Пороховой заговор (повесть).

опять мы свидимся? – с мольбой вопрошает Имогена и что-то замечает в кулисах. – Вельможи и король идут сюда!

* * *

Вся комната теперь была наполнена табачным дымом. Почти все актеры закурили свои трубки. Один Уильям Пирс так и не пристрастился к зелью, и стоически терпел эту слабость товарищей.
- Ведь принц Гамлет жил, кажется, двести лет тому назад? – заговорил толстый Том, изрыгая сизые клубы. – Теперь он возродился к новой жизни, благодаря нам, не правда ли, Уильям?
- Да, многие покойные короли и герои обязаны своим возрождением нам, писателям и актерам, - согласился драматург.
- А между тем, мы, несчастные актеры, воскресающие мертвых, сами забываемся первыми, - посетовал маленький Джон, державший в зубах огромную трубку. – Кто еще будет помнить наши имена через триста лет?
- Почему же нет? – возразил вечно споривший верзила Николас. – Ведь если наши имена будут напечатаны в книгах, содержащих пьесы, которые мы играем, то они точно так же сохранятся для потомства.
- Ну, в таких книгах вряд ли сохранятся наши имена, - усомнился кудрявый Генри, поперхнувшись дымом и закашлявшись.
- Я, со своей стороны, вовсе не желал бы, чтобы пьесы, которые я написал, существовали слишком долго, – заскромничал Пирс, отгоняя ладонью дымные облака от лица.
- Но подумай, Уильям, - хлопнул его по плечу Том, - ведь, если бы кто-нибудь взялся напечатать все твои пьесы, и вначале книги выставил бы имена актеров, исполнявших в них роли, то в таком случае и мы сделались бы небезызвестными потомству!
- Какой ты тщеславный, Том, - ткнул в бок товарища Николас. – Давно ли мы с тобой дрались на деревянных мечах после школьных уроков! А теперь ты захотел прославиться?
- И сейчас деремся тоже на деревянных, но на сцене, - засмеялся Генри. – Подмостки для нас теперь продолжение детства.
- Жалкая участь предстояла бы моим пьесам и вашим именам, - сказал серьезно Уильям, - если бы толстые запыленные фолианты лежали бы где-нибудь в лавке старьевщика. - Да и к тому же, - добавил он уже весело, - в школе вы меня колотили за то, что я хорошо учился, а теперь, благодаря тому, что я хорошо пишу пьесы, хотите попасть со мной в вечность? Нет, баста! – Он нарочито громко стукнул по столу и поднял свою кружку. – Давайте лучше выпьем, а то скоро совсем задохнусь от вашего табака!
Друзья чокнулись и струи горячего хереса наперегонки побежали по их осипшим от частых спектаклей глоткам.
- Я уверен, - забасил Николас, поставив кружку на стол, - что твои пьесы никогда не заваляются в пыли Уилли. Это ты зря так думаешь!
- Может, ты и прав, - близоруко щурясь, ответил драматург. – Зачем им пылиться? Их употребят как оберточную бумагу, а то и еще похлещи.
* * *

