Вильнюсский Голем

вокзала. На месте остались четверо палачей, задачей которых было добивать раненых, пытающихся выбраться из могилы. Периодически раздавались выстрелы в сторону двигающейся земли, которая не переставала двигаться. Литовец, который был ближе всего к прячущемуся Дуби, растегнул шеринку и стал опорожняться на свежую братскую магилу. И тут Дуби и сам не понял, как в сумерках, подкравшись к палачу сильным ударом самурайского меча, почти беззвучно, отрубил ему голову, которая, с удивлением в мёртвом взгляде, покатилась прочь. Чтобы не создать шума, Дуби, подхватил падающее, обезглавленное тело полача фантанирующее кровью и тихо уложил его на землю, забрав винтовку и патроны. Далее, нащупав в кармане большой гвоздь, он метнул его в сторону второго палача. Подбежав на шум падающего тела, третий палач был сражён, сильным ударом кастета в висок. Последнего Дуби пристрелил из трафейной винтовки. Далее взяв у одного из трупов сапёрную лопату, он с отчаяньем начал разгребать наиболее двигающийся участок свежей магилы. Ему удалось извлечь из её недр двенадцатилетнюю девочку и женщину средних лет. Девочка была ранена в левую лодыжку, а у женщины текла кровь из левого предплечья. Стоя напротив своего спасителя, ёжась от вечерней прохлады, они совсем не стеснялись своей наготы. Женщину звали Циля, а девочку Фрума. Дуби быстро снял окровавленую рубашку с бывшей шеи, бывшего литовского "патриота", разорвав её чистую часть на бинты и перевязал кровоточащие раны спасёных . Потом, раздев трупы, завернул своих подопечных в их одежды и приказал им двигаться за собой. Циля в обнимку с Фрумой следовали за ним босиком, пробираясь густым прибалтийским ароматным лесом в сторону мнимого спасения. Наконец, Дуби остановился обернувшись к ним и сказал им на идиш: ”Послушайте сестрёнки, вам обеим нужна срочная медицинская помощь. Поэтому, я приведу Вас в гетто, где вам её окажут наши врачи. Я прошу Вас рассказать людям о том, что сдесь происходит. Мне нужно связаться с подпольем. Через неделю, ровно в четыре утра, я буду ждать связного в канализационом тунеле между улицами Стекольной и Большой. "А как тебя зовут?" – Спросила Циля. “Называйте меня Голем!” – ответил Дуби.
Ровно в четыре утра, открылись два люка и в канализационный канал спустились четыре человека. Включились фонари, освятив старинное подземелье и частично ослепляя самих спустившихся. "Ицык не свети в глаза, и так не черта не видно" - сказал один из спустившихся на идиш. "Я думаю, мы зря торчим здесь, что мы о нём знаем? Ну, то, что он в одиночку пришил четырёх литовцев, ну то, что спас двух человек. Даже если он собирался с нами встретиться, не понятно жив ли он ещё". Да, сказал молодой человек с густой шевелюрой на голове, сегодня еврейская жизнь как горящая свеча на ветру, но надо использовать любой шанс, чтобы собрать лучших из нас для борьбы с врагом." Абба, ты не излечимый оптимист". Внезапно посетители заметили, что их уже не четверо, а пятеро. Мне кажется, что нашего полку прибыло, заметил Ицык. Представься нам кто ты и откуда. Я вас приветствую, сказала тень. Для вас  я Голем. Я родился и вырос в Вильно. До недавнего времени, я был выпускником шестой еврейской гимназии, играл за Макаби в футбол и был учеником у мастера Тиунэ Сугихара в школе восточных единоборств. Сегодня я остался совсем один и став Големом, я думаю только об одном, о мести нашим врагам и предателям. Я хочу бороться вместе с вами. Запомните, гетто это наше чистилище перед смертью. Если кто-то надеется, что согнув голову и пытаясь лизать им зады он выживет, то это трагический самообман. Из Понар нет дороги назад. Всех кого увезли и увезут отсюда, ждёт пуля и место в братской могиле. А вас Абба я помню сказал Голем. Вы были руководителем организации "Ашомэр ацаир" и читали лекции у нас в школе о еврейской истории и еврейском прикладном искусстве и ещё замечательные стихи, написанные вами ни иврите. Совершено, верно – сказала фигура с шевелюрой, и добавил: "Я учился и заканчивал туже школу, в которой учился ты. " А теперь слушай внимательно: В воскресение ровно в 12:00 ты прибудешь в кабак, в начале немецкой улицы, где связной передаст тебе записку. Ты передашь её девушке, в ярко зелёном берете, которая тебя будет ждать в 13:30 на вокзале под часами в зале ожиданий. Где тебя найти? – спросил Абба. Я сам Вас найду, ответил Голем. Он так же внезапно исчез, как и появился.
