этого типа заказы чаще. А в нюансы дроиды не вникали.
Частички Кроноса остались в первой расе. У людей – в левой руке, той, которая превращает в Собственном Мире. Там имя перекодировщику – сосредоточение. Насколько хорошо представил себе желаемое, настолько хорошо сборщики поняли тебя. И воплотили его. Сборщики – дроиды низшего порядка, чисто технические, сознания в них нет.
В Юле остались, возводят первую расу и обратно позволяют снизойти, чтоб не прекращалось движение, чтоб тепло и холод пронизывали всё.
Кронос являлся ничем иным, как идеальным проводником. Таким местом, где нет преграды для связей. Не тот, кто решает за тебя, а кто стремительно свяжет тебя с дроидом, уже решавшим похожие задачи, со всеми прецедентами прошлого. Воплощённая мечта о беззаботности.
Настолько проста формальная сторона дела, субъективная для дроидского восприятия тоже проста, но... – нечто особенное.
Ведь как подавался запрос? Ведь не на бланке с печатью! Не в метке, меток в помине не существовало тогда, они, кстати, тоже содержат немного Кроноса.
Дроид с запросом в уме канет в оранжевую плазму Кроноса, на непременную долю секунды зависнув над плазменными песочными часами, над верхним их шаром, и канет. Весь – запрос, весь – текущая процедура. Для одних Кронос – только верхний шар, для других – только нижний. Плазма, магма, оранжевое горнило яркого света. С той стороны дроид выйдет ровно таким, как вошёл, но без запроса, свежий, освобождённый.
Сборщик, вынося сделанное, вылетает вперёд спиной, лицом в оранжевый свет, чутко внимая, угадал ли, есть ли повтор запросу.
Шар для человеческих глаз. Величественные песочные часы без каркаса, с плазмой вместо песка для дроидского взгляда, таков был Кронос.
Много-много раз из лаборатории Гелиотроп отправлялся туда, в оранжевую безошибочность, зная, что выйдет свободным от запроса, не ведающим, придётся ли повторять, уточнять и сколько раз. Да, падал, как в слепое пятно. Охотно, свободно. Постоянно, безоглядно. Прямая противоположность наступившему порядку вещей. Теперь лишь раз в году наползает оно само, автономный бежит от него, незрячего момента бессилия, ни с каким запросом не связанного. Эпоха сменилась его руками, результат - есть слепое пятно, а Кроноса нет.
Гелиотроп стоял у абсурдной, замшелой глиняной кадки между двух широких окон, которой он почти боялся, в несомненной и не подвластной её материальности, – уже избыточной, а что будет дальше? – и шептал это, предмета не имеющее имя: «Кронос... Кронос...»
Имя, не обозначение. Высшим дроидом Кронос не стал, но автономным был. Сознание его было по первой расе чудно, гармонично сбалансировано, и облик соответствовал ему.
Верховный конструктор дроидской сферы выглядел таким растерянным, стоя пред кадкой, когда Августейший возник за окном со своим обычным, громогласным:
– Братишка, автономный!..
Восхищённый хриплый рык, будто сию минуту этот факт обнаружил!
– Да, – признал Гелиотроп, – несомненно, братишка и всё ещё автономный. По крайней мере, на год...
Задумчиво проговорил кадке замшелой, поднял глаза и сменил тон:
– И почему вас, автономных, через окно так и тянет заявиться?! Обязательно вам надо отличность подчеркнуть! Мне отчего-то не требуется, человеком обернулся, человеком и пребываю, копыт не наращиваю, в окна не вхожу...
– ... кого насквозь вижу - тщательно скрываю!.. – подхватил Августейший с грубым хохотом, уеденный за пустячное несоответствие: пребывая в облике паяца, постучался он в окно копытом.
– А скрывать нечего! - возмутился Гелиотроп. – Не вижу! Сам же упрекал меня. Да и что толку видеть буквы незнакомого языка? Тебе-то с дроидами желания одновременно тяжело и просто. Они постоянно провоцируют, ты постоянно учишься понимать. А я только ящериц в чёрной броне перековываю. Они хоть шипят откровенно, если клещи посильней сожмёшь, а вторая раса слова не скажет, что называется, в простоте. Поверишь, сущий пустяк им надо, а сделают вид, что за другим пустяком пришли, этот же вскользь упомянут! До смешного доходит, правда. Какого подвоха они ждут от меня?
