впервые. Стелла, задержись. Ты знаешь наверняка и видела, возможно, по телевизору, как мамы соблазняют своих пятнадцатилетних сыновей, а отцы четырнадцатилетних дочерей. Вот это – грех! Теперь ступай с Богом.
Стелла вышла из собора и поняла, что ничего не поняла, кроме одного: греха в этом нет. А может, она поняла неправильно. Пойми их – эти любовные… «неисповедимы». Им судья, помощник или враг – только время. И оно начало отсчитывать свои минуты – минуты неопределённости, разлуки, желаний и… и… и…
* * *
УТРО. РОДИТЕЛИ СТЕЛЛЫ, Дарьи и Киры сидели за столом в кухне и завтракали. Выпив какао, свой любимый напиток, Анатолий Максимович взял газету «Московские новости» и, прочитав несколько статей, спросил супругу:
- Марина, где вчера была Стелла? Куда она ходила?
- На исповедь, - ответила жена.
- На исповедь? Тебе не кажется, что после приезда из Калининграда наша католичка стала…
- Больше молчать? Я это заметила. Возможно, есть причины…
- Что с ней происходит? Трагически выглядит. Она там, часом, не влюбилась в кого-нибудь? Ты бы поговорила с ней как мать, как женщина. Она уже взрослая, несмотря на то, что ей ещё нет двадцати пяти лет. Узнай, что…
- Творится в её душе? Вечером собираюсь поговорить с ней по душам, - ответила супруга.
Марина Владимировна, конечно же, чувствовала перемены в душе Стеллы и понимала их природу.
- Поверишь, - продолжал супруг, - мне неловко смотреть в глаза Альберту. Не стыдно пока ещё. Когда мы встречаемся с ним в мэрии у премьер-министра, я словно чувствую какую-то вину перед ним. И всё из-за Стеллы. Она ведь из него верёвки вьёт!
- Ничего не скажешь. Ты прав. Время, обстоятельства меняют нас.
- Снова перенесла дату, которую Альберт так ждал на Старый новый год. Говорит, из-за книги, а сама развлекается в Калининграде. Что с ней там произошло?
- Мне тоже жаль Альберта. Три раза делал ей предложение, но она… Такова наша дочь, Анатолий, - свободная и непредсказуемая.
- Непредсказуемая! Как они будут жить вместе, если она всё время живёт в Горячем Ключе, а он в Москве?..
- Будем надеяться, что всё наладится, утрясётся.
- Это же надо столько писать! У неё, как говорят, «шарики за ролики не заходят»?
- Сама удивляюсь. Но Кира Альтова тоже много пишет. И весьма плодотворно. Результат налицо…
- Кто она, Кира Альтова?
- Как и Стелла, известная писательница. Она ездила к ней в Калининград.
- Вот как? Я снова что-то пропустил?
- Не бери в голову, дорогой. Я разберусь. Это – моя территория.
- У Альберта много работы, а тут… ещё наша дочь со своими капризами. Они начали строить медицинский центр…
- Он мне говорил. Где-то в Средней Азии.
- В Узбекистане… Где-то там… Поговори с ней, Марина. Если она ходила на исповедь, значит, жди какого-нибудь фокуса, или сюрприза.
- Вечером поговорю. Уже забыл? О работе думаешь?
- И мне доложишь! – твёрдо сказал муж.
- Это приказ? Слушаюсь, товарищ адмирал!
Оба рассмеялись. Муж поцеловал супругу и сказал:
- Мне пора. Водитель уже сигналит. Сегодня много дел.
Анатолий Максимович уехал на работу. Марина Владимировна сидела за столом и пила кофе. Она думала: «С чего начать разговор со Стеллой? Она опять будет спать до вечера. Когда не пишет – спит», - усмехнулась мать.
* * *
Разговор матери с дочерью
НАСТУПИЛ ВЕЧЕР. МАРИНА Владимировна думала о нём весь день. «С каких слов начать разговор? Как его выстроить?» - гадала она, поднимаясь на второй этаж. Она подошла к двери комнаты Стеллы и остановилась. Прислушалась. Тишина. «Может, спит? Прийти попозже? Нет, необходимо поговорить. Сейчас это важно. Стелла приехала из Калининграда другой, это сразу видно. И чем раньше я узнаю, что, на самом деле, там произошло, тем лучше будет для нас всех».
