади, но расслышал, вероятно, только он.

*

Эрон привалился к глухой стене здания с восточной стороны и надвинул шляпу на лицо. В густеющей вечерней тени на неподвижную фигуру мало кто обратил бы внимание. В такой позе он приготовился стоять долго – после заката местные не околачивались на станции, в основном предпочитая другие места – но, на его удачу, какой-то болтун пристал к кассирше, и в результате он услышал всё, что ему требовалось. Эрон отделился от стены и не спеша направился в переулок.
Семьсот километров отсюда до Тэтлинтауна за полтора суток – это примерно пятьсот в день, двадцать в час. Чуть быстрее днём, чуть медленнее ночью. Плюс две остановки, вряд ли больше получаса каждая. Погрешность, конечно, есть, но вполне можно вычислить, где будет находиться поезд к завтрашнему закату. А там уж останется только добраться до этого места за ночь.

*

За свои тридцать пять лет Дюк Дырявый Мешок успел повидать столько, сколько не каждый долгожитель увидит и за двести. В поисках удачи он изъездил вдоль и поперёк Роннские степи вплоть до южного побережья, где селился чудной народец ундов, пересечь Западный океан и погостить на Хребте Ветров, и даже перевалить его – хотя последнему немногие верили. Да только не нажил Дюк ни славы, ни богатства, хотя всем, казалось, был хорош – кроме, разве что, того, что с годами всё чаще захаживал в таверны, а выходил обычно кувырком.
Как-то так вышло, что Дюк осел в захолустье, брался за разную мелкую работу, но едва сводил концы с концами, пока не встретился с Весёлым Робином. Жаль, конечно, что их пути не пересеклись лет десять назад – тогда дела Дюка круто пошли бы в гору. Но и сейчас можно было сказать, что судьба подбросила ему ещё один шанс в лице нанимателя, который задавал мало вопросов, но и от других ожидал того же.
Сейчас Дюк слонялся в переулках позади здания станции, казалось бы, без дела. Внешность у него была неброская, поэтому, когда он по вечерам снимал свою знаменитую рубашку в ярко-красную клетку и надевал серую, узнать его в пыльных сумерках можно было, только как следует приглядевшись. А кто в такое время будет тратить время, чтоб приглядеться к бродяге?
На местных, торопливо пробегавших по заваленному хламом переулку по боги знают каким делам, он не обращал внимания. Респектабельный пришлый выбирал центральную улицу. А вот нереспектабельный – совсем другое дело, он никому и даром не нужен.
Работёнка, конечно, не из тех, о каких потом с гордостью расскажешь детям у камина. Но, во-первых, ни детей, ни камина у Дюка до сих пор не было, и он уже почти расстался с надеждой ими обзавестись. А во-вторых, как доходчиво объяснил ему Робин, лихих парней в дорогих амулетах и с ружьями у него, Робина, предостаточно, а вот как раз таких неприметных и сообразительных ребят всегда не хватает. Тут уж, как говорится, выбирать не приходилось.
Увидев мужчину, вошедшего в переулок, Дюк сначала испытал нечто вроде жалости. Как бы тебя судьба ни трепала, подумал он, всегда есть кто-то, кому пришлось ещё хуже.
На чужаке был сильно потрёпанный, покрытый рыжей пылью кожаный плащ и такая же шляпа неопределённо-грязного цвета. Явно приехал не в поезде, но ни верхового животного, ни упряжи с ним не было. Не было вообще никакой поклажи.
«Пешком шел… и попал в песчаную бурю. Повезло, что жив остался».
Под свободным плащом не видно, вооружён бродяга или нет. С такого, однако, станется. Дюк остался на месте, ничем не показывая, что заметил прохожего. Пусть себе идёт мимо. Не особенно честно, но лучше уйти отсюда живым, с какой-никакой добычей и угрызениями совести, чем… кто его знает.
Они поравнялись. От чужака пахло пустыней и больше ничем. Привыкший к неистребимым запахам алкоголя и табака Дырявый Мешок удивился. Чтобы старая одежда ничем не пахла?..
«А может, ну его? Может, он нищий… даже выпивки себе давно не позволял».
…а может, как раз у такого есть что прятать, решил Дюк, привычно на слух считая шаги прохожего.
Два. Не дёргаться. Он должен думать, что ты – часть пейзажа.
Запылённый чужак медленно брёл прочь тяжёлыми шагами смертельно усталого человека. У такого над ухом выстрелишь – не заметит.
Три. Рука плавно опускается к поясу, но не прикасается ни к одежде, ни к ремню. Не время – пока что.
Солнце село, и тускло-серая фигура в переулке едва угадывается, но по слабому шуршанию кожи и неясному движению в сумраке Дюк понимает, что бродяга слегка пошатнулся.
Четыре…
Затаившийся в темноте стрелок понимает, что что-то не так, и успевает подумать об отступлении. Но рука твёрдо помнит, что ей нужно делать, рука уже хватает потемневшую деревянную рукоять, кисть поворачивается, и палец нажимает на курок. Руке уже поздно что-то объяснять.
Металл звякает о каменную стену, песчаник плюётся белесым крошевом.  А потом перед глазами только обтянутая тёмной кожей грудь, от которой не пахнет потом – только сухим песком пустыни.
Когда что-то острое впилось в горло, Дюк счёл это вполне закономерным – нож, конечно же, если не пистолет, то нож…
Он умер с этой мыслью, хватаясь за неё, потому что правда испугала бы его куда больше.

