человек приносит вполне осознанно страдания другому, ведь получается, если все люди одно целое, что он также приносит страдания и себе самому?
- Да, но не каждый это понимает. Люди еще способны осознать это на примитивном уровне родственных отношений, но применить такую позицию к постороннему человеку они не могут. Человеку трудно представить и понять, что рядом живущий испытывает ту же боль, те же чувства, что и он сам. Так уж устроены люди, не зря же каждый человек есть отдельная вселенная, отдельное, в какой-то мере замкнутое мироздание. И боль с чувствами не выходят за пределы этого мироздания.
- Но как тогда людям осознать, что страдания соседа касаются и тебя? - Чаки вопросительно посмотрел на учителя.
- Сложно, но есть так называемая цепная реакция. Ты причинил страдания соседу, сосед в свою очередь со злости заставил страдать другого человека, тот следующего, и рано или поздно всё замкнётся на тебе, ты получишь свою долю страданий. Но как ограниченный в своём видении человек никогда и не подумаешь, что причина твоей боли исходит от тебя самого, от твоего неблагородного поступка по отношению к соседу.
- Значит я, - сказал Чаки, - прежде чем сделать человеку что-либо плохое должен подумать, как это отразится на мне самом.
Арнав неодобрительно покачал головой.
- Прежде, - твёрдо сказал он, - ты должен подумать, как это отразится на твоем соседе. Если в первую очередь ты будешь думать о себе, то не уловишь того момента, когда рождается эта цепная реакция. Замкнувшись на себе, как бы исключишь её и никогда не поймёшь причину своих страданий, а лишь обозлишься, посчитав, что именно сосед и виноват в твоей боли. Просто не задумаешься над тем, откуда взялась злость человека, причинившего боль. Тебе не придёт в голову, что твоё действие и породило злость. Каждый человек получает только то, что отдаёт. Любой поступок в нашей жизни так или иначе, рано или поздно возвращается к нам, и в зависимости от того, каким он был, хорошим или плохим, отвечает нам тем же. И нечто целое, чем является всё человечество, имеет и свои целостные законы перемещающейся энергии, заряженной или положительно, или отрицательно. И эта энергия касается каждого, и когда ты выпускаешь отрицательный заряд, то не удивляйся, что и к тебе ворачивается только лишь отрицательный заряд.
***
Колян при очередном неудачном вираже машины вновь оторвался от книги, непонимающе и даже слегка очумело посмотрел на Шпалу и спросил:
- Что случилось?
Шпала удивлённо скосил на него глаза.
- В каком смысле случилось? - уточнил он.
Колян взглянул на книгу, перевёл взгляд на дорогу, затем на Шпалу, что ответить он не знал. В голове перемешались сюжет книги и реальность, в мозгах царил хаос.
Шпала более внимательно посмотрел на товарища, затем отобрал у него книгу, взглянул на название, на несколько секунд углубился в текст, в оконцовке дико рассмеялся.
- Блин, ты и так на полудурка смахиваешь, будешь читать эту муть, совсем свихнёшься. Выкинь её на фиг, тех, кто такие книги пишет, в психушке ссать под конвоем водят.
Колян забрал книгу обратно. Он представил в уме вооружённый до зубов конвой, ведущий по узкому чёрному коридору бледного испуганного человека, нагруженного сверх нормы книгами в мягкой обложке. Книги были все одинаковы, а именно "Из Мрата в Лотси - путь Дизи и Чаки". Бедный писатель, сгибаясь под тяжестью груза однажды написанной с глубокого похмелья книги, всхлипывал, исходил в тоске и зарекался то ли писать книги, то ли пить водку, то ли наоборот, пить всегда, чтобы не болеть с похмелья. Картина была удручающей, впрочем, как и все картины, рождавшиеся в мозгах Коляна за последние сутки.