- Вы меня сегодня, дорогой друг, обещали научить гадать на этих ваших волшебных картах, - обратился милорд ко вновь посетившему его графу. – Вы не забыли?
- О, конечно, не забыл! – осветил комнату своей лучезарной улыбкой гость и достал колоду.
- Выбирается карта, представляющая или человека, задавшего вопрос, или сам вопрос. В колоде Таро палка или жезл традиционно представляют блондина; кубки обозначают светло-русые волосы и ленивый характер; мечи – темно-русые волосы и энергичный характер; монеты – брюнета, и праздный характер.
Милорд приподнял парик, показывая своему визави, кто он по природе. Граф выбрал соответствующую карту и положил в центр стола, затем стал тасовать колоду, трижды предлагая милорду снимать крайнюю карту.
- Самый простой и быстрый способ гадания, - заговорил граф, - это использовать Великую Тайну – двадцать две козырные карты… Я прошу вас назвать пять чисел меньше двадцати двух.
Милорд стал называть, а граф, отбирая нужную карту, каждый раз энергично тасовал колоду.
- Кладем их крестом, - граф выложил на столе отобранные карты. – Одна в центре: это синтез; карта слева – подтверждение, благожелательные силы; сверху – разговоры; ниже – решение. Карта-синтез в центре должна рассматриваться в совокупности со всеми четырьмя оставшимися.
Милорд увлеченно наблюдал за пассами графа, а тот продолжал объяснять:
- Степень обоснованности гадания зависит от предположения, что подсознание может сделать нечто большее, чем кажется при поверхностном анализе. Оно знает скрытые от сознания вещи. В определенные моменты мира или катастроф эти интуиции могут сообщаться с сознанием, или, по непонятной причине, они делают это совершенно беспорядочно. Если возможно допустить, что странные происшествия, преследующие человека, не являются целиком плодом его воображения, а каким-то образом приведены в движение силой его собственного навязчивого желания, то недалеко и до следующего предположения, что на расклад карт при гадании оказывает влияние такое же желание.
Милорд начал слегка утомляться болтовней графа, но крепился и виду не подавал.
- Отсюда также следует, - продолжал неутомимый гадальщик, - что любой набор предметов может использоваться для гадания: часы, флакон духов, разбитое зеркало – при условии, что каждый предмет имеет определенное значение…
- Ну, так что вы можете, дорогой друг, нагадать мне на ближайшее будущее? – нетерпеливо перебил разглагольствования графа милорд.
- Сейчас, сейчас, - гадальщик понял, что несколько переусердствовал в теории, и решил, наконец, показать что-то на практике. Он стал делать руками таинственные пассы и шептать себе под нос волшебные слова. Милорд внимательно следил за всеми манипуляциями, ничего не понимая. – Вы в скором времени получите какое-то важное известие, мой друг, - заключил граф и в изнеможении откинулся на спинку кресла, словно устав от непосильной ноши.
- От кого известие? – удивился милорд. – Мне давно уже никто не пишет.
- От незнакомца, - медленно произнес граф, пристально рассматривая разложенные на столе карты. – К сожалению, больше они ничего не говорят. Только показывают: известие, послание, письмо…
- … не объяснять свойства света гипотезами, - донесся из глубины покоев приближающийся голос больного ученого, - но изложить и доказать их рассуждением и опытами…
- Вон летит мой «попугай», - улыбнулся милорд. – Давайте немного послушаем его милое щебетанье.
- О, прекрасно! Я давно уже не видел и не слышал вашего чудака.
- Под лучами света я разумею его мельчайшие части, - донеслось совсем близко, и взлохмаченный ученый вошел в гостиную. – Как в их последовательном чередовании вдоль тех же линий, так и одновременно существующие по различным линиям.
- А что означает «мельчайшая часть луча света»? – решил подзадорить больного граф.
- А то, что луч света – это уже не траектория в понимании древнегреческих геометров, а – наименьший свет или часть света,… - больной чуть запнулся, - … которая может быть оставлена одна, без остального света, или же не распространяется одна, или же распространяется одна, или совершает или испытывает одна что-либо такое, чего не совершает и не испытывает остальной свет…

