Физика без лирики

наших бы туда, а? А то житья не стало. Будто мёдом им здесь намазано! Кто им только квартиры здесь продаёт, а?
- Так знамо кто! Алкаши за бутылку. А не продадут подобру-поздорову, - Семёновна перешла на шёпот, - так их убивают. Или в землю живьём закапывают.
- Иди ты!
- Кошмар!..
Григорий Эдуардович потихоньку отошёл. А что, Настроения Масс он узнал, и они его вполне устраивали. Жизнь снова показалась наполненной красками. Воробьи зазвенели соловьями. Аромат поздней сирени пробился сквозь смрад гари. Страх в лучах нежаркого питерского солнышка растаял окончательно. Не боязно было даже пару раз пересечься взглядами с крепкими мальчиками в адидасовских майках, руководящими разборкой груд обгоревшего металла.
«Румяный, говоришь? - начал он про себя намечать тактику дальнейших действий. - Помню такого. Точно, кровь с молоком. Ничего, вроде, вежливый всегда, на вы - будьте здрасте; не быковал вроде никогда - не замечал. Увалень такой, и не подумаешь, что бандит. Хотя точно бандит, по дружкам судя. Не обтесался ещё, зелёный, раз соседей стесняется. Такого в человека обратно превратить ещё можно. Да где там! Власти скомандовали отморозкам „фас“ и будто специально выставляют их напоказ, да по головке гладят. В общем-то хаосе страну грабить легче. Бабушку, говоришь, на порог не пустил? Ну, пусть. Он так он. Не один ли хрен, с кого начать. И Мерин, вон, у него. Не бог весть какой навороченный, но Мерин».
Первая жертва была назначена. Те трое вчерашних, конечно, тоже жертвы, но они совсем не такие жертвы. Им воздалось по заслугам, но они, скорее, выбор просто слепого случая. А по сути, думал Григорий Эдуардович, они жертвы рекламы. Его Акт Устрашения ведь не что иное как рекламная кампания. Не для этих троих (эти отмучились, свою миссию выполнили) - для следующих. Ну, жестоко, конечно, но ведь поделом. «Жертвы Возмездия - как вам?» - сын учителя литературы, он всему любил придумывать звучные имена.

На следующее утро в почтовом ящике Золотого Тельца - так Григорий Эдуардович отныне величал румяного увальня Пашку - лежала записка такого содержания:
«Уважаемый автовладелец. Предлагаем Вам застраховать свой автомобиль (Марка, госномер) от случайного возгорания. Страховой взнос составит всего 500$.  Инструкции по передаче указанной суммы Вам пришлют позже. Выразите своё согласие на наше предложение словом ДА мелом на асфальте перед Вашим автомобилем. Молчание в течение 3-х (трёх) суток с момента получения письма будет расценено как отказ. Сожалеем, но мы не сможем гарантировать пожаробезопасность Вашего автомобиля по истечении этого срока в случае отклонения Вами предложенных страховых услуг. Ваши доброжелатели.»
Григорий Эдуардович гордился собой. Он полночи сочинял это Уведомление. Как бы официальный, но явно издевательский тон письма был призван, по его мнению, ошеломить противника. Тот наверняка решит... «Хотя, бес его разберёт, что Клиенту померещится в этом тексте. Главное, чтоб осознал: с ним шутить не собираются. Он на крючке, а вздумает брыкаться и финтить - у Нас руки длинные!»
Таких писем Григорий Эдуардович заготовил несчётное количество. Аж пальцы посинели с непривычки, пока колотил по заедающим клавишам старенькой пишущей машинки. Её, отслужившую своё верой и правдой в школьной канцелярии, будто специально к случаю списали и бросили вместе с остальным негодным хламом в спортзале, дожидаться самосвала Спецтранса, что отвезёт её в последний путь - на склоны бескрайних мусорных холмов Южной свалки. Немного поразмыслив, Григорий Эдуардович отломал с машинки плоскогубцами все металлические литеры и снял катушку с красящей лентой - вдруг пригодится на будущее, кто знает. Затем аккуратно приладил дерматиновый чехол и вернул страдалицу обратно в кучу, забросав для верности обломками стульев. Он похвалил себя за предусмотрительность уже довольно скоро, когда пришлось вносить в своё первое Уведомление данные на Пашкину машину. Вручную оттиски выходили кривовато, но - совсем ведь другое дело - теперь никакой шерлокхолмс не вычислит его по почерку. А литеры, решил, он упакует в непромокаемый мешок и закопает в парке. Его на мякине не проведёшь.
Вечером Григорий Эдуардович с тележкой и рюкзаком за плечами провожал маму на станцию. Возвращаясь домой обратно, специально сделал небольшой крюк по двору: «Рановато, наверно, для ответа, но - чем чёрт не шутит».
Чёрт, действительно, уже успел пошутить. С тротуара напротив Пашкиного Мерседеса на Григория Эдуардовича скалился античный бог Приап. Скорее всего, портрет получился случайно. Пашка, стараясь, видимо, сделать ответ выразительнее, тремя овальными линиями изобразил то, что в научных статьях именуют фаллическим символом. А злобного карлика рядом пририсовал уже кто-то из смекалистых подростков. Либо наоборот, Пашке не хватило места и он присовокупил „мужское достоинство“ к начертанному до него детскому рисунку. Решение Пашкино, впрочем, было очевидно в любом из этих вариантов.
Что ж, человек  сам выбирает свою судьбу, - с обычной в последнее время высокопарностью подумал Григорий Эдуардович.

