Вездесущие грибники оказывают неоценимую услугу
правоохранительным органам в розыске пропавших без вести
граждан. Точнее, их останков...
Виталий Лазарев, Вслух.ру
В сырой, тяжёлый туман вагоны въезжали медленно, один за другим, будто в нерешительности притормаживая перед плотной до грифельно-серой темноты, до избытка наполненной дождями мглой.
Колёса лязгали коротко и отрывисто, на медленных, долгих волнах уходящих в плавный спуск с поворотом направо рельс покачивались зелёные борта пригородного поезда, и набухшие на рассветной изморози ветви вплотную подступивших к дороге деревьев с лёгким шорохом коснулись затянутых сном вагонных окон.
- Боже ты мой, ну и дорога! - воскликнула мама.
- Тише, - прошептал отец. - Детей разбудишь...
Дочь приоткрыла глаза, замерла на секунду, будто раздумывая, стоит ли уже прерывать короткий дорожный сон, или всё же (пока не приехали) посмотреть его до конца (ведь иные детские сны ничуть не хуже самой странной и волшебной сказки, и даже осеннее утро не помеха цветению их чудесных весенних лугов). Потом глаза её раскрылись шире и стали синими и любопытными.
- Разбудила, - досадливо сказал отец.
- Почти приехали уже, - ответила мать.
Девочка, сон которой и впрямь прервался окончательно(а, может быть, просто закончился, как заканчивается, в конце концов, любая, даже самая сказочная сказка), приподнялась, опираясь на край изрядно потёртого дерматинового сиденья, отодвинула ближе к спинке красную пуховую куртку, на которой проспала почти всю дорогу от города до глухих, лесных этих мест, и придвинулась ближе к окну.
- Проснулась? - спросил её отец. - Рано ещё... До Озерков ещё две станции... Или три?
И он с беспокойством на сына, что продолжал спать на другом сидении (нет, ну хочется называть "вагонной лавкой" место, где спят дети! место не слишком чистое и никак по удобству не сравнится с постелью в детской спальной, но если на вагонной лавке заботливо разложено старое, "дачное" мамино пальто - так что пусть будет "сиденьем"... хотя и сидеть там не слишком удобно, а спать можно только в крайней, не оставляющей иного выхода усталости).
Мальчик спал спокойно, мерно посапывая в такт колёсному перестуку. Он вполне мог пропустить это утро - туман ему не был нужен.
- Папа, - прошептала девочка, - а мы...
- Потерпи, - ответил отец. - Я проверял - нет здесь туалета. Ещё минут...
- Нет, - сказала девочка, - я теперь о другом спросить хочу. У нас дача в лесу будет?
- Дача? - переспросил отец. - Хорошо бы, если б она вообще была. Тут, видишь ли, стройматериалы, доски, кирпич опять-таки...
- В лесу, - ответила мать. - В самом глухом лесу.
И с явной уже (хоть прежде, в дороге, скрываемой укоризной) посмотрела на отца.
Тот вздохнул.
- Где давали - там и взял. Ближе ещё два года назад разобрали. Мне Костецкий предлагал тогда, а нам...
- Как обычно, - прервала его мать. - Тогда денег не было.
- Столько - не было, - подтвердил отец. - Да и что тут плохого? Лес и вправду рядом. В двух шагах, можно сказать. Три... или четыре?.. озера. Ягоды разные, грибы, опять-таки. Экология...
- Дорога - три часа, - добавила мать. - Электрички сюда полдня не ходят, так что вставать надо ни свет, ни заря. Место необжитое, две деревни, говорят, рядом, да и те - почти вымершие, пара старух наберётся... Магазины...
- Магазинов в городе полно, - парировал отец. - Мы ж не по магазинам ходить едем. Именно что на природу-то и едем...
Увлёкшись в который раз вспыхнувшим спором они стали говорить всё громче и громче, не сдерживая голос.
Мальчик беспокойно заворочался, будто до сна его долетели отголоски родителського спора.
- Тихо! - отец кивнул на ребёнка и поднёс палец к губам.
Мать замолчала, и отвернулась к окну, будто подчёркивая до конца ещё не высказанную обиду.
