Ледяной коготь: тайны прошлого

—Мируэль! Я так рада тебя видеть! Я думала ты погиб от голода или от вражеской стрелы. Почему ты не приходил раньше?
—Я не мог, любимая,—ответил наш герой, посмотрев в полные счастья глаза.—Мне нужно было остаться с воинами.
—Да, я понимаю,—сказала Миленна, чуть не плача от счастья.—Зевс милосердный, Мируэль, ты не представляешь как я рада!
—Хвала Зевсу, ты еще жива!—сказал Мируэль, крепко обняв Миленну.—Тебе хватает еды?
—Ее все меньше и меньше с каждым днем,—сказала Миленна.—Лавки закрываются, даже муки не купить теперь. Люди уже умирают тысячами: повозки с трупами колесят по городу день и ночь, их сжигают, закапывают. Я уже не знаю, что будет дальше…
—Не волнуйся—пока жива ты, этот город не умрет, слышишь? Не умрет!—он крепко обнял заплаканную девушку. Посмотрев внутрь дома, он спросил:
—Дома еще кто-нибудь есть?
—Да,—она оглянулась.—Я приютила семью:  жену и троих детей.  В их дом попал снаряд и полностью разрушил его. Муж сейчас сражается на стенах вместе с остальными.
—Здравствуйте, я Перафона,—донесся женский голос из темноты. Приглядевшись, Мируэль увидел женщину, лет сорока, со средней длины черными волосами. Ее карие глаза устало смотрели на него. За ее спиной были две девочки и мальчик, вжавшиеся в тускло-голубой подол маминого платья.—Нас приютила ваша жена. Мы очень благодарны вам за поддержку. Я жена Дальмира—вы знаете его?
  Мируэль, засиявший от радости, восторженно сказал:
—Конечно! Это же сын брата моего отца, Дазира! Он и не говорил, что у него есть жена и уж тем более дети! Я очень рад, что вы целы и невредимы! Чувствуйте себя, как дома.
—Большое вам спасибо,—сказала жена Дальмира.—Мы уж и не думали найти убежище. Мы с детьми…—договорить ей не дал раздавшийся свист и гул, которые были сигналов того, что город снова начинали обстреливать.
—Скорее, спускайтесь в подвал!—сказал Мируэль. Все поспешили сделать то, что он велел. Дождавшись, пока вторая дочка спустится по ступенькам вниз, он захлопнул крышку подполья.
—Всем пригнуться!—строго сказал он, закрыв телом детей. Те, до смерти напуганные, кричали и плакали. Еще одно мгновение и все вокруг затряслось, раздались жуткие взрывы, звуки разлетавшихся деревянных осколков. Вжавшись в рубаху Мируэля, Миленна и жена Дальмира успокаивали детей, говоря: "Тише, тише, все хорошо—мама рядом. Скоро все закончится" Но обстрел не утихал и лишь усиливался с каждым мгновением. Казалось, будто земля сейчас разорвется у них под ногами, и дом вместе с ними провалится в бездну Тартара. Но вот леденящая душу артподготовка утихла и Мируэль, прислушавшись ко звукам снаружи, лично убедился в этом.
—Все—можно выходить,—он открыл крышку подвала. То, что он увидел, было просто невозможно осознать: то, что когда-то было домом, теперь напоминало склад ненужных стройматериалов. Повсюду валялись деревянные куски стен, кирпичи; кусок от разлетевшейся на мелкие кусочки трубы застрял в полу, прямо рядом с тем местом, где они прятались. Взглянув на шокированные лица Миленны и родственников Дальмира, Мируэль понял, что здесь им оставаться теперь опасно.
—Похоже вам придется пойти со мной в казармы—здесь теперь небезопасно.
—А нас пустят?—встревоженно спросила Миленна. Ее бледное лицо полностью отражало ее состояние отчаяния и сильного шока.
—Конечно,—сказал Мируэль, обняв свою возлюбленную.—Никто не будет против. Да и тем более, там все такие же люди, как и мы: у всех есть семьи, жены дети—кому как ни им нас впускать?
—Ты прав,—сказала Миленна.—Детям нужно поспать, да и Перафоне не помешал бы отдых.
