Романтика переходного периода (окончание).

пространстве сайга шла с севера на юг, натыкалась на поселок, и начинала его обходить. Пятнадцать минут  полежали за какой-то железякой, пока очередное стадо нас чуть не затоптало, добыли рогача, и меньше чем через час были дома. Удивив Свету, которая тут же предложила уточнить меню праздничного стола: заменить жареных уток на шашлык из мяса дичины. Мы с Докой в темпе заработали ножами.  
Три дня бездельничали. Шашлык, вино – у меня или у Доки по очереди. Женщинам – Свете и Ниночке - такое времяпровождение нравилось: никаких изысков готовить не надо, шашлык сам по себе изыск не последний, и дело это мужское. Только и он надоел, и я, и Дока с удовольствием бы в степи пробежались или съездили на озеро. Но  уже восьмого ноября ранний снег в основной массе растаял, в понижениях рельефа и колеях проселков стояли лужи. Как говорится, ни пройти, ни проехать. Пришлось еще один, добавленный к празднику выходной сидеть дома и продолжать чревоугодничать. Следующие два дня в поле мне нечего было делать – ждал, когда буровые пройдут метров по двадцать, что бы было что смотреть в керне.
И ничего нового в нем не нашел ни после праздника, ни через десять дней, когда скважины достигли проектных глубин в триста метров и пришла пора их закрывать. Породы в керне были те что надо – рудонесущие, и даже интенсивно измененные, перспективная структура в них пересечена полностью.  Но руды не увидел! И только в одной из скважин заметил в керне трещины с красной каемкой ожелезнения. Которое всегда руду сопровождает или с ней рядом.
Грустно. Скважины, по моим представлениям, пробурены в лучших местах. Я так на руду надеялся! А может она рядом, уже в следующих? По крайней мере, ожелезнение в керне есть, не все как говорится потеряно. Поставил буровые на очередные две скважины, слева и справа от уже пробуренных.        
Теперь у меня было над чем подумать. Для начала по законченным скважинам составил разрезы, поперек перспективной структуры – посмотреть, как она ведет себя на глубине, под каким углом к поверхности погружается, в какой степени интенсивность изменения пород с ней связана. Разрезы получились красивыми, только….без руды.
Теперь нужно составить разрез сразу по двум скважинам, не поперек структуры, а вдоль нее – продольник, так мы называем. Что бы понять, как меняется интенсивность изменения на расстоянии между скважинами в двести метров.
Есть различия. В правой (на разрезе) породы изменены максимально, в них же небольшой участок ожелезнения по трещинам – это скважина лучшая. В левой изменения средней степени и ожелезнения нет.  Вывод: правая ближе к руде, если та все же есть. И надежда теперь на скважину, заданную  еще правее. Ну хоть что-то прояснилось!
Декабрь принес разочарование: две следующие скважины  руду  не встретили.  Даже хуже: в крайней левой мощность пустых перекрывающих пород резко возросла до полутора сотен метров, и если так пойдет и дальше, то в очередной – еще левее – может дойти до триста метров, Тогда в эту сторону продолжать поиски бурением – искать иголку в стоге сена, слишком велика мощность пород заведомо пустых.  В правой скважине с породами все нормально, но вот степень их изменения! Дотянула до средней, и без ожелезнения – значит, и здесь руды нет. Снова засел за разрезы: вначале обязательные два поперек структуры, затем подрисовать начатый продольник.
На нем теперь четыре скважины  - это восемьсот метров, уже изученной  перспективной структуры. Можно сказать, что в ней непосредственно руды нет, раз она в скважинах не встречена. Зато везде есть измененные породы, причем максимально и плюс ожелезнение по трещинам в одном локальном месте (по одной скважине).   Почему? И что делать дальше? Если ожелезнение – признак близкой руды, то надо ли рядом с лучшей скважиной пробурить впритык еще парочку, с надеждой, что руда будет в них? Могу ли я эти скважины задать сейчас, или же должен повременить и обязательно проконсультироваться с главным геологом, Игорем Георгиевичем?
Уже и пожалел, что взялся за дело, не соответствующее опыту –  негоже молодому специалисту ровнять себя со старшим геологом. И очередные скважины задал из тех, что были намечены даже без моего участия.
За два дня до нового годом пошел снег, стаять которому суждено было весной. Вечером Дока появился с предложением:
«Завтра пороша будет классная, давай за зайчиками смотаемся!»
«А как? День то у нас рабочий!» - рабочий, только у меня все они ненормированные, а смотаться могу так, что никто и не узнает. А как у Доки? Его начальник – главный инженер партии – мужик вредный, не дай бог с самоволкой попасться.
«Я официально отгул взял, на завтра», - успокоил зайчатник, - «По темному из партии смоемся, нас и не увидит никто!» - это он уже о моей безопасности. Отличный напарник! Я начал замечать, что по многим вопросам мысли у нас очень схожи и текут не пересекаясь. В делах охотничьих ни одного спора между нами не припомню!  
По темному на Урале отъехали от партии километров пять, до долины, густо заросшей саксаулом и тамариском. Зайцы в ней всегда водились, об этом мы знали. Но что бы столько! Снег за пол ночи был так истоптан, следы так пересекались и петляли, что распутать их было просто невозможно. Через пол часа в этом убедились, вначале я, потом Дока вернулись к мотоциклу, и … без слов начали на нем устраиваться.
«И что? Пустыми домой поедем?» - поинтересовался главный зайчатник. У меня же появилась идея, как все же зайчика добыть:
«Сейчас едем к краю долины, потом вдоль нее возле самых горок. И следы смотрим только те, что в горки ведут. Почти наверняка это зайчики на дневку из долины убегают, и следов должно быть не много».
Дока посмотрел на меня, с усмешкой – напридумал тоже! – но промолчал. И мы начали из саксаула и тамариска выбираться к горкам.
Вдоль них проехали километра два, встретили шесть следов из долины и ни одного назад. Прошлись по ним, по паре сотен метров,  и из низких кустов баялыча, позволявших видеть следы метров на двадцать, выгнали шесть зайцев. Которых потом пришлось нести к оставленному мотоциклу. И это к двенадцати часам дня!
«Главное – вовремя ситуацию просекли», - заметил довольный Дока, - «и не стали в этих кустах копошиться!» - кивнул в сторону долины, истоптанной зайцами так, словно они здесь со всей округи собрались и устроили игру в догонялки.
На следующий день среди охотников было много разговоров о первой пороше, но успехом могли похвастаться немногие, причем добывших зайцев не троплением, а выгнавших их случайно, так называемых «шумовых». Меньше надо было ногами, а больше головой мужикам работать!
 
