«Третий путь или Охота на овец - 2»

скоро станет и Самим. Женился, конечно, не карьеры ради, он и сам стоит хорошо и перспективы прекрасные. Просто, знаешь, захотелось чего-то такого чистого. Она почти на тридцать лет моложе его. Речь его была хорошо поставлена, не тороплива, несмотря на то содержание, которое он выкладывал Наблюдателю. В какой-то момент он посмотрел на часы и сказал, что ему  пора. Созвонимся. Последнее слово он сказал скорее по привычке  из вежливости заканчивать  разговор со старыми знакомыми, которые  в нынешний его круг общения  не входили – обмен телефонами не состоялся. Уже  подойдя к машине, он обернулся и предложил подвезти. Но Наблюдатель успокоил его - ему не далеко.
…………………………………………………………………………………
Встреча  отбила желание пить кофе где-нибудь по пути, как это Он делал обычно по окончанию таких прогулок.  После этой встречи Он еще больше почувствовал свою чужесть происходившей вокруг него суете.
Вернувшись в офис и, проходя через приемную, обратился к секретарше с просьбой сделать кофе. Реакция женщины на неожиданную просьбу, заставила его остановиться. Ее словно подбросило из кресла. «Сию минуту, … - Она назвала Его по имени отчеству. Он задержал свой взгляд на ней чуть больше обычного, и уже берясь за ручку, чтобы открыть дверь кабинета, почувствовал необходимость что-то сказать, но в голову из-за отсутствия  навыка ничего не приходило. Тем не менее,  чтобы сгладить впечатление от непривычно долгого взгляда, выговорил: «Заранее спасибо».
Когда она занесла ему кофе, Он, рассеяно сидя в кресле,  еще раз сказал «спасибо». «Вы уж  поблагодарили меня… заранее,- заметила она. – Теперь, когда я буду забирать чашку, надо полагать вы еще раз скажете «спасибо?» Он улыбнулся, и, соглашаясь с ней, кивнул головой. «По моему это первая улыбка, которую мне довелось наблюдать за время нашего…» - она не нашла сразу слова. «Сотрудничества, - подсказал Он ей. «Я сохраню о ней воспоминание, как о своем  успехе… профессиональном, разумеется». Он в первый раз посмотрел ей вслед. И спешно перевел взгляд в окно, когда она, закрывая за собой дверь, обернулась и еще раз взглянула на Него.
……………………………………………………………………………………………
Прессу Он пробегал глазами без особого интереса, не представляя четко какой информации или мыслей Он ожидает от прочитанного. Никакого заговора – все течет естественным путем. Один гарант  болезненно сменяется другим – ни за что не хотят уходить, закатывают предвыборные истерики.  Каждый клянется  в любви к народу и чистоте своих помыслов и рук. Поди, проверь.  Но на фотографиях с первых страниц в  окружении то ли единомышленников, то ли сообщников выражение лица у него самое искреннее, те же, которые его окружают, явно что-то скрывают.
Прочитал об убийстве из снайперской винтовке во дворе суда. Средь бела дня, во дворе суда, в окружении конвоиров.  Отозвались  уже забытые состояния. Конечно, же здесь не месть, а деньги.
Как для киносюжета не ново, как для жизни – «талантливо», но отклика не нашло. Не смотря на то, что и тогда это было лишь из области полупьяных фантазий, сегодня  Он воспринял их с иронией, представив себе уровень подготовки необходимый для свершения подобного.
Теперь Он, конечно, мог бы раздобыть, купить любой необходимый для еГО кровавых замыслов ресурс и воспользоваться им профессионально, но мысли об этом безвозвратно остались в прошлом. Он мог уничтожить их, но теперь Ему это было не нужно. Они все уже были обречены. Все глубже и глубже продвигаясь в направлении своих тупиков.
Он присутствовал при рождении  этих тупиков. Его «овцы» сами их порождали и шли к последней встрече с Ним. Единственное, что Он предпринимал, так это был всегда открыт им.
Происходило замыкание… что-то едва заметное, но не  для глаз, слуха, обоняния  происходило при этом. Это уже была не дорога, а тропинки. Но они, озабоченные исключительно делами дня текущего беззаботно рвались, неслись, бежали, шли вперед. Возможностей  отступления, становилось все меньше, и уже замыкалось пространство позади них, сокращались предметы, которыми им еще можно было обладать, состояния, которые еще можно было им пережить…
Иногда Наблюдателя занимала мысль, можно ли  разомкнуть эту цепь связывающую Его на протяжении столь долгих лет с Его «овцами»?  Могло ли что-то изменить возникшее между ними соотношение,  разорвать связь, какие либо поступки их или Его?
Мысли на эту тему были Его собственными мыслями,  как несколько нетвердо, считал Наблюдатель. Тот, кто (или что), двигал Им,  если таковой существовал, в мыслительном процессе на эту тему не участвовал. А амбивалентность, на предмет его существования «по-прежнему» и «несмотря на» сохранялась  в Наблюдателе.  Но в этих мыслях его присутствия Он  не ощущал – почувствовал бы сразу, как Ему  виделось. Но оттуда не поступало никаких сигналов.
……………………………………………………………………………………
Приобретший особый статус  «овоща» Бизнесмен  все же не избавился от внимания Наблюдателя. Впрочем, этот интерес  теперь уже имел другой контекст. Жена Бизнесмена металась  в стараниях  обеспечить более или менее пристойный образ жизни: себе и сыну, который никак не хотел понимать, что хоть он и единственный наследник,  но наследовать, кроме долгов особо нечего.
