Романтика переходного периода (окончание).

это Леня пассажирам второго Газона, отодвинув в сторону одну бутылку из выставленных технарями. Знал, что на ночь в отряд они не поедут, решили ночевать здесь, на берегу, - «Сейчас хватит по соточке – только что б рука не дрожала».
В спешке выпили, в спешке закусили, и… далеко в стороне в камышах прогремел выстрел. Утка пошла! Разом вскочили на ноги, лихорадочно разобрали по рюкзакам оставшуюся снедь, и теперь смотрели на командира, демонстрируя желание лезть в камыши в направлении этого выстрела. Там утки, раз по ним бахают!
Леонид Дмитрович спокойно и не торопясь перенес к воде рюкзак и ружье, вернулся за лодкой и сразу опустил ее на воду, загрузил в нее свои причиндалы. Обладатели других резинок в точности повторили его действия. Потом сообща подтащили к воде деревяшку, я, Лешка и шофер бортовой загрузили в нее вещи свои.
«Ну, с богом!» - Леня в сапогах залез в воду, и за веревку потащил за собой резинку, в направлении ближнего к нам выступа сплошного камыша, - «Держитесь за мной и дорогу запоминайте!»
Резинки выстроились в цепочку и потянулись следом, подталкиваемые хозяевами с кормы – веревок, что бы тянуть спереди, ни у кого не оказалось. Наша деревяшка пристроилась последней, вдвоем с Лешкой мы тянули ее за короткий обрывок цепи, шофер толкал сзади. Воды  было по колен, и лодка шла легко, за дно не цеплялась. Двадцать метров до ближнего выступа камыша Леня прошел, и, завернув за него в незаметный закуток, скрылся из вида. Караван резинок потянулся за ним, в узкий и  не видимый со стоянки на берегу проход в камышах. Наша деревяшка в него тоже вписалась.
Десять минут ничего кроме полоски воды впереди и стен камыша по сторонам, иногда  над головой смыкавшегося, не видели.  Потом проход стал поглубже,  Леня залез в лодку, остальные его примеру последовали, причем в двух резинках устроились по два человека. Дальше поплыли, отпихиваясь от дна и камыша веслами. Протока постепенно становилась пошире, камыш, к удивлению и радости, пониже и пореже – теперь можно было плыть веслами гребя, а не отталкиваясь.
Над головой низко просвистела стая уток -  все схватились за ружья, кроме шофера личного Газона Игоря Георгиевича, у которого,  к моему удивлению, его не оказалось. Да и стрелять было бесполезно, убитая утка сто процентно упала бы в такие густые заросли камыша, что ее в них даже собака не нашла бы. Но если никто не выстрелил, то душу почти каждый облегчил словесными излияниями в жанре юмористического послания, с применением ненормативной лексики,  в адрес помахавшим нам крыльями водоплавающих. На всякий случай, ружья теперь держали под рукой.
Неожиданно из протоки выплыли на чистую, если не считать редких купаков камыша, воду – на большой плес, диаметром метров триста. С его середины поднялась громадная стая, добавив всем в кровь адреналина. На нас конечно ни одна утка не налетела, оказались не такими и глупыми. Леня остановился, подождал, пока к нему не подплыли остальные:
«Видали?» - махнул рукой в сторону улетевших пернатых, «Есть утка! Сейчас такие как мы везде в камыши полезут, гонять ее начнут. Вот тогда и начнется стрельба!»
«А мы где будем устраиваться?» - на Лешку жалко было смотреть, так на него улетевшая стая подействовала, - «Надо побыстрей замаскироваться, они могут (это улетевшие утки) назад вернуться!»
«Погоди!» - прервал его Леня, и  показал завязанный в узел пучок камыша на выходе из протоки, - «Запоминайте, на всякий случай. Это вход в протоку, не дай бог ночью не найти», - все начали озираться, ситуацию запоминать, - «Сейчас будем расплываться, каждый выискивает себе место. Лучше всего большой купак, на котором можно стоять, а лодку рядом в камыше замаскировать. Станет темно – здесь собираемся. И что бы из этого плеса никуда ни шагу, по темному назад не выберетесь!»