*

В сумерках Мер поднялся на невысокий холм к востоку от города, сел, скрестив ноги, среди мягко шуршащей травы, и задумался, глядя на редкие жёлтые огоньки. Терпко пахло не успевшей выгореть зеленью и короткоживущими степными цветами. Железная дорога слабо поблёскивала по правую руку.
К ужину в таверне неплохо было бы добавить ванну и отдых в постели, но средства, которых на это хватило бы, только предстояло добыть. К тому же, необходимость вставать и пешком трогаться в путь около двух пополуночи обязательно вызвала бы вопросы, а к рассвету Мер хотел по определённой причине оставить город далеко позади.
«Да и вообще», - думал он, слушая, как перешёптываются вокруг мохнатые травяные головки, - «лучше переночевать на месте, осмотреться – на всякий случай».
Совсем стемнело; равнина слабо серебрилась под огромным чёрным куполом неба. Мер посидел ещё минуту в тишине, убедился, что никакой случайный свидетель не забрёл в степь этой ночью, потом встал, потянулся и расправил отливающие зелёным кожистые крылья.
Дракон легко оторвался от земли, оставив после себя облачко пыли и примятую траву на верхушке холма, и направился на запад, по дуге обходя город, туда, куда вел прямой путь, выложенный деревом и железом.

*

Эрон не стал медлить и – тем более – кому-то показываться на глаза. Он прошел переулок насквозь, выйдя с другой стороны, и кратчайшей дорогой покинул город. Время было дорого, и отобранной жизни неизвестного стрелка хватало, чтобы наполнить его силой на эту ночь.

2

Дипломированный маг Домициус Коуплэнд страдал от непривычной жары и поэтому попросил стюарда принести охлаждённого чаю. От предложенного вина отказался вежливо, но твёрдо: сейчас сознание должно было оставаться чистым. У него было время обдумать обстоятельства найма, выразить своё недоумение, выслушать условия оплаты и, вздохнув, согласиться. Он сидел в крайнем купе последнего из пяти вагонов второго класса, выпрямив спину и закрыв глаза. Шляпа лежала перед ним на столике, рядом, чуть подрагивая, стояла чашка.
«Вам не кажется, что разделять поезд на две части – не лучшая идея в плане обороны?»
«Нет. Не кажется».
«Почему бы не поместить груз в крайнем вагоне?»
«Под охраной должны быть оба входа. Иначе в случае нападения с другой стороны вы не сможете туда перебраться».
«Хм, в этом есть смысл… Но мы могли бы ехать вместе с грузом. Так безопаснее для пассажиров и эффективнее. Я и мой ученик привыкли работать вдвоём».
«Нет».
«Но почему?!»
«Вагон нельзя вскрывать. Таково условие».
В конце концов, это всего лишь на каких-то тридцать-сорок часов.
Мысли о странном поведении нанимателя – или, скорее всего, посредника, - и о невозможности поговорить с Мэллином, дежурящим с другой стороны, постепенно остались на обочине сознания. Коуплэнда заполнили чужие звуки, запахи и токи. Он увидел, сколько в поезде пассажиров и обслуги, какого они пола, расы, кто из них владеет магией, но строго следит за собой, видя перед глазами строгие чёрные буквы развешенных повсюду правил безопасности. Он увидел, из чего состоит скорлупа вагона вокруг него и какая земля простирается за окном. Иногда до него доносились совсем уж слабые отклики живых существ оттуда, снаружи. Но постепенно насыпь превращалась в высокий виадук, и эти отголоски совсем отдалились.
Скалы появились в конце дня. Коуплэнд открыл глаза, прерывая транс, встал, потянулся и подошел к окну. Ветер гонял вокруг выветренных глыб белесую меловую пыль и бросал в зеленоватые оконные стёкла. Маг осмотрел каждый облитый розовым вечерним светом склон и каждую заполненную лиловой тенью расщелину, медленно отвернулся от окна, но глаза закрывать не спешил. Как-то тревожно звучал в этих краях ветер.
Вечерело; пустыня померкла, стала густо-синей. Улеглось, остывая, густое марево раскалённого воздуха. Маг неподвижно стоял напротив окна. Слева, в соседнем вагоне, включилась лампа и высверкнула паутину стальных опор. Какая-то мелкая ночная птица порхнула прочь от непривычного шума и исчезла в скалах. Чуть дальше, на высоком плоском уступе, расправляла крылья другая птица, куда крупнее. Коуплэнд пригляделся. Кто это, пустынный гриф?..
Крылатая тень оторвалась от скалы, заскользила по нисходящей дуге, и одновременно до мага докатилась волна силы. Не спереди –