—Вот и славно,—сказал Мируэль, крепко обняв свою девушку. Затем, отпустив ее, сказал:
—Пойдемте: они могут снова начать обстрел—нам нужно поскорее укрыться в моем гарнизоне. Берите детей и в путь!—Мируэль направился в сторону стены.
Положительно кивнув головой, Миленна, взяв за руки детей пошла за ним. Вслед за ней последовала Перафона с детьми.
…В тесном, темном помещении тускло горела свеча, озаряя бледным светом крохотной искорки усталые лица Эльдорасских солдат. Каждый из них, в независимости от возраста или менталитета, думал о своих семьях: женах, детях, матерях… Каждый из них мечтал о том, чтобы эта бессмысленная мясорубка людских душ, выжигающее души жесткое порождение Ареса наконец закончилась и чтобы они, те, кто испил сполна из чаши горечи и отчаяния, вернулись к своим семьям и зажили спокойной, мирной жизнью. Но  в этот раз война расставила свои приоритеты и заставила их играть по своим правилам, неприятие которых влекло к самому страшному финалу—мату в виде порабощения. Поэтому, каждому из тех, кто был "пешками" в этом мире предстояло стать "слонами", "ферзями", "ладьями"…
   Раздался стук в дверь. Дальмир, оставленный Мируэлем за старшего, первым вскочил  с места. Выхватив обоюдоострый клинок, он окликнул неизвестных за дверью:
—Кто там? Назовите себя!
—Дальмир, это я,—в ответ последовал знакомый ему мягкий женский голос. Чуть было не обезумев от счастья, он ринулся скорее открывать дверь. Когда все засовы были сдернуты, в его объятия кинулась Перафона. За ней последовали его дети. Не в состоянии поверить собственному счастью, Дальмир, обливаясь слезами, целовал и обнимал своих горячо любимых членов семьи. Посмотрев на Мируэля, он, совершенно искренне, без каких либо упреков, сказал: "Спасибо" и  продолжил дальше обнимать свою семью.
   Хоть благодарность эта была короткой, она навсегда осела в сердце Мируэля как самое приятное воспоминание в его жизни. Но самое счастливое мгновение ждало его впереди, когда ему на грудь кинулась им горячо любимая Миленна, положив свои блестящие на лунном свете локоны на его исхудалую, но крепкую, как стена Штормграда. Прошло несколько мгновений, и ее полные счастья глаза смотрели на самого дорогого ей человека.
—Мируэль, мой луч утреннего солнца, счастья моего, ты жив и здоров,—она снова заплакала. Остановившись, она продолжила.—Если бы ты знал, как я волновалась за тебя. Со стены ведь вести не приходят, только слухи. Я не знала, что мне делать—оплакивать или ждать тебя. Я выбрала "ждать" и не ошиблась,—она снова зарыдала теплыми слезами девичьего счастья.—Все ведь образуется, правда?
—Конечно, любимая,—ответил Мируэль, пытаясь ее успокоить.—Осталось подождать совсем немножко, и мы с тобой обязательно сыграем свадьбу. Помнишь, как ты хотела?
—Да,—мечтательно, но все так же всхлипывая ответила Миленна.—Ты ведь подаришь мне то платье, которое мы видели у портного?
—О чем ты говоришь—конечно!—сказал Мируэль, засмеявшись.—Более того: я тебе еще целую аллею цветов посажу, где будут играть наши дети, дети наших друзей, соседей… Все, что сейчас твориться, скоро пройдет—главное верь в хорошее, слышишь, и оно обязательно сбудется. Обещаешь?
—Да,—сквозь слезы ответила Миленна. Голос ее осекся.
—Вот и хорошо,—сказал Мируэль, посмотря в наполненное тысячами ярких желтых светлячков небо. —А теперь, иди-ка домой спать. Ты, наверное за сегодня устала: на тебе лица нет. Да и мешки уж никак не сочетаются с твоим прекрасным лицом,—последняя реплика заставила Миленну покраснеть. В ответ Мируэль лишь добро улыбнулся. Посмотрев в ее полные грусти глаза, он сказал:
—Прости, мне очень неловко посылать тебя обратно домой. Но пойми, так будет лучше для вас—здесь небезопасно. Я боюсь за тебя…
—Пожалуйста,—умоляюще, всхлипывая от отчаяния, промолвила Миленна.—Я не хочу вновь пережить этот ужас. Прошу тебя, дай нам остаться здесь!