Как оказалось и, судя по всему, ее супруг не был всеобщим любимцем при той еще жизни. И сейчас, она могла рассчитывать на поддержку  только Полковника, да и то скорее на его админресурс, который  к этому времени хоть и  был весьма значителен, но источником достаточных поступлений денежных средств в ее семейный бюджет стать не мог. То есть урезонить некоторых особо рьяных кредиторов он еще мог, да и то лишь на некоторое время – далеко не все были столь доступны.
А значит и  время пребывания в тех достойных апартаментах, куда поместили Бизнесмена, после того как в ведомственном заведении Полковника  убедились, что случай критически стабильный, (или стабильно критический, ох, уж эта психиатрия), будет неопределенно долгим, возможно длиною во всю оставшуюся жизнь. Достойные учреждения потому и являются таковыми, что могут обеспечивать достойное пребывание в своих стенах за не менее достойную плату.
После столь долгой «совместной» жизни, Наблюдатель не смог остаться в стороне от участия в судьбе  своего бывшего подопечного. А может Он хотел сохранить его  в качестве «памятной медали»?
………………………………………………………………………………………
В тот раз Он забрел в не  самую посещаемую им часть города. На выходе из метро задержался, решая  на какую сторону выйти.  Повернул налево. Асфальт потемнел после мелкого дождя, который Он переждал на выходе из подземного перехода. Поднявшись на воздух из переполненного спешащими домой людьми перехода, Он  бесцельно направился к  перекрестку, на ходу решая то ли перейти на противоположную сторону улицы, пока горит, кстати, зажегшийся зеленый свет на светофоре, то ли завернуть за угол, который был обозначен большой стеклянной витриной. И тот и другой пути были одинаково приемлемы для неотягощенного целью пешехода. Шагов за пять до перекрестка Его что-то заставило обернуться.  
У новенькой импортной машины, сверкавшей своим «металликом» стоял Полковник, а рядом с ним  находились, держа друг друга под руку,  две женщины.  Лица их были знакомы, но интерес к ним как к персонажам его истории, отсутствовал. Поэтому Он не сразу узнал в них жен своих бывших подопечных  - вдову Депутата и жену Бизнесмена. «Надо же – все вместе собрались. И именно здесь. Что это? Заговор?- подумалось Ему,  не без иронии, но как оказалось ирония была не уместна..
Все трое, очевидно,  только прервав беседу,  с застывшими лицами смотрели именно на Него.  На лицах жен его бывших подопечных явно присутствовал  испуг, на лице же Полковника застыла жесткая маска напряженного узнавания. Они смотрели  не просто в Его сторону, а именно на Него – ошибиться было не возможно. Наблюдатель  с разочарованием почувствовал, как у Него все похолодело внутри. Чувства, которые отражались на их лицах, не обещали ничего хорошего.
Полковника  Он считал самым жизнеспособным из всей четверки. Макса,  например даже посещал всего лишь пару раз в неделю, чтобы убедится, что жизнь его не вышла из колеи, на которую тот согласился, на которую только и оказался способен  в итоге, после столь радужного старта. «Лам боцу нах» - определил его Наблюдатель,  пользуясь  случайно прочитанным где-то выражением. В переводе с чеченского это означало «человек, не имеющий своей вершины», а значит и права достойно существовать на «равнине». «Равнина» в том контексте, в отличие от «вершины» виделась  злокачественным местом, где  достойно жить мог далеко не каждый, даже скорее наоборот – единицы. Все прочие были просто нормальными людьми, ездили на  нормальном общественном транспорте, ели нормальные сосиски. Да и те,  кого обслуживали шикарные авто, едва ли попадали в разряд живущих достойно.  В большинстве из них четко просматривалась тенденция или концепция бытия, звучавшая так: «Украсть сегодня, чтобы завтра стать честным. Совершить подлость, чтобы завтра стать благородным. Струсить, чтобы завтра стать смелым».  Примерами тому были и его подопечные. Полковник  был другой. Или скорее таким же, но по-другому.
Еще тогда, когда его отец – чин в Министерстве внутренних дел – подталкивал его к должностям, сулившим теплое место и беззатратные почести, он проявил характер и пошел работать простым опером. И  первое время продвигался по службе за счет личных качеств. Был умен, жесток до жестокости, гибок в отношениях, обязателен в выполнении обещаний контингенту, с которым работал, но когда требовал личный интерес мог сдать всех и вся, причем далеко не от испуга, на любом этапе противостояния с кем бы то ни было –  и с начальством и с криминалитетом -  умел торговаться и даже в поражении добивался  перспективы отмщения.
Полковник не забивал себе голову сюжетами - в его терминологии, делами - сданными в архив. Не зависимо от формулировки, с какой это делалось. То ли  по причине уяснения всех деталей, со всеми присущими этому потерпевшими, пострадавшими, квалификациями, статьями уголовного кодекса. Либо по причине смерти  ответчика. Его работа стала его образом жизни. Иные в такой работе не  достигают высот. Собственно любая высота в такой работе есть лишь подтверждение того, что искатель на верном пути. Иной путь вел  к шизофрении от ежедневно вторгающихся в твое пространство болей, смертей, подлостей…. Там их не то, чтобы больше, чем в обычной жизни, там все это просто концентрированней. Если же работа не становилась образом жизни, тебя ожидали  разного уровня подачки от провинившихся и способных откупится дельцов, простецов и прочих обитателей интропространства, ожидание  мелких удовольствий  и прочие попытки достичь компенсации за пребывание  на этом мусорнике разными жалкими способами.
Когда отец увидел, что Полковник – мужчина, он  вернулся к идее  при жизни увидеть сына в генеральских погонах. Полковник не затаил обиды на отца за его долгое безразличие к  своей особе, а принял возобновившиеся отцовские заботы, как само собой разумеющееся.
…