Из Чернобыля с любовью

мил человек, а судить-то, кто будет. Скиф-раз впервые улыбнулся и сказал прямо, без премудростей, не понять, шутит или нет, рабоче-крестьянский справедливый народный суд. Не успокоился Тихон Кузьмич, объясни неразумному, говорит.
     Скиф-раз ответил.
   - Утро вечера мудренее. Ложимся отдыхать.
   Утром на площадь въехал кортеж из джипов в предыдущем составе с флажками российской федерации на обоих передних крыльях, как дерзкий вызов существующему в мире предосудительному отношению к России.
   Из белого джипа вышел невысокий, ещё не старый мужчина, загорелое чуть вытянутое лицо, спокойные светло-синие глаза, тонкий разрез рта. На нём сидел как влитой песочной чесучи костюм, на гладко выбритой голове фетровая кремовая шляпа, на ногах белые туфли на тонкой подошве. На мизинцах обеих рук среднего размера золотые перстни с натуральными агатами.
     Его встречал Скиф-раз с командой. Заднепровский и другие наблюдали происходящее со стороны.
    Скиф-раз подошёл к мужчине в светлом костюме и что-то негромко сказал. Тот выслушал и ответил, едва шевеля губами. Скиф-раз кивнул и крикнул своим бойцам, чтобы привели пленных.
     Мужчина в чесучовом костюме подошёл к крыльцу штаба, остановился в паре метров от первой ступени.
    - Добрый день, дорогие земляки! - поздоровался он и представился. - Вениамин Константинович Золотько.
    - Здравствуй, Вениамин Константинович, - ответил Тихон Кузьмич и спросил, хотя ясно видел причину приезда, - скажи, пожалуйста, зачем прибыл.
    - Угости чаем гостя с дороги, там и поговорим, - предложил Золотько, - или забыл законы гостеприимства?
     Заднепровский ответил, хоть и идёт война, но законы чтим; поведал, что накормят и напоят, только чаем, у нас сухой закон. Золотько рассмеялся, и откровенно сообщил, что  в его предприятии сухой закон тоже, повернулся к вышедшим из машин крепкого телосложения мужчинам и спросил, так ведь, в унисон — да! — ответили ему.
     После завтрака и, соблюдения необходимых по политесу приличиях, Вениамин Константинович попросил разрешения поговорить с пленными в штабе и, конечно же, в присутствии Заднепровского-старшего и остальных командиров.  
     Скифы препроводили пленных в штаб.
     Посадили у стены на скамью. Развязали руки и сняли с голов мешки. Часто моргая веками, привыкая к солнечному свету, мужчины оглядывались по сторонам с опаской. На небритых лицах отражались эмоции совершенно отличные от чувств, которые испытывали окружающие их  люди. Ополченцы, жители села и мужчина, одетый в гражданский костюм с внимательным проницательным взглядом в окружении крепких спортивного вида мужчин со строгим выражением на лицах.
      Золотько поставил стул перед пленными и оседлал его, положив скрещенные руки на спинку.
     Скиф-раз протянул ему стопочку военных билетов и прошитый блокнот.
     Золотько кивнул и сказал:
     - Спасибо...
     Отрицательным движением головы Скиф-раз остановил Вениамина Константиновича; он понял, что едва не допустил оплошность, улыбнулся и добавил:
     - Понадобишься, позову.
     Скиф-раз с несколькими членами команды замер у стены.
     Не снимая с лица улыбающуюся маску, Золотько просмотрел внимательно каждую книжку и остановился на блокноте. Маску улыбки сменила маска жёсткости. С окаменевшим выражением лица он тщательно перелистал страницы, останавливаясь на выделенных местах с интересными подробностями.
      Пленные с замиранием сердца следили за поведением этого странного человека, от которого, как они поняли, зависит их дальнейшая судьба.
      Закончив молчаливое ознакомление с документами, Золотько без излишней ажитации обратился одновременно к трём пленным.  