- Папа, - прошептала девочка, - я такого леса ещё не видела... Густой такой, не пройти, наверное... Здесь никто не живёт?
- Где? - шёпотом же переспросил отец, придвигаясь ближе к ней.
- В лесу.
- Живут, конечно, - с готовностью подтвердил отец, радуясь возможности поскорее сменить изрядно уже надоевшую тему неудачного выбора земельного участка. - В лесу звери разные живут. Помнишь, мы с тобой книжку недавно читали? Там ещё картинки такие были, с животными?
- Помню, - подтвердила девочка. - Заяц был, барсук, бобры на речке, лис, а потом ещё жирафы, крокодил...
- Ну, крокодилов-то с жирафами здесь точно нет, - усмехнулся отец. - Климат для них не подходит. А вот остальные звери наверняка встречаются. Тут, может, ещё и эти... как их... олени водятся!
- Алкаши местные тут водятся, - заметила с прежним недовольством мать. - Тоже мне, фауна...
Отец вздохнул, посмотрел на неё печально и даже, как будто, виновато. Но ничего не сказал в ответ.
- ...А ещё лешие и кикиморы, - совсем тихо прошептала девочка.
Ей отчего-то стало страшно. Но шёпот её был так тих, что никто её не услышал.
Ступени на спуске со станционной платформы были старые, из деревянных досок, по торцам обитых пластинками подржавленного временем железа.
Семейство предусмотрительно обулось в сапоги (в вагоне ещё, перед самым выходом на станцию... до этого-то были в лёгких ботинках, ведь долгий путь в сапогах не удобен, ох как неудобен). Каблуки, как на подбор - плотной резины (разве только у сонного ещё мальчика синие, детские сапожки были для тихого шага, с подошвой на белой, пружинящей микропоре), простучали по мокрым, тёмным доскам отрывисто и дробно.
Они отошли шагов на десять от станции... и одновременно, не сговариваясь (и где уж там сговариваться... не то настроение) остановились в разом нашедшей на них нерешительности у начала тропинки, уходившей в глубину серого, затянутого туманом леса.
Мальчик чихнул и окончательно проснулся.
- Мы уже приехали? - спросил он.
- Приехали, но ещё не пришли, - ответил отец. - Вот сейчас лесом напрямик...
- Дима, - у тебя вечно куртка расстёгнута, - мать подошла к мальчику и подняла замок "молнии" почти до самого ворота.
- Ну! - недовольно воскликнул мальчик.
- Не капризничай! - мать поправила ему воротник куртки.
- Не хочу! И так жарко!
- Не капризничай, кому сказала.
Девочка, не обращая внимания на возню родителей с братом, смотрела неотрывно на стоявший неподвижно туман, на едва заметный, прорезанный в массиве леса тропинкой проход и казалось, что взгляд её схвачен чем-то неведомым, неразличимым пока в темнеющей, притихшей чащобе, но это нечто обретает власть, тихо, незаметно и неотвратимо притягивая к себе сначала взоры, а потом и шаги путников, забредший в странные эти края.
- ...И успокойся. А то Баба-Яга тебя в лесу...
"Там не Баба-Яга" прошептала девочка.
- Коля, ну пошли уже! - взмолилась мать. - Чего мы здесь стоять? Дети и так устали с дороги... Сколько идти?
- Пошли, - согласился отец. - Минут десять, вроде... Или чуть больше.
Но ответил он не слишком уверенно. Как будто и ему почудилось что-то...
- Да нет, ерунда, - сказал он.
Поправил съехавший на бок тяжёлый рюкзак, откашлялся, выбросив струйку пара в промозглый воздух - и решительно двинулся вперёд, в сторону леса.
- Нет, это неспроста...
Егерь подвёл участкового к осыпанной серебристыми каплями утреннего дождя ели и осторожно раздвинул ветви, так, чтобы холодные брызги с намокших иголок не посыпались ненароком им на головы.
- Вот, Николаич...
- Здесь ты его нашёл? - спросил участковый и, не выдержав напряжения, опасливо попятился назад.
- Здесь.
