Самурай

сказал Клим, — он интересуется, не пытался ли кто из нас это делать.
— И как? — во мне проснулось любопытство, — не пытался?
— Пытался, — фыркнул Клим, — но где теперь он... Я правда не знаю, меня тогда на островах не было, но всем рассказывают эту историю о храбром мальчишке, который не побоялся смотреть вверх после заката и потом трагически погиб.
В голосе Клима была явная ирония. Казалось, он и сам не верит в то, что говорит.
Я отвернулся и больше вопросов не задавал. День прошел спокойно, новенький успел расслабиться и даже шутил. Сатоши язвил, как обычно. Клим погрузился в себя и не сразу реагировал на вопросы.
В замке мы все накинулись на ужин, приготовленный дежурными, и только после я заметил, что новенький куда-то исчез. Никак поперся изучать ночной остров.
Однако он вскоре появился и вежливо спросил что-то у Большого Шина. Шин улыбнулся, поднес кулак к виску и резко разжал ладонь.
Я в недоумении посмотрел на Клима. Тот пожал плечами:
— Шин хочет сказать, что новенький свихнулся. Он хочет посмотреть наверх во время заката.
Однако по-настоящему его останавливать никто не собирался: всем было интересно, что будет дальше. Я почувствовал даже некоторое облегчение от того, что это буду делать не я, а загадка, возможно, будет разгадана. Наверное, такие мысли на тот момент посещали всех нас, бойцов Острова Тысячи Камней.
Шин торжественно вручил Сё свои темные очки, до которых никому не позволялось дотрагиваться, и все гурьбой вышли на улицу.
Сё усмехнулся, надел очки и уставился в закатное небо. Солнце уже почти село. Я посмотрел на ребят — никто из них не смотрел вверх. Все боялись нарушить главное правило игры.
Сё вдруг удивленно вскрикнул, а потом начал что-то взахлеб говорить. Все его внимательно слушали, но Клим не смог перевести мне ни слова, отмахнувшись: "Слишком быстро тараторит". А новенький, и правда, тараторил так, что было удивительно, что его свои же понимают.
Шинджи дал знак ему замолчать и увел с собой куда-то вглубь замка, где, по-видимому, решил расспросить с пристрастием обо всем, что Сё успел увидеть за то короткое мгновение, пока смотрел в предзакатное небо островов.
По крайней мере, Сё был жив и здоров и, если повезет, переживет завтрашний день. Мне не верилось, что с ним может что-нибудь случиться. Шинджи умный командир, он этого не допустит.
Я твердо решил для себя, что если с Сё все будет нормально, то сам через день попрошу у Шина очки и посмотрю в небо. Потому что по-человечески мне все равно никто не объяснит. Придется рассчитывать только на себя.
Глава 7. Наказание
Утро следующего дня встретило нас привычной ранней побудкой громогласным голосом Шинджи, который созывал всех на тренировку. Быстрый завтрак, состоящий из бутербродов с красной икрой, — и вот мы уже стоим друг напротив друга, вскинув наше деревянное оружие, готовые спарринговаться.
На этот раз Шинджи поставил меня в пару с Хаято, и я уже приготовился к длительному, изматывающему бою, когда Сатоши что-то быстро сказал нашему командиру, и тот перетасовал пары.
Итак, я снова нос к носу оказался с Сатоши и даже не знал, как на это реагировать. Он сам захотел тренироваться со мной? Пакость готовит?
Как оказалось, нет. Просто Сатоши прекрасно понял мою просьбу в тот день и все-таки решился взяться за мое обучение. Он встал напротив, мы поклонились друг другу — обязательный жест, к которому я уже привык за несколько месяцев на островах. Потом Сатоши достал свой меч и жестом указал на мой. Я потянулся к своему, но достать не успел, резко получив от своего новоявленного учителя по руке мечом. Хотел было бежать за мазью... и понял, что в этом нет необходимости. Меч Сатоши не был стальным. Он не хотел меня ранить. Я смотрел на деревянный меч в его руках так, словно увидел впервые и никак не мог поверить своим глазам. Это был первый раз, когда его меч не стал стальным сразу же, как только Сатоши его вытащил.