     - Сейчас я объясняю сценарий нашей беседы. Он на удивление прост. Вопрос — ответ. Как только вижу, отклоняемся от текста, начинаются штрафные санкции. Как человек набожный и миролюбивый, я не склонен к насилию, чего не могу сказать об этих прекрасных людях, - он указал рукой на Скифов, пленные посмотрели на взявших их в плен бойцов. - Итак, начинаем.
       Один из приближённых Золотько установил треногу, прикрепил видеокамеру, включил маленький юпитер и направил на пленных. Они, защищаясь от света, отвернули в сторону головы.
      Приближённый Золотько скомандовал:
      - Смотреть прямо в камеру!
      - Судя по документам, вы, хлопчики, из Николаева, - обратился Вениамин Константинович к пленным, называя имена по памяти, - Николай Доброход, Захар Терентьев, Эльдар Мухаметдинов.
      Мужчины судорожно кивнули головами. (Напряжённость в позах не прошла и не исчезла забитость во взгляде — они были похожи на избитых собак.)
      - Коля, - обратился Золотько к первому, - что тебя привело на Донбасс? Отвечай, как говорят, когда клянутся на Библии — правду, только правду и ничего кроме правды. Слушаю.
     Доброход опустил глаза и не промолвил ни слова.
     - Я так понимаю, ни ложное чувство патриотизма к Родине,  - хотя какая там Родина! - свои убивают с необузданной жестокостью своих; ни клятва служить верой и правдой народу. Тогда что? Возможность выплеснуть накопившуюся злобу, стреляя из настоящей пукалки по живым людям, думая, что как в виртуальной бойне всё пройдёт безнаказанно? - резко переключившись на Терентьева, спросил с издёвкой, - а тебя, Захар, мама с отцом напутствовали в путь-дорожку дальнюю, сказали, иди, сынку, убивай лихоимцев, добывай славу!
     Терентьев выпучил глаза на Золотько, но как и товарищ остался нем.
     Вениамин Константинович продолжал.
     - Надеюсь, Захар, ты знаешь значение своего имени — память господня или мужчина. Прекрасное, замечательное имя. И ему нужно соответствовать. А что ты? Ни память и не мужчина.
     После короткой паузы Золотько, улыбаясь, обратился к Мухаметдинову.
     - Твоё решение взяться за оружие лежит на поверхности. Решил взять реванш и отомстить сразу все поражения батьки пана-атамана Чингиз-хана и всей Золотой Орды. Поощрительно! - Вениамин Константинович захлопал в ладоши. - Вот с тебя первого и начнём. Вы все офицеры. Выполняли приказ. Согласен, понимали, что преступный. Но … можно было и уклониться. Проявить минимум догадливости и не поливать свинцом мирные города. Не разрушать жилища. Заостряю внимание на слове «жилище», - Золотько подобрался, сжал кулаки до белизны на косточках, стиснул крепко губы и прищурил зло глаза. - Кто стрелял по хутору Старые вербы?
      Атмосфера в комнате начала сгущаться. Запахло приближающейся грозой. Затянуло небо густыми дождевыми облаками. Заметно потемнело.
     Вениамин Константинович расслабился, почесал со скрипом подбородок, заметил, будто обращается к себе, что не помешало бы побриться, и снова Мухаметдинову в лоб.
     - Что молчишь, доблестный татарлы батыр, не понимаешь ни бельмеса, что говорю? Непонимание не предотвращает наказание. Молчи, обнищавший духом потомок Батыя и Мамая. А вы, хлопчики, Коля и Захар, в какие карты смотрели, что не видели, куда стреляете?
     Скиф-раз выступил вперёд и предложил посильную помощь в развязывании языков, на что Золотько ответил, мол, не стоит зря тратить время. Истину мы узнаем по любому, когда прибудем в Ростов и приказал грузить пленных в машины.
     Почувствовав, что пахнет керосином, Доброход закричал визгливо, что насильственный вывоз иностранных граждан в сопредельное государство – это  тяжкое преступление.
     Вениамин Константинович с удивлением посмотрел на пленного.