Она постучала в дверь. Стелла ответила:
- Войдите!
Мать вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Подошла к окну, посмотрела на пролетающие мимо окна снежинки и спросила:
- Хорошо выспалась?
- Ох! Давно так не высыпалась. Уже вечер?
- Да. Снег идёт. На улице минус двадцать пять. Холодно.
- Когда я улетала в Калининград, Горячий Ключ и, конечно же, посёлок Октябрьский засыпало снегом. Пришлось пробиваться…
- Я смотрела прогноз погоды в Интернете. Сегодня в районе Горячего Ключа плюс пятнадцать.
- Отлично! Там и отогреюсь. Всё-таки странная погода на Кубани: то минус пятнадцать, а через неделю уже плюс пятнадцать. Я думаю, ты хочешь о чём-то поговорить со мной? А может, не надо… Сама разберусь.
- Нет, Стелла! И не раздражайся так. Но прежде, чем мы его… или я начну, хочу рассказать тебе кое-что. Вдруг тебе понадобится… для работы, для книги.
- Я слушаю, - вставая с постели и одевая на себя тёплый халат, сказала дочь.
- Ко мне на приём приходит грек – Сократ Апокулус…
- Сократ? Не иначе как в нём поселилась душа или воплотилась того – настоящего Сократа.
- Можно без сарказма? Дослушай. У него проблемы в семье, и связаны они с тем, что он пьёт. Лечиться не хочет. Считает это позором… Так вот, он в настоящее время живёт в Москве, у него в нашем городе бизнес. Родом он с острова Лесбос, там проживают его семья и родственники. Он коллекционер картин.
- Лесбос! Воистину, это не мир тесен, а уже Вселенная! – вспомнив о Кире, о Сафо и обо всём происходившем в далёком прошлом на острове, сказала дочь.
- Ты о чём? – спросила мать.
- Желаешь, чтобы я рассказала?.. Обо всём?
- Расскажешь потом, выслушай. Мы разговорились, и он сказал: «Мы, греки, гордимся тем, что создали современную цивилизацию и, кажется, затерялись в прошлом…»
- И мне так кажется, - усмехнулась Стелла. – Если его слова подвергнуть психоанализу, то это так. И я уверена, что те древние греки, создавшие столько всего, начиная от философии, медицины, поэзии, математики,.. израсходовали весь генофонд нации. Если грек говорит «да», значит, это – «нет»! И наоборот. Само собой разумеется, приходят на память слова Байрона: «Все лгут на свете – без надобности греки».
- И это тоже он сказал. Слушай дальше. У него на острове выставочная галерея. После того, как я закончила сеанс… он встал и воскликнул что-то по-гречески. Подошёл к картинам, точнее, к фотографиям с картин Камиллы Белоцерковской, которыми ты наполнила мой кабинет, и сказал по-русски: «Камилла! У меня есть две её картины – «Моё чёрное Я» и «Бухта Инал». Он спросил у меня: «Где находятся оригиналы?» Я ответила, что большая часть - в частных коллекциях. А картина «Две голых лилии» - у моей дочери, и она, конечно, не продаст её ни за какие деньги. Он сказал: «Портрет её любимого Эдгара мечтает заполучить в свою коллекцию любой коллекционер. Но никто не знает, где он. В Интернете портрет есть, - продолжил он, - а где сама картина, никто не знает». Я ему сказала, что портрет висит на стене в одной из квартир в городе Горячий Ключ… «Как его купить?» - спросил он. Я ему объяснила, и он ушёл.
- И в чём же «мораль сей басни такова»? – спросила дочь, присаживаясь рядом с матерью для серьёзного разговора, по поводу которого и находилась мать в комнате дочери.
- Думала, тебе это неинтересно… или хотела начать с этого разговор.
- Во-первых, картины, которые он купил, наверняка подделки. Никакой картины «Бухта Инал» Камилла не писала. Во-вторых, если мне не изменяет память, то у грека восьмая картина «Моё чёрное Я», а их всего три… По-моему, три. Во всяком случае, не восемь. У меня архив, мамуля, ты забыла? Ты ему не говори об этом. Пусть наслаждается живописью. Что касаемо портрета, я написала письмо матери Андрея, Борис Юрьевич позвонил мне как-то вечером и сообщил её адрес в Америке. Но забыла отправить. Вернусь в посёлок и сразу отправлю. В письме я ей сообщаю, что дописываю книгу о Глории и Андрее, и хочу, если это возможно, купить у неё портрет её отца и поставить дом на сигнализацию…
- Ты говорила об этом. Ей, вероятно, сейчас за восемьдесят… Поговорим о тебе и…
- Итак, - задала тон разговору Стелла.