- Путь Дизи и Чаки, - продолжал истерично хохотать Шпала, - совсем как Чип и Дейл спешат на помощь.
Колян непонимающе уставился на него.
- Мультик такой был, - добавил Шпала, не надеясь на память товарища.
- Ну? - скривил рот Колян.
- Чё ну?
- При чём здесь эти два придурка, которые спешат на помощь? - пояснил Смола.
Шпала пожал плечами.
- Хрен его знает. Ассоциации возникли.
- Похоже просто, - вмешалась в разговор Лиза. Она оживала на глазах, а с оживанием пустота в голове могла заполниться неприятными мыслями о своей судьбе, и чтобы не допустить этого, девушка решила поддержать совершенно глупую беседу похитителей.
- На что похоже? - Колян повернулся к девушке.
- Чип и Дейл, Дизи и Чаки - разве не похоже? - впервые с момента похищения Лиза выдавила из себя что-то наподобие улыбки.
Колян задумался и через секунд двадцать согласно кивнул головой.
- Похоже, по именам. Но что смешного-то в этом?
- То и смешно, - в момент перестав смеяться, сказал Шпала, - Чип и Дейл - глупые мультяшки, с глупыми идеями и поступками, идиоты из диснеевского МЧС. Вот и герои твоей книги такие же и идеи у них такие же идиотские. Реальность и глупый мультик - разные вещи. Твоя книга столь же мультяшная. Ты Колян из серьезного кино вследствии травмы башки вылетел, теперь вот пытаешься в мультике поселиться, то есть поглупеть окончательно.
Колян набычился и раздраженно сказал:
- Сам ты мультик. И ничё они не похожи, имена только похожи.
- Ну, это как пародия, - вновь ввязалась в разговор Лиза.
- Чё ты ему объясняешь, всё равно ни хрена не поймёт, - подвёл итог разговору Шпала.
При взгляде на пассажиров машины в этот момент могло создаться впечатление, что они давние друзья, поспорившие по незначительному поводу и в силу различности характеров не нашедшие взаимопонимание по данному вопросу. Но если Шпалу с Коляном что-то и сближало, то каким образом стала вливаться в компанию Лиза, было абсолютно непонятным. По идее она должна была ненавидеть своих мучителей, один из которых принимал активное участие в её изнасиловании и даже собирался убить, ненавидеть всеми фибрами своей души, дрожать всем телом от страха перед ними и молить Бога о спасении, а не мирно беседовать на постороннюю тему. Но эта нелогичность пропадала, если более пристально взглянуть на всю компанию и странные вещи, происходящие вокруг них. Пожалуй более нелогичным выглядело бы, если вдруг всё встало на свои места и персонажи начали исполнять истинные роли, которыми их наградил создатель пьесы задолго до встречи. Но так порой бывает, особенно в самодеятельном театре, когда актёры, страдающие от последствий встречи Нового года, начинают безбожно коверкать сюжет, вгонняя в краску создателя пьесы, режиссёра и завзятых театралов. Но поверьте, без этой самодеятельности и без того скучный и бессмысленный мир вообще бы потерял последние остатки осмысленности, став бесповоротно мрачным и депрессивным, а на вешалках, с которых как известно начинается любой театр, вместо верхней одежды болтались трупы наскучившихся жизнью участников пьесы в полном объёме, то есть вместе со зрителями. Возможно, что пресловутый Новый год и недисциплинированность актёров и позволяют до сих пор миру и людям существовать и играть вечный, мало кому понятный, но в своей глубине очень важный спектакль.
Пассажиры машины вряд ли задумывались о столь глубоких основах, о странности ситуации, о Новом годе и спектакле. Взгляды их были устремлены в даль, в некое счастливое будущее, в которое верят все, или почти все, ведь оно несёт надежду, а она умирает, как известно, последней, вместе с самим человеком.