Несмотря на то, что меч был деревянным, сам Сатоши, похоже, сильно злился на меня. По крайней мере, он сердито выкрикнул:
— Бака! ("Идиот, тормоз!" — япон.)
Я даже немного обиделся.
— Не ругайся, а объясни, — попросил я спокойным тоном. Сатоши улыбнулся, сверкнул белыми зубами и спрятал меч за спину. Потом снова достал его. Очень медленно, так, что я смог увидеть каждый его жест. Я понял. Сатоши хотел, чтобы я научился доставать меч. К чему это? Глядя на его суровое лицо, по которому явственно читалось ожидание ответного действия, я не стал спорить. Бесполезно — все равно не поймет.
Я вздохнул и снова принялся доставать меч, тут же схлопотав по руке. Снова не так. Начал злиться — скоро на мост, а я еще и не потренировался даже. Наконец, у меня получилось. И я внезапно осознал, насколько быстрее и удобнее действительно доставать меч так, как показал Сатоши.
Клим, проходящий мимо нас, удивленно поднял бровь:
— Сатоши никогда и никого не учил этой своей технике, хотя многие просили. Я, например, — в его голосе я услышал зависть.
— Ты чего, Клим? Я попросил, он учит. Очень хочу вернуться домой, а для этого мне надо хотя бы выжить.
— Ну... постарайся, — сказал Клим и, как-то ссутулившись, побрел дальше. Мне не понравилась его походка. Будто он тащил на плечах тяжелый мешок. Видимо, им здорово вчера досталось на Южном мосту, где пришлось отбиваться от целой оравы вчетвером, пока мы не подоспели на помощь. Хорошо, что никто не погиб. Я уже привязался к этим ребятам, и гибель любого из них была бы очень болезненной для меня.
— Аригато! ("Спасибо" — япон.) — поблагодарил я Сатоши за урок, все-таки такая техника была полезной.
— Иэ, ("не за что" — япон.) Тиму, — откликнулся тот и ушел на Северный мост. Я, Клим, Арато, Рису и новенький Сё оказались на Западном, снова с отважными французами и Сережкой, которого я уже несколько дней не видел и даже начал волноваться, как он. Он был в порядке и выглядел отлично.
— Привет! — вскинул он руку, улыбнувшись мне, — у вас новенький?
Арато явно не понравилось то, что незнакомый мальчишка с десятого острова мне улыбается. Этому мрачному японцу было уже, наверное, лет шестнадцать, и он относился ко всем с большим подозрением. К примеру, здороваться со мной он начал только на третий день, и то сквозь зубы, будто делая одолжение. В общем, у меня сложилось о нем мнение, как о крайне неприятном типе. И неожиданность в виде нашего совместного дежурства на Западном мосту меня совсем не радовала.
Сергей не обратил на недовольство Арато никакого внимания.
— Как ты? — спросил он меня, и в голосе читалось искреннее соучастие. Но я не мог тогда поверить в искренность ребят с других островов. Враг не может быть искренним. И по-другому думать очень опасно.
Я усмехнулся и ответил довольно-таки резко:
— Тебе-то что? Нормально.
— Ага, — Сережка улыбнулся грустно и понимающе, так, что мне разом стало стыдно, и я просто отвернулся.
— Да не, Тимка, не отворачивайся. Я все понимаю. Ты молодец, что можешь так.
— Как?! — не выдержав, я сорвался на крик.
— Да никак, забудь, — тепло улыбнулся он мне и подмигнул. Это было уже слишком. Мои ребята могли подумать, что я с ними в сговоре, поэтому они мне подмигивают. Арато, кажется, и так уже подумал нечто подобное. Его бешеный взгляд исподлобья говорил сам за себя.
Клим сидел, прислонившись к перилам моста, и никак не реагировал на наш диалог, хотя был тут единственным, кто мог понять нашу речь.
День тянулся медленно, невыносимо медленно. Общаться было не с кем: японцы меня не понимали, как и я их, а Клим совсем замкнулся в себе.
