Покушение на Президента с учетом метаистории. (ГЛАВА 1)

Воскрешения: «Христос Воскресе!... Воистину Воскресе!». А следом столь же победное, столь же обнадеживающее и столь же ликующее: «Смерть, где твое жало?! Ад, где твоя победа?!»  
«Да и разве не свидетельствует об этом же Евангелие? – подумал Петр. – Ведь даже ближайшие ученики, – не говоря уже и обо всех прочих – пребывали после распятия и до воскрешения Иисуса в сомнениях и непонимании происшедшего. Ведь даже евангелист Лука, вплоть до момента воскрешения Спасителя, не только не называет уже Иисуса Сыном Божьим, но и не считает Его уже долгожданным Мессией–освободителем, именую лишь великим пророком.  «Который был пророк, – как рассказывает Лука дорожным попутчикам – сильный в деле и слове пред Богом и всем народом… А мы надеялись-было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиль». И лишь когда «воскрес Он из мертвых… – как свидетельствует уже апостол Иоанн – поверили Писанию и слову, которое сказал Иисус».  
Вот в чем истинная жертвенность Спасителя – мог избежать мучительной смерти, а не стал. Жертвенно и самоотверженно пошел до конца, вселив тем самым возвышающую и неослабную уже надежду в людские сердца и в человеческие поколения. Вселив окрыляющую и столь же твердую веру в неизбежное торжество Добра над злом и жизни над смертью.
Вот почему пошел до мучительного и жертвенного конца, хотя и мог свернуть и, переждав, выгадать день-неделю-месяц.
И даже больше того. Уступив и вовсе мог стать властелином мира. Ведь как там, во время поту- и посюсторонней встречи Христа и дьявола в галилейской пустыне? Когда пытается тот, искушая, совратить Иисуса с Его светлого миссионерского пути? «И возведя (Спасителя)… на высокую гору, дьявол показал Ему все царства мира во мгновение времени, и сказал Ему дьявол: «(Если подчинишься) Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она придана мне, и я кому хочу, даю ее…»
Вот же альтернатива мученической и жертвенной смерти: покорись и будешь властителем всех царств-государств. Подчинись дьяволу и станешь владыкой мира!
Но, нет! Отвергнув все это, Спаситель самоотверженно пошел до самого конца!  
И тогда – за три года до пасхального Иерусалима – еще в галилейской пустыне, когда «дьявол отошел от Него (лишь) до времени». И перед самым Иерусалимом, когда стало ясно, что «идет уже дьявол». И в самом уже Иерусалиме, когда «вошел сатана в Иуду… и он пошел, и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им». И даже на Голгофе. До последнего момента спасая людей; как, к примеру, раскаявшегося разбойника. В том числе и какого-нибудь нынешнего. До самого последнего момента укрепляя людей. И современных – не видевших, но горячо уверовавших. И тех давних, ставших непосредственными свидетелями и подложного суда, и мучительного распятия, и скорбной смерти, а затем и победно-ликующего Воскрешения. Вдохновляя и возвышая. Укрепляя и вознося. И тогда, и теперь. Просветляя и возвышая всех на Земле; и вчера, и сегодня, и завтра».
От этой мысли Петр, отчего-то даже обрадовавшись, чуть даже повеселев и улыбаясь, окинул радостным взором серую невзрачную камеру.  
«И я, стало быть, раз здесь, раз арестован за правое дело, – тоже теперь чуть-чуть как Христос – раз не свернул, не ушел и не сдался. Мог, а не спасся. Мог, а не отступил. Не смалодушничал в надежде продлить спокойные дни, но в ущерб общему делу о всенародном благе. Пусть и не прикованный, и не избитый теперь как Он. Но все равно, стало быть, тоже чуть-чуть как Иисус. Тоже «Помощь Бога». Другим и ради других…