Егерь показал на неглубокую ложбинку между выступивших из земли тёмных узловатых корней.
- Здесь и лежал... Да ты не дёргайся так. Увезли уже мертвяка давно. Сразу как нашли - так из района приехали. А ты чего интересуешься?
Егерь осторожно отпустил тяжёлые еловые лапы, вытер ладони о куртку и потянулся в карман за сигаретами.
- Этим в районе занимаются. Тебе-то чего?
Участковый сглотнул слюну, стараясь задавить подступившую к горлу рвоту, и, успокоившись немного, ответил:
- Мой же участок...
"Живу тут... и родители тут..." добавил он мысленно.
- Давай по деревням, что ли, пройдёмся, - неуверенно и даже с какой-то робостью предложил участковый.
И, качнувшись, на шаг отошёл от дерева.
- Плохо тебе, Николаич? - участливо спросил егерь.
Размашисто чиркнул спичкой по мятому, сплющенному коробку; закурил и, подержав секунду в лёгких дым, со свистом выдохнул его в холодный, на палых листьях настоянный воздух.
Участковый не ответил. Он провёл ладонью по глазам, словно отгоняя подкравшийся морок.
- По деревням - это можно, - согласился егерь.
Он обнял участкового за плечи и тихо, осторожно повёл его к краю поляны.
- Постой вон там, - шёпотом, будто с больным разговаривая, сказал егерь. - Там ручеёк есть... если рвота пойдёт - так в воду хоть...
Участковый подошёл к ручью, встал на колени, сдвинул на затылок фуражку, и, зачерпнув ладонью, плеснул воду в лицо. И вода эта на мгновение показалась ему кипятком...
- Ох ты...
Егерь стряхнул пепел на траву и задумчиво посмотрел в низкое, едва не над головой висящее небо.
- Думаешь, мне тогда легко было? Да нет, не легко. Тоже, покачало малость. Хотя, конечно, не так было плохо, как тебе сейчас. Я, может, к крови больше привык... Нет, правда! У нас тут, особенно в охотничий сезон, такое творится... Да и не в сезон тоже... Понаедут без лицензий... Нет бы, волков отстреливали. Вот в прошлом году, в декабре, сеголетка у Тимофеева оврага подстрелили. Я к ним, дескать, почему это... А они меня - матом. Правда, водки потом налили... Да, всякие тут дела бывают... А тебе, Дмитрий Николаич, смотрю, в новинку. Не привык... Да и хорошо, что не привык. Так?
Участковый в ответ лишь махнул рукой, и тут же схватился за тонкий ствол росшей у ручья рябины, чтобы не потерять равновесие.
- И не говори, - ответил он, платком вытирая лицо.
Потом встал, посмотрел грустно на мгновенно вымокшие в траве брюки, и подошёл к леснику.
- Не могу... Я в морг ездил, на опознание. В районе думали - местный. Меня и вызвали.
- И как? - спросил егерь.
- Никак, - ответил участковый. - Там месиво, крошево кровавое... Как опознаешь? Да я и...
Участковый икнул от вновь подступившей, липнущей к горлу тошноты.
- В обморок грохнулся? - егерь усмехнулся.
Участковый кивнул в ответ.
- Ну, что ж... И так бывает...
Егерь бросил сигарету на землю и тщательно затоптал каблуком.
- Так, Николаич, чего по деревням-то ходить? Подозреваемых искать, свидетелей?
- Да где там! - участковый резко провёл ладонями по коленям, отряхивая их от налипших листьев. - Какие тут свидетели? Какие подозреваемые? Бабка Евдокия с Любавино? Или Старинов со Озерков? Алкаши тут, конечно, есть, но семнадцать трупов...
- Так чего ходить?
- Предупреждать будем, - пояснил участковый. - Пускай по домам сидят, если кому жизнь дорога.
Егерь задумался на минуту.
- А меня лес - работа. Так ведь, Николаич...
Егерь медленно, словно в тяжёлом раздумье, снял с плеча ружьё. Понял его стволом вверх. Пальцем провёл по прикладу. Огляделся по сторонам и, переломив сухо