Начали расплываться. Наша колымага, при двух веслах, хорошим ходом не отличалась, и по общему согласию, далеко решили не отплывать, устроились в ближайшем подходящем месте. И с завистью наблюдали, как опытные утятники расставляли на наших глазах резиновые чучела уток – ни у кого из нашей команды их не оказалось.
Далеко впереди кто-то начал бахать, поднялось несколько стай, парочка направилась в нашу сторону, пролетела над плесом, подвернула к подсадным самого настырного – добравшегося до противоположного его конца, и он пару раз грохнул. Утки благополучно улетели.
«Мазила!» - ухмыльнулся Лешка, - «Над головой пролетели!» - и тут же возмутился, - «Видите, на подсадку идут! А у нас ее нет, значит, без уток останемся!»
« Обмыть это надо», - скромно кашлянул шофер бортовой, и с сожалением вздохнул – бутылка у него, как я на берегу заметил, отсутствовала. Или осталась в отряде. Лешка без возражения залез в свой рюкзак, достал кружку, бутылку и что-то закусить.  Начал в кружку набулькивать, два других охламона смотрели, на сколько он расщедрится. Расщедрился грамм на сто, протянул кружку первому – шоферу, и….над головой! Низко! Просвистело пять уток! Мы за ружья схватиться не успели!
Лешка разразился бурной тирадой, насчет хитрых пернатых и нашей общей безответственности, шофер не теряя времени кружку осушил без всяких слов, занюхал элексир хлебом, и нисколь не расстроился.  После чего для успокоения душ выпили и остальные. Дальше стояли с ружьями в руках, как часовые, к которым кто-то уже подбирается с коварным замыслом.
Между тем время пошло на шестой час, и далеко от нас впереди и по сторонам начали постреливать. Наверное, охотники из Мирного, а может и еще откуда, не имевшие возможность смыться с работы раньше времени, сейчас забирались в камыши, сгоняя уток с насиженных мест. Теперь их стаи носились везде, несколько залетело на наш плес, и у счастливчиков на воде уже валялось по несколько убитых уток. На нас тоже пару раз налетали, по несколько штук, из разбитых товарищами стай, и три на воде валялось тоже – одна точно моя, две точно Лешкины. Шофер, не закусивший, а лишь занюхавший недавнюю порцию элексира хлебом, добился ожидаемого эффекта: мазал упорно.
Вскоре с противоположного конца плеса в нашу сторону поплыла резинка, и конечно, когда была недалеко от нас, напугала очередную стаю, влетевшую на плес, и она от нас отвернула. Лешка выматерился, а я усмехнулся: понял, что безружейный шофер Игоря Георгиевича по светлому, что бы разглядеть вход в протоку, плывет с добытыми утками, которые должен отвезти в отряд. Где к нашему приезду женщины их приготовят.  Гонец подплыл и к нам, трех наших экспроприировал.
Начало темнеть, и утки словно взбесились. Теперь одиночками, двойками, тройками и до больших стай, над плесом носились как мухи, заставляя нас постоянно вертеться, нагибаться и махать ружьями, провожая ими цели и сжигая патроны по ближним и в удачных  для нас ракурсах. Скоро по патронташу каждый разгахал, из рюкзаков достали отложенные на утро патроны, но теперь стреляли редко, что бы точно без промаха.  
Стало совсем темно, но утки продолжали летать. И не только: теперь, не видя в камышах лодок, они плюхали на воду и возле камыша, и посередине плеса, и недалеко от нас. Свист крыльев, плеск воды, кряканье в разных диапазонах неслось ото всюду, на Лешкин манок отзывались многие. Охотничий рай!
Потом с середины плеса, уже невидимые в темноте, они начали взлетать – это ко входу в протоку плыли на резинках наши товарищи. Мы из купака свою колымагу вытолкнули на чистую воду, подобрали своих пятнадцать, подплыли к близкой от нас протоке, и теперь изредка покрикивали, что бы на наш голос ориентировались товарищи – вход в протоку сейчас разглядеть просто невозможно.