                             Часть тридцать вторая.

Новый год встретили у Доки. Пригласил меня со Светой, и еще двух ребят, из сослуживцев по механическому цеху, с  женами. Всех я конечно знал, теперь появилась возможность познакомиться поближе. Ребята оказались охотниками – у Доки других не могло и быть, их жены, как и Ниночка, работали в Мирном. Разговоры поначалу, пока были трезвыми, пошли на охотничьи темы, тем более, и блюда на столе были из зайчатины, недавно мной и Докой добытыми. Пока не возмутились женщины, в том числе и Света, и не перевели их на темы если и не любовные, то к ним поближе. После чего женщины в основном и говорили, а мужики их больше слушали. Потому что, как и положено, про любовь у них не очень получалось. Кое-как дотянули до одиннадцати. Получив разрешение от женщин на пару рюмок, повеселели, а хлопнув под куранты по бокалу шампанского, и поимев в желудках то, что в народе называется «ершом», в момент осмелели. Дальше тосты пошли беспрерывно, анекдоты поначалу полегче, а потом поядренее. И наконец танцы, каждого с каждой. Остановились часа в четыре, из-за полного отсутствия у всех сил.
А на второй день нового года из города Уазик начальника привез главного геолога Игоря Георгиевича. К нам со Светой он заглянул предупредить, что бы завтра утром я на буровые с вахтой не ехал. Вначале посмотрим мои разрезы по законченным скважинам, а потом смотаемся на участок на Уазике - есть такая возможность.
Вечером долго не мог заснуть. Как Игорь Георгиевич отнесется к моим разрезам, к объяснению того, что я в них нарисовал? А вдруг все сделал неправильно? Что-то не заметил и пропустил в керне? Он же и его обязательно посмотрит!
В общем, когда утром шел в камералку, легонький мандраж был. Даже Света это заметила:
«Боишься?» - на крыльце посмотрела на меня с сочувствием.
«Не боюсь, а волнуюсь», - улыбнулся в ответ, дверь в камералку открывая.
«Как закончите – пригласи к нам покушать», - имела ввиду Игоря Георгиевича,  - «Если не поругаетесь!» - а вот этого только и не хватало!  
Волновался я зря. Разрезы мои главному геологу понравились, особенно продольник с четырьмя законченными скважинами, и подрисованными карандашиком еще двумя, в данный момент находящимися в бурении.
«Отлично смотрится», - оценил его Игорь Георгиевич, - «видно, как вдоль главной структуры породы изменены – где так себе, а где максимально и даже до ожелезнения вдоль трещин дело дошло», - это в единственной скважине, которая, по теории, могла быть рядом с рудой. Я сразу влез с предложением:
«Может, от скважины с ожелезнением отступим метров на сто, в обе стороны,  и еще пару пробурим?»
Минут пять Игорь Георгиевич думал, после чего вздохнул – глубоко так, показать что сожалеет:
«Смысла нет», - посмотрел на меня, - «руда должна иметь масштаб, протягиваться минимум на пару сотен метров. А у нас такое уже невозможно. И даже если в одной из скважин, как ты предлагаешь, появится – это будет всего лишь рудопроявление, места для хорошей руды здесь уже нет!»  Пришлось и мне глубоко вздохнуть,  с не меньшим сожалением.
«А что дальше делать?» - действительно что, если в лучшем месте скважины уже пройдены и руды не встретили.
«Будешь продолжать бурение согласно принятому плану. Пока опоисковано всего с километр перспективной структуры, оставшиеся два километра ждут своей очереди», - заметил, что настроение у меня упало, и улыбнулся, - «Не переживай! На участке с поверхности нормальных ореолов элементов не выявлено, всего-то какие-то фитюльки – значит, и надежд на руду мало.   Но бурение доведем до конца, что бы неясностей не оставалось. А ты молодец, все делаешь правильно, так и продолжай!»
На следующий день Игорь Георгиевич уехал в город, а я, со своим вредным характером, достал старые, еще студенческие  бумаги по участку, и начал перечитывать сделанные в пикетажке записи. Припоминалось мне, что ожелезнение по трещинам, как в керне лучшей скважины, где-то я в одном из маршрутов уже видел. Но где?
К концу рабочего дня это место нашел - в коренных породах, на пятачке в сто на сто метров. И в двухстах метрах от лучшей скважины, прямо в линии построенного мною разреза. Только от изучаемой структуры совсем далеко, и в породах пустых, перекрывающих рудоносные!
И что теперь? Ну, во-первых, перекрывающие пустые не зря так называются, руда нигде в них не встречена – уже плохо. И мощность их возрастает с удалением от перспективной структуры -  еще хуже. И сейчас неясно, какова она реально в этом месте.   Но ожелезнение есть, и с ним надо разбираться! Хотя… трещин то, по одной коротенькой на пять