Позабавившись немного, милорд и граф тепло распрощались, - граф отправился восвояси. Пришедший на зов Патрик увел не в меру возбудившегося ученого, а милорд остался один перед разложенными картами.
Символический крест ничего ему не говорил. Он так и не понял, что так долго объяснял граф. Как ни вглядывался в карты, как ни вертел их в руках, пристально рассматривая таинственные узоры – кроме приятное сонливости, они ничего в голове не вызывали...
- Необходимо, чтобы она снова вышла замуж, так как ей понадобится мужская рука для защиты против мятежных лэрдов; и желательно, чтобы этот шотландский цветок сорвал английский лорд, - приятный женский голос говорил где-то поблизости. – Он должен быть верным слугой Англии, и я выбрала для этого вас, граф Лейстер.
- Меня? – удивился милорд и, наконец, заметил, что разговаривает с самой Елизаветой, находясь в ее покоях. – Ваше величество, но я…
- Милорд, мне говорили, что ваше сердце еще свободно. Мария Шотландская красива, а вместе с ее рукой вам достанется и корона! – Взор Елизаветы впился в него, словно желая вонзиться в грудь и подслушать там, что говорит его сердце. – Или, быть может, ваше сердце уже не свободно? – добавила она тихо.
- Ваше величество, - удивился незнакомости собственного голоса милорд, - разве это важно? На ком прикажете, ваше величество, жениться мне, коль шотландская королева откажет?
- Лорд Лейстер!
«Какой же я Лейстер? Я лорд Монтраэль… или я сплю?» – подумал тревожно вельможа и бухнулся перед государыней на колени. – Вы можете потребовать моей головы, но не вправе разбить сердце. Это может сделать только прекрасная Елизавета Тюдор!
- Граф Лейстер, вы сошли с ума. Ведь вы говорите с вашей королевой…

Лорд Монтраэль проснулся в холодном поту, – говорил с самой Елизаветой! Привидится же такое! Все эти чертовы карты виноваты…




ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Развитие сюжета пьесы. Драматург пишет. Замена спектакля. Принц сердится.

- Бесчестный, вон! Прочь с глаз моих! – кричит показавшийся из кулис король. – И если ты сей двор еще хоть раз обременишь присутствием твоим – тебе конец! Ты – яд в крови моей!
-Храни вас небо и всех достойных с вами! Я ухожу, - миролюбиво отвечает Постум и удаляется.
- У смерти муж ужасней быть не может! – кричит ему вслед Имогена.
- Ты лживая преступница! – напускается на дочь отец. – Могла бы ты и молодость мою вернуть, – так нет, меня ты на год старишь.
- Государь, - умоляет Имогена, - себе волненьем злобным не вредите, ваш гнев меня не тронет. Ведь скорбь во мне убила страх и совести укоры.
- И послушанье? И кротость?
- Тем, кто лишен надежды, чуждо послушанье.
- Принц должен был твоим супругом стать!
- О счастье, что не стал. Орла, избрав, я коршуна отвергла!
- Ты нищего взяла! Хотела ты ничтожество на трон мой возвести?
- Нет, новым блеском трон ваш озарить.
- И это дочь моя? Ах, негодяйка!
- Вы, вы виной, что Постума люблю я! Вы нас растили вместе. Он достоин прекраснейшей из всех на свете женщин. Я перед ним ничто!
- Она безумна!
- Почти! О небо, помоги! Ах, если бы отец мой был пастух, а Леонат - сын пастуха-соседа!
(Величаво выплывает из кулис королева.)
- Замолчи! – кричит король и, заметив супругу, жалуется ей:
- Они опять встречались! Мой приказ нарушили вы вновь! Убрать ее и под замок!
- Ах, успокойтесь! Тише, - прикасается к руке супруга жена. – Мой повелитель, оставьте нас одних, а сами вы развлечься постарайтесь.
- Нет! – взрывается король. – Пусть днем за днем от горя кровь иссыхает в ней! Пускай она, состарившись, умрет в своем безумье.
(Король в гневе удаляется, вздымая руки к небу.)
- Стыдись же, уступи, - поворачивается королева к Имогене.
(Входит слуга Постума и Имогены, Пизано).
- Вот ваш слуга. Что скажешь? – обращается к нему королева.
- Сын ваш только что напал на господина моего, - докладывает слуга.
- О небо! – ломает руки королева. – Надеюсь, что несчастья не случилось?
- Могло…, но хозяин мой скорей играл беззлобно с ним, чем дрался. Поблизости оказавшиеся люди разняли их.
- Ах, так! Я очень рада, - успокаивается королева. Имогена же, напротив, снова возбуждается:
- Ваш сын в ладу с моим отцом. Напасть на изгнанного… Нет, каков храбрец! В пустыне им сойтись бы, так с иглою я стояла б рядом и колола того, кто отступает. – И повернувшись к слуге, гневно