- Снаряды из твоей гаубицы разрушили дом, где я появился на свет, оставили без крыши над головой старушку мать и больного отца, лишили меня родительского гнезда  — это, по-твоему, не преступление, детская шалость?!


                                                            20
    … похожий на компас. Постоянно сверяясь с ним, Краснопольский, молча, оглядывался и кивком головы подтверждал правильность направления, иногда применяя жестикуляцию пальцами.
     «Ну, Краснопольский! Ну, сукин сын! - ласково подумал Свободин, наблюдая за перемещением отряда друга и отыскав с большим трудом группу Андрея. - Сейчас прольётся чья-то кровь».  Вскоре завязалась небольшая стычка. Потом до Свободина долетело простое русское слово о сердечно любимой абстрактной матери.
      Группу Андрея и отряд Краснопольского встречали при полном параде, разве что не палили из ружей и не кричали «Ура!».
      - Какими судьбами не спрашиваю, - пожал руку другу Свободин, - затылком чувствовал твоё дыхание (тут он слукавил, прощаясь с другом, почувствовал щемящую тоску, резко оборвавшуюся на полутоне и разлившееся следом внутри теплом).
      Затем поздоровался с Лебедем, встретившись с его взглядом, полным решимости, Свободин понял причину; познакомился с остальными — Руслан Лебеда, Иволгин Трофим, Знаковцев Иннокентий. Оказалось, мужчин связало общая беда: у Лебедя в Одессе погибли дочь с внуком, сыновья Руслана и Трофима и дочь Иннокентия поехали бороться за свободу, как им это грезилось, в Киев на майдан, да там и сгинули.
     Сидя вокруг костра, утопленного в землю, помешивая закипающую воду с заваркой, Свободин спросил Краснопольского, как он вычислил так точно их путь, если мне не изменяет память, излагал мысли Свободин, о маршруте не заикался. Краснопольский хлопнул друга по плечу и вытащил из воротника куртки маячок, показал планшет с картой Полтавской области, где красная точка показывала их местоположение: - Всё гениальное просто, Сеня. Сидевший рядом Андрей Заднепровский с укором посмотрел на Семёна Михайловича, что, проглотил и обратился к Краснопольскому, а не у одного ли только командира такие вот сюрпризы  пренеприятнейшие таятся где-нибудь в одежде. Краснопольский заверил, нет, «жучка» поставил сознательно, зная, что присоединится к отряду, но хотел привлечь ещё пару надёжных мужиков. Убеждать долго не пришлось ни Руслана, ни Трофима, ни тем более, ни Иннокентия. Иван Матвеевич пришёл к Краснопольскому, сразу после уходя отряда Свободина. Суть вашей затеи ребятам понравилась.  
     - Вот такие вот вареники, что скушали Эники и Беники, - закончил Краснопольский. - Примешь в отряд?
     Свободин пытливо посмотрел на Андрея Заднепровского; тот вскинулся, а я-то что, одна голова хорошо, две  — лучше.


                                                            21
      «Чернобыль» - потёртая выгоревшая надпись на дорожном знаке гласила, что они достигли цели.
      Впереди лежала огромная земля в страшном запустении. Разрушенные временем дома, разросшиеся уродливые деревья, дорога, ведущая в город, в рытвинах и ямах.
      - Добрались, - громким шёпотом известил Ефим Иванов.
      Непонятная сила удерживала мужчин от дальнейшего продвижения вглубь города. Был ли это страх от знания произошедшей десятки лет назад катастрофы или что-то иное, никто не мог выразить точно.
     Ноги будто налились свинцом и не желали двигаться.
      Свободин стряхнул с себя жуткое оцепенение, вынул фляжку со спиртом:
     - Ну, что ж, хлопцы, пришла пора бороться со свободными радикалами, - и, отпил, глоток крепкого напитка, сильно зажмурившись.
   Остальные последовали его примеру и будто царевна в сказке, которая очнулась ото сна, когда её поцеловал прекрасный Иван-царевич, очнулись от морока и наваждения мужчины.
   Небольшое количество спирту от непривычки