Утро Судного Дня встретило город свинцовым туманом. Визгливому перещёлкиванию галок в парке вторили сердитые вороны в густых кронах двора. Воронам едва ли доводилось прежде видеть столь диковинного зверя. По дорожкам вдоль домов, растопырив лапы и старательно огибая выбоины, ползло чудище. Внешне эта раскоряка напоминала огромного паука-птицееда, но длинных паучьих лап было всего четыре, они отливали чёрным бархатом, и на конце каждой было по маленькому колёсику. В голове бутылеобразного тела алел огонёк.
Поравнявшись с чёрным Мерседесом, чёрное чудище замедлило движение. Замерло, будто в сомнениях, куда держать путь дальше. Вдруг, будто испугавшись невидимой угрозы, юркнуло под машину. Человек в чёрном, наблюдавший за передвижениями чудища через окно четвёртого этажа, плотоядно улыбнулся. Немного помедлив, будто растягивая удовольствие, человек нажал кнопку на маленькой чёрной коробочке, которую сжимал в руках. Через минуту из-под днища автомобиля показались первые языки пламени.  Они разрастались, охватывая машину в крепкие горячие объятия.
Огню  казалось  мало. Голодный, хищный и жадный, огонь перекидывался на соседние деревья. Нежные зелёные листочки быстро чернели и вспыхивали яркими каплями. Капли сливались в тонкие струйки.   Струи огня бежали по веткам, соединяясь в ручейки и поджигая стволы. Ручейки наполняли огненные реки. Человек в окне, завороженный огненной стихией, стоял, не в силах сдвинуться с места. Что-то липкое и вязкое мешало ногам сделать шаг. Лавина огня ударила в стекло. Человек закричал, и...
Фу ты! - Григорий Эдуардович оторвал голову от влажной от пота подушки. Потёр виски, прогоняя ночной кошмар обратно в ночь. - Зараза!.. Нет, - подумал он, - этот сон, пожалуй, не стоит делать явью. Пусть Пашка катится к лешему. Найдём другого, более внушаемого.
Поджечь таким макаром машину, конечно, проще простого. Можно даже с самолёта, намного эффектнее. Не зря же годы напролёт он отходил в кружок авиа- и автомоделирования. Не зря же все эти чемпионские дипломы и грамоты в ящике секретера. Можно сказать, что и к физике-то его любовь началась с этого мальчишеского увлечения. С чтения статей по аэродинамике, распределению тяговых усилий, с приятного аромата расплавленной канифоли, с разработки, в конце концов, собственных электронных схем радиоуправления.
Поджечь оно конечно можно, но зачем? Ему, Григорию свет Эдуардовичу, нужны деньги, а не лишний риск. Надо брать количеством. Наверняка кто-то из Клиентов окажется не столь силён духом, как Пашка. Потечёт, раскиснет. Надо пробовать.
Однако очередной рассвет принёс сюрприз. Выйдя за свежим батоном к завтраку (интеллигентская привычка, и даже безденежные времена не смогли её побороть), Григорий Эдуардович обнаружил на дорожке, на месте вчерашнего дирижаблеподобного фаллоса, жирное „да“ в ореоле влажной  тёмно-серой чистоты. Эк его проняло! - подумал Григорий Эдуардович, согретый электрическими волнами необычайного возбуждения. - С чего бы? - Пашка не поленился помыть асфальт. - Протрезвел? Или наоборот?
Новый поворот требовал осмысления. Вероятнее всего, Пашка просто посидел с калькулятором в руке и хорошенько подумал. Это ведь только для школьного учителя пятьсот долларов - годовая зарплата.
А для этих, вроде Пашки - тьфу и растереть. Заплатил и забыл, никакого геморроя. И нечего Рэмбо из себя корчить, в засаде сидеть, наглеца дерзновенного выслеживать - дешевле обойдётся.
Но волнение, охватившее Григория Эдуардовича, было, по большей части, вызвано не тщетой разгадать Пашкины мысли, а другой причиной, прозаической. Он наконец вплотную и реально подошёл к проблеме, в радужных его мечтах проблемой не казавшейся. Как получить деньги? Встретиться на улице? Убьют тут же. Или покалечат. Сразу как узнают, что никакой реальной криминальной силы он не представляет. Условиться с клиентом о потайном месте, откуда потом забрать деньги? Дупло в дубе, ячейка камеры хранения, как в кино про шпионов? Подкараулят и тоже убьют. Не за пятьсот долларов даже, а за наглость не по чину. Перевод „до востребования“, передача через посредника и другие приемлемые по затратам способы отпадали по той же причине. Тупик. В голове, из разумных, пульсировала только одна мысль - доморощенного гения из одноимённого фильма: не повторяться. Ему легко, гению, не повторяться, - тоскливо размышлял Григорий Эдуардович, - когда за ним вся мощь кинематографа и всё у него получается как по писаному. А Григорию Эдуардовичу не то что „не повторяться“ - ему и одного реально осуществимого варианта пока не придумать. Или, разве что, и вправду, в игрушечную машинку попросить деньги положить, а самому с пультом управления и биноклем где-то спрятаться?