– Гы-гы... – сказал Августейший.
Вместо ответа постучался в окно... Кулаком... Причём, естественно, снаружи, стоя внутри рядом с хозяином Дольки... Фокусник автономный!
– Так учтивее? – переспросил, и снова разразился хохотом.
– Ненамного. Попробуй ещё раз.
Шут ведь он, сколько угодно!
Августейший пощёлкал пальцами так, что раздался стук в дверь снаружи... И в дверь кладовки особенно отчётливо! Скрестил руки на груди, на взъерошенном белом жабо, а незримый, несуществующий некто продолжал ломиться из кладовки наружу...
Воздев руки, Гелиотроп покачал головой: нету слов!
– Что?! Ужели и чуточку не лучше?
– Хуже. Перелёт.
– Ох, гы-гы-гы!.. Это моя вечная проблема!
– Заходи, – буркнул Гелиотроп и улыбнулся, отворачиваясь.
Серые крылья взмахнули, и плешивый шут в кургузом пиджачке возник с той стороны стекла!.. Оставшись и с этой!.. Почесал в затылке... Огляделся вправо-влево... Тихо, как мышка поскрёбся в окно, поёжился от холода и, шикая, сделал знак: эй отодвинь-ка раму, и я погреться зайду! Но шут с этой стороны стекла демонстративно отвернулся, не знаю тебя, и у смеющегося хозяина спросил:
– А что, братишка, Троп потише стучится?
– Знатный шутник ты, этого не отнимешь! Если Троп постучится, тут не останется и вихря Юлы!
– А от других у тебя в Дольке легко затихариться? От высших вообще молчу, но, подойди я к двери, ты б сделал вид, что не ты, а облачко пустое летает, а? Или не притворяешься? В окно-то, стоял, не видел!
Справедливо, Гелиотроп боролся за уединение всеми силами. Позволял себе в мастерской быть рассеянным.
– Что это за горшок? – наклонился Августейший, уперев руки в боки. - Чем он интересней братика на пороге? Ты та-а-ак уставился в него... Оттуда что-то должно выскочить?
– Н-да... Желательно... Хотелось бы.
Вкратце Гелиотроп изложил ему суть дела, умолчав об условиях Тропа.
Основное изложил, что каждая стадия роста будет определяться поступками группы людей. Вначале заданного числа людей, а после – произвольного, как сложится, как переплетётся...
Неожиданно, вместо едкого сарказма, он получил едва не завистливое одобрение. «Горшок» с этой поры уважительно именовался «Полем Фавор». О судьбе проекта при встречах братишка не забывал осведомляться, словно Гелиотроп домашнего любимца завёл себе, а не роковое пари заключил с могущественным и непреклонным драконом.
– Удивлён, – сказал Гелиотроп, – твоей реакции. Ждал, что покрутишь у виска, мол, орбиту соображалки подтяни. Я-то сам себе понимаю – авантюрист. Что выйдет?.. Зачем?..
– Первый настоящий апельсин выйдет за много миллиардов лет.
– Вот, очень сомневаюсь! Не что настоящий, а что выйдет, что Фавор ему созреть. С каждым днём всё сильней сомневаюсь. Да не суть... Зачем? Вот я представляю, как держу его в руке... Что мне скажет артефакт, насквозь, это да, прозрачный, насквозь видимый? Что?..
– Тогда и узнаешь!
– Да, но...
– В том-то и суть, как я понял, чтоб заранее не знать? Чтоб мыслить, как люди, обобщать, как они? Можешь порадоваться! Сейчас ты – ровно как они – уверен, что не уверен, что получишь, но если получишь, то вещь банальную, известную.
– Да, но... Топ-извёртыш, как непривычно!
«Топ-извёртыш» или просто извёртыш – «перевёрнутый топ», это негрубое дроидское ругательство, как обзываются не чем-то дурным или грязным, но странным и мало к чему годным. Вещь отчасти легендарная, отчасти реальная. Парадокс за счёт чего возможен...