В кабак, в начале немецкой улицы, в 12:00 вошёл молодой человек с начисто выбритым лицом и головой. От него пахло дорогой косметикой, а на дорогом кожаном пиджаке виднелся золотой значок со свастикой. Он по-немецки заказал пиво и жаренный литовский хлеб. В сумрачном зале, стилизованном под таверну, на столах горели свечи. В зале было мало людей. Через полчаса в кабак зашла группа литовских "патриотов" из пяти человек, вооружённых винтовками. Четыре “патриота” расположились за столиком рядом, а один из группы присел за столик к молодому человеку. Заказав пиво с жареным хлебом, он как бы невзначай вытащил из кармана носовой платок, из которого выпала сложеная бумажка, тут же исчезнувшая в руке молодого человека. Ровно в 13:30 к блондинке в ярко зелёном бирете подошёл молодой человек и спросил: Вы не подскажете, как пройти в туалет? Вы сами можете найти его по запаху, ответила она, как бы невзначай, указывая направление к месту его расположения, скрывая пальцами правой руки переданную записку. С рупоров на стенах громко звучали немецкие марши. Большое количество людей с мешками и чемоданами хаотично двигалось, толкая друг друга. Дуби, выходя из здания вокзала на улицу, увидел, как у второго выхода из зала ожиданий на привокзальную площадь, немецкий патруль остановил связную с требованием предъявить "аусвайс". Девушка, явно сконфуженная, начала копаться в своей сумочке. Вдруг, немецкий офицер, закатив глаза, начал приседать. Солдат, который был вместе с ним, не успев отреагировать, рухнул рядом с офицером. Тут же раздался женский визг, и люди начали разбегаться в разные стороны. Со всей силы дёрнув в свою сторону связную, Дуби побежал вместе с ней в сторону трамвайной остановки, и на их счастье, они успели заскочить в последний вагон отходящего трамвая. Через две остановки, Дуби, внезапно выскочил из трамвая, мгновенно растворившись в толпе прохожих.
1-го сентября 1941 года перепуганное население Вильнюса читает расклеенное по городу объявление за подписью Хингста: "Вчера; в воскресенье вечером, из укрытия стреляли в немецких солдат. Два трусливых бандита опознаны. Это были евреи. Злодеи поплатились жизнью. Их немедленно расстреляли. Чтобы в будущем избежать подобных злодейских выходок, предусмотрен ряд новых строжайших мер. Ответственность падает на всех евреев. С сегодняшнего дня евреям обоего пола запрещено выходить из дома с 15 часов дня до 10 часов утра. Исключение составляют евреи, имеющие определенные рабочие задания. Принятые меры обеспечат жителям безопасность".
И "новые строжайшие меры" не заставили долго ждать. В ночь на 2-е сентября, а также в последующие сутки всех жителей выселяли из квартала Старого города, освобождая, наконец, территорию для оборудования здесь гетто. Не евреев заставили переехать в другие районы города, евреев же отправили в Лукишкскую тюрьму, а затем расстреляли в Панеряй. Расстреляно более 3700 чел. Несколько случайно уцелевших женщин и детей сумели вернуться в город.