Тяжело вздохнув, Мируэль, положив голову на плечо Миленны, тихонько прошептал:
—Хорошо…
В этот момент, Миленна, еле сдерживаясь от радости, еще крепче обняла своего возлюбленного за шею и, посмотрев в глаза, сказала:
—Что бы ни случилось, я всегда буду уверена, что ты сможешь защитить меня.
  В этот момент Мируэль почувствовал, как ее губы коснулись его засыпанной пылью щеки и тут же отпрянули, словно лапка осторожной кошки, тронувшей что-то новое и подозрительное. Хотя поцелуй длился всего долю секунды, он навсегда отпечатался в памяти нашего героя, как самый счастливый момент его жизни. Оправившись от недолгого ступора, он, посмотрев в глаза Миленны, наполненные счастливой, беззаботной детской эйфорией радости, сказал:
—У нас здесь мало удобств, но у меня есть плащ. Я могу его отдать тебе, чтобы ты укрылась: здесь холодно, а на полу тебе спать негоже—простудишься, заболеешь,—он снял с себя плащ и теплую шерстяную накидку.—Вот, держи. Укройся этим.
 Дальмир, последовав примеру Мируэля, отдал своей жене и детям почти все теплое, что у него было. Остальные воины тоже не смогли остаться равнодушными и отдали все теплые вещи, что у них были: тюфяки с набивкой из сена, плащи, шерстяные кафтаны—все, что было теплым и могло согреть отдали детям и двум девушкам. Укутав детей и укутавшись сами, Миленна и Перафона, которая крепко обняла своих любимых детушек, закрыли глаза и попытались уснуть. Убаюкивающий стрекот цикад быстро усыпил их и уже через десять минут они мирно спали, обняв горячо любимых чад.
  Мируэль, стараясь не звенеть кольчугой, мягко провел загрубевшей рукой по нежному, словно кусок ткани, сшитой из Ротмирского шелка, лицу Миленны. Оглянувшись вокруг и поняв, что все спят, он достал трубку из левого кармана штанов. Достав из медленно потухавшего костра уголек, он поднес его к сухому пучку травы, запиханному в трубку. Раздув пламя, он сделал вдох. Затем, подождав несколько секунд, выдохнул мягкие и расслабляющие пары дыма, которые тут же устремились к окну, принимая причудливые формы от колец до искрящихся фейерверков. Он чувствовал себя неловко: до войны он обещал Миленне, что больше не будет "пыхтеть, словно огненный дракон" Теперь он нарушил это обещание, за что угнетал и презирал себя и свое малодушие. Тем не менее, он продолжил курить и любоваться неописуемой красоты звездным небом.
…Белоснежные хлопья снега, кружась в причудливых хороводах, создаваемых ветрами, падали на многострадальные, изувеченные снарядами и минами Эльдораские улицы. Лунный свет, простилавшийся ровной прямоугольной дорожной, проходил сквозь опустевшие улицы города, словно пытаясь провести мост людям из этого умирающего места. В ставнях поврежденных домов, глухо стонавших от малейшего движения словно израненый лесной хищник, выл протяжным стоном ветер, словно оплакивая души страдальцев, не доживших до этой морозной ночи. Привычная атмосфера радости и беззаботности, не так давно пришедшая в Эльдорас, была лишь призраком давно забытого бытия. Теперь в городе царили лишь тоска, печаль и отчаяние. И лишь еле заметный среди кромешной тьмы свет от костра в казарме вселял надежду смотревших в пустые окна своих домов горожан.
                                               Глава VIII
Первые лучи утреннего солнца начинали пробиваться сквозь массивные цепи непоколебимых, еще ни кем непокоренных, могучих гор. Элендил, медленно открыв глаза, посмотрел вниз. Под ними пенились розоватые, пушистые облака, медленно плывшие сквозь океан послерассветного неба, словно детские рисунки, сошедшие с помятого, разрисованного листа. Оглядевшись по сторонам, он наклонился