Извёртыш – топ лазурита, который добывает из Синих Скал улитка по ошибке запущенная туда. Не грызущая, «плавная» – сплавляющая. Эту работу в норме она выполняет на поверхности, подготавливая топ к чему-либо. Но ей вообще-то всё равно, где выполнять... И куда приносить, откуда – тоже всё равно...
Подготовить же топ, означает превратить его материальность в сумму направленных полей, в сумму орбит с заданными лёгким намёком точками фокусировки. Не на цель конкретную цель направленными, её задаст конструктор, а на категорию целей.
Так и получается, что по синей, отвесной скале «плавная» улитка выносит не камешек-топ, а лишь связи частиц прекративших существование. Как бы топ, вывернутый наизнанку.
Запущенная по ошибке, улитка не имеет указания обратного пути. А дроиды, не имеющие его и не удерживаемые специально, стремятся в центр Юлы, в основание, в ядро земного шара, где топ пропадает безвозвратно с улиткой вместе.
Если же кто, указание на возврат ей задаёт, то улитка скалу не плавит, а сразу, брошенная возвращается, ибо ей нужен тогда ограничитель размера.
Парадокс: либо пустой - наверх, либо с добычей - вниз навсегда.
Ну и конечно, ходят легенды, что если дать ей задание сплавить что-то, знать бы что, феноменально особенное, наступит миру конец. Особенное, то есть, такое, что может получиться изо всех Синих Скал целиком, как из огромного топа... Она превратит в это нечто Юлу, а значит, и весь мир, вместо того, чтобы, как обычно, проплавить себе путь навстречу погибели. Другой вариант легенды: окажется, что для задания малейшей частицы довольно, с ней улитка вернётся, и дроид получит топ-извёртыш, готовый полуфабрикат для этого, угаданного нечто...
Гелиотроп не такой уж зануда, а экспериментаторство у технарей в крови. Включая дроидских, у кого и крови-то нет!
Он запускал вниз по Синим Скалам плавных улиток не единожды, снабдив грызущей, как ограничителем, и не дав конкретных указаний. Что выйдет? «Плавная» начинает, грызущая останавливает её в произвольный момент. К чему «плавная» улитка топ плавить начнёт, к чему готовить?
Очень, очень скучны бывали результаты, Гелиотроп забросил это занятие. Единственный стоящий вывод: сплавленный в солёной воде извёртыш, отличен от сплавленного на воздухе. Даже при наличии точек фокусировки, орбиты его были мерцающими, дрожащими, тихими становились внезапно и непредсказуемо... Но общее в них банально, топ предлагал себя как подобие отправленного, заготовку под очередную улитку, бесконечное самовоспроизведение, да ну... Это и не настоящий извёртыш. Настоящий - крушение мира или крошка тайны.
– Непривычно, что подглядеть нельзя? Понимаю!
Августейший обернулся Стражем, рабочий передник, клещи, карманы... Присел перед кадкой на корточки на четырёх ногах, и четырьмя руками обхватил её, лбом в глиняный бок упершись, так что Гелиотропа мороз продрал по спине... Не образное выражение, внезапное доминирование холода в первой расе, замедляющее орбиты неравномерно, да, как мороз вдоль хребта.
– Дык-гы... – протянул Страж. – Вроде, ещё и смотреть не на что...
– Или уже не на что.
– Вряд ли... А ты глазами-то, Хелий, наблюдаешь этих людей? Слетай, погляди не вмешиваясь.
– Нет! – резко ответил Гелиотроп и даже руками отмахнулся. – Нет-нет!..
А между тем, он летал и смотрел!.. Уррса приводило на перекрёстки орбит этих людей регулярно. Не в само перекрестье Арома-Лато, там Гелиотроп действительно не бывал и не собирался. Но рядом. Заполучив подопечным именно этого необычного уробороса, к одному из этих же людей привязавшемуся, Гелиотроп никак не мог поверить, что такие совпадения бывают!
– Смотреть не на что? – возразил он. – А что на ладонях у тебя? О, и на лбу! Откуда оно