И даже Колян, который себя абсолютно ни с чем не ассоциировал, следовательно никаких забот и проблем не имел, и то где-то в глубине только-только зарождавшегося сознания заприметил едва уловимую надежду на что-то пока еще непонятое и недосягаемое, возможно скрывающееся за одним из поворотов дороги, но очень для него важное.
"Далеко бежит дорога - впереди веселья много". Не известно, как далеко простиралась дорога, но в её веселости во всех смыслах можно было не сомневаться.
За окнами автомобиля стали сгущаться сумерки. Постепенно, сначала где-то вдалеке проглатывая видневшиеся на горизонте участки леса, они подбирались к машине беглецов, со временем грозя, слившись с ней, поглотить, растворить в своём сумрачном однообразии. Пассажирам автомобиля стоило подумать о ночлеге.
Неожиданно подобревший Шпала, устало придавливая педаль газа и скорее уже по привычке держась за руль, заговорил на эту тему первым.
- Где ночевать будем, господа? - спросил он, обращаясь ко всем присутствующим и одновременно к самому себе.
Коляну было абсолютно всё равно. Лиза, предполагая, что если ночевать они останутся в машине, то из-за вполне логичных опасений побега её снова поместят в багажник, сразу же сформировала своё мнение по этому поводу, без задержки озвучив его:
- Где-нибудь в гостинице.
Шпала неодобрительно покосился на девушку.
- Ты дура или так, мимо пробегала?!
- А что?! - девушка, в прошлой жизни мало комплексовавшая в спорах с людьми и привыкшая, что её мнение было далеко не последним, осваивалась всё больше и больше, и ни сколько не стесняясь начала дерзить. - Не в этой же развалюхе ночевать.
Но Шпала был далёко не её приятель-мажор и ещё помнил, кто здесь главный, а кто вообще не должен иметь своего слова.
- Развалюха... Для тебя может быть и развалюха, но я ещё пару-тройку лет назад только мечтать о такой мог, - раздражённо процедил он. - Тем более, что тебе-то какая разница, твоё место на параше, то есть в багажнике.
Лиза закусила губу и отвернулась к окну, но не из-за вновь возникшего страха перед бандитами, а от обиды, что "подельники" , несмотря на совместное романтическое путешествие, напоминают о каком-то грязном багажнике, отводя ей там место. Ситуация абсурдировалась до неприличия.
- В общем так, - сказал Шпала, - вон какие-то строения виднеются, подкатим, может переночуем.
- В свинарнике?! - все ещё дуясь, но уже немного испугавшись, тихо пролепетала Лиза.
- Почему в свинарнике? - жалобный голос девушки немного успокоил гнев Шпалы.
- Колхоз же вокруг, деревня.
- А там чё, не люди живут. В натуре, ты, шалава, паришь, по дворцам соскучилась. Не забывай, где находишься.
Шпала свернул на просёлочную дорогу, закурил сигарету и посмотрел на Коляна. Глаза того неотрывно смотрели куда-то в даль, вид был задумчивый.
- Чё такой замороченный? - поинтересовался Шпала у товарища. - Душевные порывы покоя не дают или наконец-то осознал всю убогость своего пребывания на земле, то что ты всего лишь Колян, к тому же со свёрнутым мозгом, а не Дарк Вейдер или Дункан Маклауд.
Колян перевел взгляд на Шпалу и сказал:
- Я не знаю, кто это такие и чем данные товарищи отличаются от меня в лучшую сторону, а также почему я должен осознавать свою убогость по сравнению с ними, но зато я знаю, что лучше быть Коляном, не помнящим себя, чем быть чей-то мыслью, полностью зависимой от хозяина этой мысли.
Шпала и Лиза уставились на Коляна в полном недоумении и даже в некотором шоке. Колян при этом оставался вполне серьезным, нисколько не сомневающимся в правоте своих слов. Впрочем, он, если быть честным, и сам не понял, что сказал, это был очередной приступ его потустороннего самоосознания,
