приблизилась. Она синела все так же, как если бы глядеть на нее с того берега, который они покинули, – недоступной треугольной вершиной. Володину стало страшно, как в кошмарном сне, когда ты бежишь от беды, а ноги твои не двигаются с места. Он почуял вокруг что-то недоброе. Вернуться назад? Но старик, этот Железный Феликс, ни за что не согласится. А почему? Кто он такой, этот загадочный дед, чтобы приказывать, что можно, а что нельзя!
– Дед, а дед? – заволновался он. – Гляди, шторм надвигается, или дождь. Может, повернуть назад?
Старик угрюмо молчал, методично работая веслами.
Меж тем солнце заволокло тучами, и с того берега, где синела Святая Гора, стал стремительно надвигаться плотный туман, вмиг скрыв все. Туман стал гуще, кругом ничего не было видно. Ни берегов, ни лодки. Шарона тоже не было – только равномерные всплески воды от ударов весел. И больше ничего. Туман поглотил тепло солнца и Землю, обдав промозглым холодом грудь и лицо Володина. Лодка остановилась. Течением ее стало сносить вниз. Из тумана выплыл Шарон…
– Беда, – пробормотал старик, испуганно озираясь. – Ни хрена не вижу! Ах, старый я дурак, компас не взял! Но кто мог подумать, что в такой погожий день, падет туман!
Лодку несло в беловато-серую тьму. Старик больше не греб, не зная куда плыть. Туман!
– Ничего! – сказал Володин. – Нас по-любому снесет к мосту, а там – люди. Чего ты так испугался?
– Глупец! Мне там башку снесут! Если ты вернешься со мной! Да и тебе хана! Будешь скитаться бездомной душой навеки вечные! Давай сюда, свою водку! Один черт, подыхать!..
В этот момент Володин понял, что он спит и видит кошмар. Ибо Харон – выдумка, миф, и стоит только проснуться, открыть глаза, и ты – снова дома, в привычном мире, где живет Ванда, и где можно спокойно выпить, перейдя мост через реку и поднявшись на Перевал Тишины. Усилием воли он попытался выскочить из кошмара в действительность, но не смог. Он по-прежнему сидел в лодке с Шароном, и белый, плотный, как вата, туман лежал у него на лице, на руках, а лодку сносило вниз по течению…
Володина охватил ужас. Он понял, что здесь его больше ничего не удерживает.
– Не бойся, дед, – сказал он мягко. – Тебе не снесут голову. Держи! – отдал он бутылку водки старику: – Выпей за раба божьего Анатолия… – И сделав три глубоких вдоха, перевалился через борт, упал в воду…
Володин поплыл, одинокий в огромном водном просторе, где все сливалось, и ничего не было видно. Где теперь берег, а где Гора? Он плыл в никуда, как бы оставаясь на месте, тяжелея каждую минуту. Холод тянул его вниз за ноги. Река не держала его.
– Прорвемся, папка! – где-то над ним, в тумане, прокричал попугай Кирюха.
«Жив курилка!» – обрадовался Володин, погружаясь в темную смертельную бездну, вбирая носом ледяную воду, глотая ее…
Он медленно шел вниз, бессильно раскинув руки. Течение несло его к мосту, а ему казалось – к острову в океане, где в райском саду среди дивных зверей и птиц его ждут жена Люба, дочка Сонечка и Кирюха. Течение его перевернуло, и его руки повисли, как плети.
– Нашел! – вскричал пожилой водолаз, проткнув копьем утопленника. – Подмогни!
Молодой его напарник поднялся с камня, махнул рукой великанше, дежурившей на мосту. Великанша громко выругалась и открыла мост. И паломники, ожидавшие восхождение на Святую Гору, с радостными возгласами вступили на мост и продолжили свой путь. Туда, куда они и шли.