На берегу, в кромешной темноте, успевший вернуться из отряда  гонец нас уже ждал. Включил фары своего  Газона, и под их светом разглядели добычу каждого – в среднем на охотника оказалось по пять уток. Полюбовались наиболее крупными экземплярами, и попрощавшись с остающимися здесь на ночлег пассажирами второго Газона, с  примкнувшим к ним шофером бортовой, вшестером с трудом залезли в Газон свой, захватив только ружья. Теперь вперед к кондеру!.  
Отряд встретил тишиной, огнями в нескольких домиках и в палатке столовой, внутри которой мелькали тени. К ней Газон подкатил, и был встречен женщинами, причесанными, подкрашенными и разодетыми как на праздник. Минут через двадцать, за которые охотники переоделись и привели себя в порядок, он и начался.
Каждая дама – а это все техники геологи и геофизики – приготовила по одной утке, по собственному рецепту, и сейчас они лежали в разнообразной посуде на столе, среди бутылок, стаканов и тарелок с порезанными овощами. Каких только не было! И с тушеной картошечкой, и фаршированные яблоками, гречкой, и просто томленые с луком.
Света усадила меня рядом с собой, напротив фаршированной яблоками утки  собственного творения - первой в жизни, и по подсказке подруг. Остальные тоже разобрались, и пошло. До двух ночи, пока все не выпили и не съели. И не натанцевались. К Лешке в домик, где для меня (без жены) нашлось место, я шел с закрывающимися глазами.  А этот прохиндей, которого Света познакомила со своей подругой, так и не появился. Не знаю, что ей  болтал и где - заснул  в момент, как только опустился на кровать. Только Люба девушка серьезная, с твердым принципом: вначале загс, потом все остальное. Ну кроме мелочей, конечно. А вставать нужно на утреннюю зорьку через два часа!
Не помню, кто меня разбудил и как я поднимался, плохо помню как добирались до стоянки в камышах, но ружье и патроны взять с собой не забыл. Ночевавшие здесь охотники успели уплыли на плес, наш Газон  встретил лишь член экипажа деревянной лодки - шофер бортовой машины. Хозяева резинок быстро накачали свои плавсредства, потянули их за собой на вход в протоку.
Когда устроились в знакомом месте на плесе и замаскировали камышом свою колымагу, шофер бортовой, с видом мученика скромно прохрипел:
«Голова как пыльным мешком стукнутая. Полечить бы, так нечем. вчерась все выпили», - и глянул на Лешку, по опыту уже зная, что среди нас, то-есть его и меня, он главный распорядитель спиртного. Лешка будто такое предложение ждал, только причину нашел другую:
«Точно, пора по рюмахе! А то у меня глаза закрываются, ночью минуты не поспал!» - и полез в свой рюкзак, который, кстати, всю ночь пролежал в лодке.
Выпили, все с удовольствием. И я не утерпел с вопросом:
«И с кем ты не поспал ни минуты?»
Лешка внимательно осмотрел посветлевший горизонт, на предмет летающих уток, убедился, что он пока пуст, и после этого ответил:
«С Любкой болтали. Да и ложиться  на час – только расстраиваться. Днем отосплюсь, когда вы в партию уедете», - это у него на уме с девушкой разговор продолжить, пока гости из отряда не уберутся!
«Имей ввиду, она не оторва, с какими ты привык иметь дело. Быстро уболтать не получится, Светка ей точно рассказала, что от тебя можно ожидать!»
Лешка позыркал на меня, позыркал, и выдал совсем загадочную фразу:
«Мне такая и надо. А то ты слово –  тебе два, ты ее за руку – она к тебе сиськами прижимается, ты  за них хватанул – она уже на песочек опускается. Надоело. Пора жену искать», - шофер бортовой хихикнул, точно знал, что этот тип вытворяет в домике или на песочке пляжа. А у меня глаза на лоб полезли: ну и ну!