"Глория", роман. Третья часть

твоя бабушка. В 2035 году появился на свет ты, любовь моя. В 2060 году тебе было 25 лет. У Эдгара был сын от первого брака, Андрей. Он родился 16 декабря 1980 года. Андрей с Камиллой, твоей матерью, являются сводными братом и сестрой. У Андрея были две дочери от первого брака – Дарина, от второго – Кира. В 2063 году мы поженились.
- А они кто?
- Внучки Эдгара. Кира родилась в 2014 году. Между ними разница почти в тринадцать лет. И ещё… (Длительная пауза.)
- «Между ними разница»! Что-то нескладно. Порядок слов в предложении... – Глория, всё в порядке? Что с тобой?
- Останови машину. Меня тошнит, перед глазами стоят круги и мысли путаются.
Андрей свернул на обочину. Глория вышла из машины и пошла  в кусты. Её вырвало.
Андрей стоял в стороне и держал в руках бутылку с водой и думал: «Вот и началось. Сколько она уже не пьёт таблетки? Сразу бросила. Не дай Бог…»
- Немного стало легче, - выходя из кустов, сказала Глория.
- Ты меня напугала, любовь моя! Посиди, подыши воздухом. Ветер дует с моря. Смотри вперёд, чтобы фары не светили тебе в глаза.
Глория рассмеялась. Андрей спросил её:
- Что с тобой? То тебе плохо, то смеёшься…
- Голова неясная. В ней не кипит работа, понимаешь? Не закипает…
- Это я уже понял. Глория, тебе нужно отдохнуть. И ты это сделаешь. Два дня никакой работы! Только отдых, сон и хорошее питание.
Глория снова рассмеялась.
- Что такое?
- Точно так же говорил Эдгар Камилле: «Никакой работы. Отдых и хорошее  питание. У тебя упало давление».
- Возможно, у тебя тоже. Глория, ты много уже сделала. Почти написала книгу. Нашла архив, изучаешь его. У меня самого голова идёт кругом от твоих вопросов. От всех этих дат и цифр. Не пиши. Это – приказ.
- Слушаюсь, мой капитан! Кто же допишет, если не я?

Они подъехали к дому, в котором проходила большая часть их совместной жизни. И, забыв о всякой конспирации, оба поднялись в квартиру. Андрей помог Глории, раздел её, заставил принять тёплый душ. Уложил супругу в постель, заварил ей кофе. Через двадцать минут она спала. Последние три года они проводили в этой квартире, в Сочи, большую часть своей жизни. Этого требовала работа Андрея.

                                 * * *


          АНДРЕЙ СИДЕЛ У КРОВАТИ жены и думал: «Не дай Бог, начнётся. Более трёх месяцев Глория не принимала никаких таблеток. Книга её так увлекла, что она даже не вспоминала о них. Это чудо! Раньше больше семи дней она не могла обходиться без химии. Её начинало морозить, ломать, дрожали пальцы, поднималась температура, и опускалось давление. Тогда приходилось прощаться с надеждой на выздоровление Глории и давать ей таблетки. И всё начиналось заново… Правда, однажды она продержалась целый месяц, когда заболела её мать, и она сидела днём и ночью у её кровати в больнице, - продолжал вспоминать Андрей, когда вдруг Глория начала разговаривать во сне с какой-то девочкой, имя которой Андрей не мог разобрать. - Несомненно, Глория любит мать. Кроме матери у неё никого не было. Неужели всё начнётся заново? Как мы устали с ней от этого кошмара! Снова таблетки, кайф, разговоры, уговоры…»
Андрей вздохнул, встал и пошёл в кабинет. Включил настольную лампу, открыл ноутбук, и хотел было начать составлять программу для выполнения нового задания, как ему на глаза попалось письмо матери из Америки. Он вспомнил всё то, о чём  говорил ему Борис о жизни матери в Америке. Он взял в руки конверт, прочитал новый адрес, по которому сейчас проживает мать, вытащил письмо и ещё раз прочитал написанное.