6-го сентября 1941 года в Вильнюсское гетто было загнано около 40 тысяч евреев. Вскоре многих из них не стало... 18-го сентября на территории гетто опубликовали приказ начальника полиции гетто Я. Генса, об обязательном ношении желтой звезды Давида на груди и на спине.
1-го января 1942 года, еврейское подполье выпустило листовку с призывом "не идти, как овцы на бойню" и оказать сопротивление. В частности в листовке говорилось :
"Еврейская молодежь, не давай сбить себя с пути. Из 80 000 евреев Вильнюса, Литовского Иерусалима, осталось всего 20 000. На наших глазах отняли наших родителей, наших братьев и сестер.
Где сотни людей, которых забрали на работу литовские «хапуны»? Где раздетые догола женщины и дети, которых увели в страшную «ночь провокации»? Где евреи, которых увели в Судный День? Где наши братья из Второго гетто?
Все, кого увезли из гетто, никогда больше не вернутся.
Все дороги Гестапо вели в Понары.
А Понары — это смерть!
Сомневающиеся! Избавьтесь от иллюзий! Ваши дети, ваши мужья и жены погибли.
Понары — это не лагерь. Их всех убили там.
Гитлер намерен уничтожить всех евреев Европы. Евреям Литвы суждено стать первыми на этом пути.
Не будем же овцами, покорно идущими на убой!
Правда, что мы слабы и беззащитны, но сопротивление должно стать единственным ответом врагу!
Братья! Лучше погибнуть свободными борцами, чем выжить по милости убийц.
Сопротивляйтесь! До последнего вздоха! ".
Этот подход был диаметрально противоположен позиции юденрата, считавшего, что для выживания нужно, напротив, вести себя максимально тихо, быть экономически полезными немцам и выигрывать время.
6. Сделки с дьяволом
Бывший полковник литовской армии, а ныне начальник полиции гетто Яков Генс сидел в салоне своей квартиры на Георгиевском проспекте и читал свежие газеты, под не перестающую болтовню своей жены. Она примеряла наряды, готовясь на свадьбу своей младшей сестры. Генс, читая газету, абсолютно не вникал в текст и не слышал болтовню своей жены. Он полностью был сосредоточен в своих мыслях. В голове хаотично мелькали эпизоды из его жизни и поиск возможности уменьшения жертв, предстоящей облавы в малом гетто. Его личные связи в гестапо, базирующиеся на взятках, подбором молодых проституток, и поставками дорогого французского коньяка, позволяли ему выторговывать несколько сотен обречённых, добывая для них "шайны" (рабочие карточки) в которые были вписаны все члены их семей. Это позволяло на некоторое время продлить жизнь, и затянуть дату смерти до следующей акции. Ему вспомнилась его речь на заседании юденрата: "Господа, я просил вас собраться сегодня, чтобы рассказать вам об одном из самых страшных моментов в трагической еврейской жизни - когда евреи ведут на смерть евреев. Неделю тому назад пришел к нам Вайс из СД с приказом от имени СД поехать в Ошмяны. В Ошмянах было собрано 406 стариков. Эти старые люди были принесены в жертву. Еврейская полиция спасла тех, кто должен был остаться в живых. Тех, кому оставалось жить недолго, мы отобрали, и пусть пожилые евреи простят нас... Они стали жертвами ради других евреев и ради нашего будущего. Но я говорю сегодня, что мой долг - пачкать свои руки, потому что для еврейского народа настали страшные времена. Если уже погибло 5 миллионов человек, наш долг - спасти сильных и молодых, молодых не только годами, но и духом, и не поддаваться сентиментальности .  Я не знаю, все ли поймут и оправдают наши действия, - оправдают, когда мы уже покинем гетто, - но позиция нашей полиции такова: спаси все, что можешь, не считайся с тем, что твое доброе имя будет запятнано, или с тем, что тебе придется пережить. Все, что я вам рассказал, звучит жестоко для наших душ и для наших жизней. Это