К вечеру (я уже хорошо усвоил, что все неприятности происходят вечером), когда мосты еще не сошлись, но солнце уже клонилось к закату, французы внезапно атаковали нас. Мы абсолютно не ожидали ничего подобного. После прошлых стычек они выглядели абсолютно измотанными, и Шинджи не зря отправил сюда новенького после вчерашнего его приключения. Он считал, что на сегодня это самый безопасный мост. И то выставил нас сюда пятерых, в то время как на мостах обычно дежурили трое-четверо. Значит, боялся. Значит, не зря.
Мальчишки десятого острова атаковали нас сосредоточенно, с какой-то несвойственной им свирепостью. От их замка сбегались другие, видимо, оголив уже готовые разойтись мосты. Бежали мальчишки и девчонки, старшие и совсем малыши. Они решили пойти ва-банк.
Нас было всего пятеро, что мы могли сделать?
Пока подавали сигнал при помощи осколка зеркала, ловя последние лучи закатного солнца, потеряли драгоценное время.
Надо отдать должное Арато — он сражался очень достойно. Хаято стрелял из своего смертоносного лука, и атакующие как подкошенные падали на серые камни острова, раненые или мертвые.
Я в ужасе смотрел на происходящее, не в силах пошевелиться, на кровь, на крики и скрещенные стальные мечи. Я понимал, что мне придется вступить в бой, придется защищать свой остров.
Подмога пришла слишком поздно. Мы потеряли Арато, я был сильно ранен, как и наш лучник Хаято. Клим отделался парой царапин, но было видно, что это далось ему нелегко.
Сатоши налетел на врагов маленьким ураганом, вихрем, сметающим все на своем пути. Его два меча рубили направо и налево, волосы слиплись от пота и крови, на грязном лице — никаких эмоций. Шинджи, Шин... они все были здесь, все пришли на помощь. И мы сминали французов до самого замка, не заметив, что мосты стали расходиться.
Мы ринулись назад, торопливо отступая, поддерживая друг друга по мере сил.
Внезапно я остановился. Сергей. Он лежал посреди моста, нелепо раскинув руки, замерев на розовых камнях. Я присел рядом, прижимая скомканную футболку к своей ране в плече, из которой хлестала кровь.
Сережка был еще жив.
— Что же ты... так... — невольно вырвалось у меня.
Он засмеялся хрипло, захлебываясь собственной кровью:
— Как, Тимур?.. Главное остаться собой... — прошептал он еле слышно, — слышишь, Тимка... главное, оставайся собой...
Его взгляд замер, а я понял, что на меня смотрят оставшиеся в живых французы, а ребята с моего острова очень далеко. Да и вообще мосты начали расходятся.
Они не спешили меня убивать, эти мальчишки и девчонки. Их осталось всего четверо, и они сиротливо прижимались друг к другу, в их глазах застыла полная безнадежность. Они знали, что завтрашний день им не пережить. Не мы, так другие. Слишком лакомый кусочек для всех остальных.
Я молча поднялся, превозмогая боль, и пошел от них прочь. Тогда меня не волновала их судьба.
Тогда я уже разучился быть собой, а снова научиться у меня не получалось.
Половинки моста стремительно расходились, и я с отчаяньем смотрел и понимал, что мне не вернуться домой. Когда я стал думать об Острове Тысячи камней, как о доме, я не знал, но сейчас хотелось обратно.
Клим протянул мне ладонь, и я умудрился за нее ухватиться здоровой рукой. Клим, Шинджи, Рису, Сатоши вытянули меня на нашу сторону. Рису принялся деловито разматывать мазь, я же просто лежал, глядя на их лица, и думал, что очень рад их снова видеть, несмотря ни на что. Вот только одного лица я не видел.
— Где Сё? — выдавил я из себя.
— Погиб, — коротко ответил Клим, прикусив губу.
Я почувствовал острую жгучую ненависть внутри себя, она расползалась большим уродливым пятном и словно выжигала все мои внутренности. Сердце.