«Здравствуйте, мои дорогие, Андрей и Глория. Из письма Глории я поняла, что дела у вас идут хорошо, и в деньгах вы не нуждаетесь. Я знаю: вы любите друг друга. Это в жизни главное. Жаль, что у вас нет детей. Но, если у вас всё идёт хорошо, почему бы вам не взять ребёнка на воспитание? На вопрос Глории отвечаю: где находится архив отца, не могу даже и предположить. Не знала я и того, что у него был архив. Наверное, у всех писателей и поэтов есть архивы. Родители меня баловали, любили. Я часто видела, как отец сидел по ночам и что-то писал, а мать уже спала. Когда мне было страшно, я без стука заходила ночью или днём в кабинет отца (хотя он не разрешал и не любил этого). Он сразу бросал писать, брал меня на руки и нёс в детскую комнату. Рассказывал мне сказки, пока я не засну. Это хорошо, что твоя жена, Андрей, решила написать книгу о нём, о бабушке, обо всех нас. Она подробно описала план книги. Она, бесспорно, талантлива, не такая, как я. Как видишь, из меня не получился творческий человек, об этом мечтал и всё для этого делал мой отец. Но… Глория, умная и целеустремлённая. Вернёмся к архиву. Возможно, он находится, если он, вообще говоря, есть, в посёлке Октябрьском. Там последние годы своей жизни, после смерти матери, проводил отец. Он уезжал в конце весны и возвращался в конце осени. Конечно, изредка он приезжал домой. Возьмёт письма, которые ему присылали поклонники, сходит в библиотеку, пообщается с молодыми писателями, поэтами, художниками и уедет на машине в посёлок. В посёлке Октябрьском, не помню, в каком году, они с мамой купили домик. Домик из двух комнат. Из глины. Отец писал, а мама занималась садом, огородом – там все этим занимаются, наверное, и сейчас. Папе там хорошо писалось. К нему часто приезжали в гости – писатели, поэты,  художники. Приезжали  из Москвы, Петербурга, Ростова, Волгограда… Словом те, кто ехали на море отдыхать и по пути заезжали к нему. Они читали стихи, рассказы, говорили о живописи, о литературе. Мама угощала их чаем с вареньем. Я же находилась в маленькой комнате, лежала, смотрела на облака и слушала, о чём они говорили. Приезжали из издательств, из газет… Мама умерла, и я, когда было время,  приезжала к отцу. Если что-нибудь ему надо было, он звонил, и я на такси ехала к нему. После его смерти, мы с твоим отцом, иногда брали тебя с собой, когда ездили собирать яблоки и груши. Ты должен помнить дом и большой сад. Мы купали тебя в бочке, которую наполнял дождь. Кормили тебя малиной, клубникой, черешней. Этот дом, наверное, и сейчас стоит. Я была там перед отъездом в Америку. Заплатила за свет, за воду – на год вперёд. Возможно, архив, который так необходим Глории для написания книги, там. Поезжайте туда, найдите дом и посмотрите, нет ли в нём архива? Дом вы найдёте без труда. Езжайте по главной улице до конца. Или спросите у тех, кто там долго живёт: где находится дом, в котором последние годы жил писатель? Мы ездили  с тобой  туда, когда ты учился в седьмом классе. Вспомни! У меня всё хорошо. Скоро выйду замуж. Будьте здоровы».