- Хорошо. Что между вами – тобой и Кирой? Что произошло и произошло ли вообще что-то?
Стелла промолчала.
- Сделаем так… Я буду говорить, и если то, о чём я буду говорить, окажется правдой, ты будешь молчать. Если нет, останови меня. Поговорим как взрослые люди, и только о правде. Мне нужно знать правду и больше ничего. Это важно для нас всех: для меня и отца, для Дарьи и Киры, которые ни о чём таком даже и не догадываются. Потому, что одна ещё маленькая, а другая… и представить не может себе, что… Я начинаю! Вы с Кирой переспали? (Пауза.) Пойдём дальше. Вы полюбили друг друга, и этим объясняется твоё долгое отсутствие? (Пауза.) Безусловно, ты не знаешь, что теперь делать. И тебе предстоит нелёгкий выбор? (Пауза.) Теперь ты больше думаешь о Кире, чем об Альберте? (Пауза.) Ты в своём уме? – повысила голос мать, обычно не позволяя себе разговаривать со Стеллой в таком тоне.
- В своём… не в своём… Я испытала с Кирой… новые чувства. Намного глубже тех, которые я испытываю с Альбертом. И мне кажется…
- Что скажет Альберт, если всё узнает? Ты подумала про это?
Мать встала и начала ходить по комнате.
- Как же мы, творческие люди, напишем потрясающие произведения для читателей, не испытав новые чувства, эмоции, страсть? Как мы сделаем это? Нам нужны перемены в жизни. Мы – первопроходцы… первооткрыватели новых чувств. И читатель, читая книгу, почувствует нечто новое. Желаю, чтобы люди, прочитав «Глорию» и отдавая книгу подруге или другу, говорили так: «Прочти! Жаль, что я её прочитала и не смогу больше испытать эти чувства так, как в первый раз!»
- Так это всё лишь для того, чтобы испытать… Провести эксперимент – и всё?
- Мам, я тоже так думала, но.. Мы полюбили друг друга. Особенно она…
- «Из двух влюблённых один любит больше…» - процитировала мать слова Камиллы-художницы. Дочь вздрогнула и промолчала.
Воцарилась пятиминутная пауза. Мать и дочь «переваривали» разговор.
Стелла первая нарушила молчание:
- Мам, с Кирой всё по-другому. Она – ангел! Сказала мне, что влюбилась в меня, как только прочитала мои книги и увидела моё фото. Но не решалась позвонить… Долго не решалась.
- Позвонила ты, как только увидела её фото. Инициатива исходила от тебя, Стелла, мальчик в брюках… Стелла, это грех и измена! У меня…
- Мам, я же не с парнем… Всё так быстро произошло, словно это была не я, а та девчонка из моего детства… Нас накрыло волной. Да такой большой!
- Ты любишь Альберта? Скажи правду.
- Нельзя, пойми, вот так, в лоб, задавать вопросы о любви. Не знаю. Возможно…
- Не знаю? Ты дала ему слово! И если ваши отношения станут известны, а в Калининграде, я уверена, в творческой среде, они уже идут: «Вот это да! Две известные писательницы стали лесбиянками!» - громко сказала обеспокоенная судьбой дочери мать.
- Полюбили друг друга. В творческой среде так не выражёвываются.
- Не «выражёвываются»! Что скажут твои читатели? Её читатели? Ты потеряешь половину своих почитателей! Ты думала об этом? Россия – православная страна, и то, что вы сделали, - грех! Но ты-то – католичка! У вас всё иначе. В некоторых странах разрешены даже однополые браки… А Кира? Она ведь верующая, и к тому же – православная. Что скажут в церкви ей? – возмущалась мать. – Как вас угораздило?!
- Что поделаешь, мам? Я, возможно, так и не узнала бы, что такое любовь! Если бы не Кира. С ней я испытала это чувство сполна. Её тело, шея, волосы, глаза…
- Ты расскажи мне ещё про то, как вы
