написать письмо в интернете, но... не сделаю этого. Все пустое. Пока я просиживаю здесь то немногое время, что мне, видимо, осталось, я ничего не могу найти. Да. Ты помнишь, что я говорил тебе в ту ночь. Это звучит по-дурацки, но ведь это так и есть. Я сорвался с места в поисках себя. Но я так ничего и не нашел. Наедине с собой десятки дней, часов и минут. Ничего. Мысли роются в голове, но они все о материальном. О том, где спать, что есть, куда дальше. Неужели я пуст и Бога нет?"
Фома закурил и перевернул пару страниц - почерк потерял свою аккуратность, стал нервным, скачущим, по всему видно, что автор сильно переживал. Ему все же удалось выбраться, и он покинул постылый город на первой же попутке, но тревога не покидала его. Автостопщик еще быстрее несся по миру, метался по Шенгенской зоне и ее окрестностям, не находя себе покоя, но его отчеты становились все отрывистее и напряженнее. Он даже начал делать какие-то странные зарисовки, но их смысл был неясен. На одних были высокие и тонкие наброски готических храмов с изящными шпилями, на других - изогнувшиеся под странным углом обнаженные деревья, на третьих были птицы. Разные птицы, совершенно разные, но чаще всего повторялась одна - распростертая, будто в полете, птица неопределенного вида. Где-то Фома видел подобное. Где?
"9 ноября.
Вот, снова, еще один день в дороге. Я как-будто счастлив. Будто? Что за бред. Сегодня удалось преодолеть около ста километров. Водители попадались разные, один из них даже подарил мне шапку, потому что сейчас холодно, а я взамен отдал ему свой браслет. Ну, он был не очень ценный. А другой потребовал плату и высадил прямо на трассе, так что мировое равновесие восстановлено. Поставлю палатку. Меня нет дома, не стучите".
Наш герой снова прервал чтение, вышел на балкон, вгляделся в мутную ночь. Снова закурил. Осталась одна - это на утро, а иначе совсем туго будет.
"Удивительно, думал он, что этот парень даже в холодную погоду продолжает куда-то ехать, не хочет никак остановиться. Или не может? А чтобы сделал я на его месте? Неужели его подстегивает неудовлетворенность собой? Или что там? Никак не могу понять, он пишет вроде бы открыто и ясно, но, по сути, ничего не сообщает о себе. Совсем, как я. Да и в другом мы тоже похожи. Меня тоже несет по миру, как целлофановый пакет ветром, разница лишь в том, что я это делаю с комфортом".
Телефон, ранее поставленный на звуковой режим, снова зазвонил. Телефонная трубка лежала где-то в комнате, Фома решил не трогаться с места. Звонки продолжались, еще и еще. Не выдержав, он подошел к нему и посмотрел на дисплей - снова она! Ответить на звонок он и не подумал. Ему хотелось разбить его, чтобы этот раздражающий звук не мешал ему думать и читать, но все же нашел это действие нерентабельным, и просто отключил его. В пустоте квартиры снова воцарилась звенящая тишина.
Читать становилось все труднее, а ночь, ночь будто бы и не начиналась даже. Какой-то замерший момент времени. Когда ты один, все наличествующее время кажется этой застывшей в прыжке секундой. И это даже несмотря на то, что часы все же идут вперед, отбивая свои иллюзорные отрезки вечности, реальные где-то там, за пеленой тумана, в другой вселенной. Те, что существуют здесь, не сдвинуть с места ничем.
Сунув руки в карманы, в одном из них он обнаружил ту голубку из кости, которую оставил прежде на столе. Как она попала в карман? Наверное, сам положил и не заметил.
"Птица из кости, птица из кости... Это все мне что-то напоминает. Как же хочется курить.." бормотал он, расхаживая большими шагами по квартирке. Он покосился на раскрытый дневник, на страницах которого в очередной раз автор изобразил распростертую птицу.
Неожиданно на Фому снизошло озарение. Он понял, что именно так выглядит амулет, который сейчас висит на его груди. Единственная вещица из прошлой жизни. Это озарение потянуло за собой целую цепочку предположений, которые буквально взрывали рациональную голову нашего героя своей абсурдностью.
Он снова рухнул на диван, и, схватив дневник, кинулся читать, все больше убеждаясь в своих предположениях, тут и там находя им доказательства. Внезапно записи прервались. Более половины дневника осталось незаполненной. Автора оборвали буквально на полуслове.
" 24 декабря.
Вчера, как ты помнишь, ночевал у музейного сторожа в каптерке. Сегодня я выехал из города, и надеялся попасть в Заечар, но ничего не получилось, машин сегодня мало было, да и те, что были, скоренько проезжали мимо паренька с грустной физиономией. Ха-ха, я даже границу не миновал. В общем, эту ночь я сплю в палатке, под деревцем. И, надеюсь, что завтра получится добраться до места. Честно сказать, я начал уже думать о возврате домой и..."