Андрей отложил письмо, вздохнул и произнёс вслух последнее предложение из письма: «Скоро выйду замуж».
- Хм! О чём ты, мам? Замуж.., – продолжал размышлять сын, глядя на фото матери. - Борис мне всё рассказал о твоей жизни, мам. И Глория говорит, что у тебя синдром Адель Гюго. Кому верить? Но архив мы нашли. И дом нашли. Глория довольна. Это главное. Только, вот, надо будет съездить в посёлок и забрать архив. Пусть лучше работает. Работа её лечит. Странно! Обычно говорят, время лечит. В нашем случае лечит работа, - сидел и философствовал Андрей, пока супруга спала. - И чьё имя  произносила Глория во сне? Может, она, как Камилла Белоцерковская хочет иметь дочь? Рада, что мы побывали в бухте Инал и разбросали по склону цветы, где покоятся три праха. Наверное, Глория большое письмо написала матери, подробное. Всё написала про нашу жизнь и о своей книге. Мать указала свой номер телефона в письме. Это хорошо. Нужно спросить разрешения у Бориса и, если он разрешит, позвонить ей. Услышать её голос. «Заплатила за год вперёд…»! Мам, сколько лет прошло! – продолжал он разговаривать с матерью.
Зазвонил телефон Андрея.
- Слушаю, Антонина Арсентьевна. (Пауза.) Глория спит, у неё температура. Может, простыла? (Пауза.) Да, архив нашли, в целости и сохранности. Глория очень довольна. Говорит, что теперь может начать вторую книгу. Материала у неё – хоть отбавляй. (Пауза.) Черновой вариант книги она почти закончила. Хочет внести изменения и уточнения. Извините, что не заехали. Будем ехать за архивом, а мы его оставили в доме, заедем к вам. (Пауза.) До свидания. Передам. Не болейте. (Пауза.) Нет, не в Саратовской, в Сочи. Ясно. Всё понял. Вы были на могиле отца? Спасибо. Мы бы сами всё убрали, но всё равно, спасибо. Давно я не был на могиле отца. Как-нибудь заедем с Глорией, она мне уже намекала. Всего хорошего.
Андрей положил телефон на стол, встал и пошёл посмотреть, как там Глория.
Только он подошёл к кровати супруги, и хотел было послушать её дыхание, как вдруг Глория открыла широко глаза и, увидев лицо Андрея, сказала ему:
- Андре, мне так плохо! Любовь моя! Меня всю ломает. Суставы выворачивает, тошнит, голова будто свинцовая. Обними меня.
Андрей обнял её. Сильно прижал к себе и подумал: «Началось. Если всё будет происходить так же, как три года назад, на дне её рождения, когда именинницу еле-еле отходили врачи (она приняла много таблеток, а на другой день у подруг укололась), сможет ли выдержать её организм такое… во второй раз?»
- Обними, обними меня сильнее.
- Глория, я тебя задушу…
- Сильнее, - просила она.
Её трясло. Пот стекал с её лба. Руки дрожали. Она глубоко и часто дышала. Казалось, что ещё чуть-чуть и Глория впадёт в кому. Андрей не на шутку испугался. Он не слышал, как звонил телефон. Кто-то пытается дозвониться до него уже в третий раз, но он ничего не слышал, всё его внимание было приковано к ней, к любимой жене, помощнице, к его талантливой супруге, которая находилась в одном шаге от написания книги. Повести, которой она обязана трём месяцам новой жизни. Он не выпускал её из рук. Прижимал всё сильней и сильней к себе. Старался помочь Глории справиться с её болезнью.
- Андре, мы справимся, как ты думаешь, дорогой? Мы не вернёмся в прошлое? Я не хочу! - закричала она.
В течение нескольких минут Глория и Андрей смотрели в глаза друг другу: Глория с трепетом, Андрей – со страхом, сочувствием и жалостью.
- Нет, конечно, нет, моя любовь. Я буду с тобой. Вместе мы  победим. Мы заставим уйти твоё прошлое. Мы его прогоним. Ты только держись и думай о книге. Ты должна её завершить, а потом издать. Я прочитал ещё раз письмо моей матери. Она рада за тебя. Не разочаровывай нас. Да и архив мы нашли. Я съезжу и привезу его, хочешь? Хоть завтра.
Глория молчала. Она потеряла сознание. Андрей это почувствовал. Он побежал в кухню за нашатырным спиртом и полотенцем. Вернувшись к любимой, он положил ей на лоб мокрое полотенце. Протёр ваткой, пропитанной нашатырным спиртом, ей виски, дал вдохнуть пары спирта. Через минуту Глория пришла в себя.
- Слава Богу! - сказал Андрей. - Глория, как ты?
- Круги перед глазами. Яркие круги. Тошнит.
- Я сделаю зелёный чай с лимоном. Ты его выпьешь…
- Андре, не уходи. Послушай. Если мне будет очень плохо и я впаду в кому, или у меня изо рта пойдёт пена, как в прошлый раз, не вызывай врачей…
- Почему?
- Они обо всём догадаются и увезут меня в больницу. Там тебе придётся всё рассказать. И мы можем «засветиться», понимаешь? Вспомни, что говорил Борис: мы в опасности. Поэтому, если… сделай мне укол сам. Приготовь всё. Пусть шприц будет рядом. Я не хочу всё портить.
- Любовь моя! Ты, что? Собралась…
- Нет, Андре, но укол может помочь. Это на случай, если мне станет совсем худо.
- Мы справимся, справимся с этим, - подбадривал и внушал ей