Человека с удочкой на питерских набережных никогда не примут за сумасшедшего. Даже если ловишь ты в том месте, которое другие рыбаки обходят стороной, считая безнадёжным. Кто знает, может, у тебя свои секреты. Рыба в Неве осталась, хоть и мало, а некоторые, особо отважные - с лужёным желудком и крепкой печенью - даже решаются её есть.
Есть пойманную рыбу Григорий Эдуардович не собирался. Более того, он не собирался её ловить. На конце лески его спиннинга не было ничего, кроме увесистого грузила. Григорий Эдуардович готовил Плацдарм.
Вряд ли редкие будничные посетители Елагина острова, где расположен питерский ЦПКиО, обратили внимание на одиночного рыбачка, безуспешно, попытка за попыткой пытающегося закинуть свою снасть на противоположный берег Большой Невки, обжитой недолетевшими до Лапландии утками, бензиновыми пятнами, окурками да разнокалиберными головастиками. А если и заметили, то не увидели в этом явно сумасбродном занятии ничего странного. Помним же - мало ли какие у рыбаков тайные методы...

Субботний день окатил грязно-серые улицы ярким солнечным светом и арктическим холодом. Приезжие обычно недоумевают, глядя в безоблачное небо, затем возмущаются, но потом всё же возвращаются вприпрыжку в гостиничный номер - прикрыть „гусиную кожу“ под летними маечками кофтами потеплее. А местные давно