На этом все и закончилось. Наш герой поднялся с дивана, положил аккуратно дневник на край стола и подошел к зеркалу. Он долго рассматривал свое отражение, надеясь, что в памяти всколыхнется хоть что-то, но там не было ничего. Тем не менее, он осознал, как оказался в Сербии, не говоря на сербском. Он просто и был тем самым парнем с птицей на шее, покинувшим дом.
Вспомнив об Андрии, молодой человек уселся за ноутбук, открыл браузер и зашел в сеть. Андрия не было, но сообщить ему было необходимо. Послание выглядело примерно так: "Помнишь, я говорил тебе о дневнике какого-то автостопщика, попавший ко мне в руки? Так вот, Андрий, это мой дневник! Я так ничего и не помню, но я уверен, что это я его писал. Последняя запись датируется 24 декабря, а нашел ты меня 25-го, помнишь? И амулет он носил точно такой же, как и я. И пропал он недалеко от границы Сербии и Болгарии, а я появился где-то там. Это был я. " Он отправил сообщение, вышел из сети и закрыл ноутбук, некоторое время посидел перед ним, снова пытаясь откопать что-то в памяти, и снова неудачно.
Наскоро одевшись, он вышел из дома - на востоке загорался рассвет. Алая полоска вспорола белую муть, знаменуя приход нового дня. Молодой человек зашел в круглосуточную кофейню, заказал большую кружку кофе и закурил. Он мог бы остаться дома, но потребность ощущения человеческого присутствия была сильнее. Кроме бариста и его постоянного клиента, там больше никого не было, да больше никто и не требовался.
Вытянув под стулом длинные ноги, и потягивая кофе из слегка выщербленной кружки, парень задумался о том, что делать дальше. Он думал о Боге, которого пытался найти и о себе самом, которого ухитрился потерять. Какая-то недоверчивая нотка продолжался звенеть в его сознании, но быстро смолкла - ошибки быть не может. Фома загадал, что если Бог есть - он укажет ему дорогу, покажет, что не все еще потеряно.
Заспанный барист тоже закурил, и, пуская дым колечками, проговорил, растягивая слова: - Вот же, какие дни странные пошли. Обстановочка какое-то атмосферное кино напоминает. Совсем никого с утра нет, да и вечером тоже.
- Из-за тумана? - Спросил Фома.
- Из-за ежиков, блин. Не знаю я. Тебя тоже последние дни не видно было. Что делал?
- Работал. Заказ новый пришел.
- А, заказ. Это важно, понятно. А вот остальных завсегдатаев тоже нет никого, ты работаешь, Анна, тоже понятно, в больницу попала, а остальные где?
- Анна жива? - Резко вскочив со стула, чуть его не перевернув, и повысив голос спросил молодой человек.
- Да, жива. А вы что, знакомы?
- Когда-то были... - Ответил, опустившись обратно на сиденье он. - Это точно знак, - пробормотал он про себя. - А ты не знаешь, где именно она находится?
- В городском реабилитационном центре. Она достаточно быстро пришла в себя и ее выписали из больницы.
- Хорошо, спасибо. - Сказал он и, быстро расплатившись, покинул заведение.
Не то, чтобы наш всегда хладнокровный герой оказался охвачен каким-то волнением или другим сильным чувством, скорее, он просто знал, что именно туда ему надлежит идти, что Анна - та самая, которую он пытался разглядеть во всех своих прежних знакомых женщинах.
Преодолев несколько кварталов почти бегом, он нагнал первый автобус, кинул пару монет кондуктору, все время пути простоял у дверей, затем выбежал не на своей остановке.
Быстро разобравшись, что к чему, он кинулся в нужном направлении, еще издали разглядев высокие шпили центра. Он шел так быстро, что очки подпрыгивали у него на переносице, то и дело грозя соскользнуть так, что приходилось их придерживать.
Войдя в приемный покой, он стремительным вихрем пронесся по коридорам, даже не спросив номера палаты. Почему-то ему казалось, что в такой момент он просто не может заблудиться, видимо, эта уверенность и толкала его вперед. Заглядывая во все палаты подряд, он сумел обнаружить и Анну.
Ворвавшись к ней в комнату вместе с солнечным светом, разгоняющим туман и перезвоном церковных колоколов, он остановился посередине, замерев в нелепой позе. Анна, проснувшись, остолбенело смотрела на него, не в силах ничего сказать, но сразу узнав в нем того, чей дневник так долго берегла.
- Евгений, это ты? - Наконец, спросила она, немного приподнимаясь на руках.
- Нет. - Ответил, помолчав, наш герой. - Меня зовут Фома.
- Как... Кто ты? - Проговорила она, продолжая его разглядывать. - Подойди ближе, пожалуйста, я не могу встать.
- Я - тот, кто написал этот дневник. Но теперь мое имя Фома. - Сказал он, подходя ближе и садясь к ней на кровать.
- Ты помнишь меня?
- Нет. Я ничего не помню.
- Сможешь вспомнить?
- Нет. Мне сказали, что это невозможно. А ты? Ты... сможешь встать?
- Нет. Никогда. Ты останешься?
- Да. - Сказал он, коснувшись холодной ладонью ее щеки.
