КОШЕВОЙ АТАМАН

тут завидовать, когда-то и ты попадешь на Сечь.
Тут есаул Семен Кочубей даёт команду казакам:
- Казаки, по коням! Вирушаємо (едем) на Сечь!
Казаки и Петро садятся на коней и едут неспешно вершки по селу.
Так Петрик счастливый и гордый как никогда, едет с  казаками на  Запорожскую  Сечь.
Мать Петра Агафья, подружка Марина со слезами на очах, братья, Павла, сельчане провожали  Петра с  казаками за околицу.
Павла, обращаясь к  Марине, с завистью, говорит ей:
- Марина, я тоже скоро поеду на Сечь, меня дядька Савицкий обещал взять.
Марина, посмотрев на него (словно гривну подарила) и ответила: - Езжай, мне, что до этого!
На краю села женщины стали махать  платками казакам, которые  удалялись по проселочной дороге в степ.
В сердцах у них, наверно в этот момент, звучала  такая же или подобная ей чаривна  (сердечная) украинская песня, какую написал Андрей Малышко с композитором Платоном Майбородою,  которая стала почти  народною. В переводе и оригинале она звучала так:
«Родная мать моя, ты ночей недоспала,
И водила меня у поля край села,
В дальний  край ты меня, на заре провожала,
Полотенце, вышитое на счастье, дала.
В дальний  край ты меня, на заре провожала,
Полотенце, вышитое на счастье, дала.

Пусть на нем расцветет цветная  дорожка,
Зеленые луга,  в рощах  соловьи,
И твоя материнская, ласковая улыбка,
Чуть с  грустинкой  глаза, милые твои.
И твоя материнская, ласковая улыбка,
Чуть с  грустинкой глаза, милые  твои.

Я возьму  полотенце, расстелю  как судьбу,
В тихом шелесте трав, и шуршанья  дубрав,
И на нем расцветет все родное до боли,
И детство,  разлука и верная любовь.
И на нем  расцветет все родное до боли,
И детство, разлука, твоя верная, материнская любовь.

                                           * * *  

На украинском, родном языке она звучала так:

                                                   Рис. Ноты песни «Рідна мати»

"Рідна мати моя, ти ночей не доспала.
І водила мене у поля край села,
І в дорогу далеку ти мене на зорі проводжала
І рушник вишиваний на щастя дала.
І в дорогу далеку ти мене на зорі  проводжала
І рушник вишиваний на щастя, на долю дала.

Хай на ньому цвіте росяниста доріжка,
І зелені луги, й солов'їні гаї,
І твоя незрадлива материнська ласкава усмішка,
І засмучені очі хороші твої.
І твоя незрадлива материнська ласкава усмішка,
І засмучені очі хороші твої.

Я візьму той рушник, простелю, наче долю,
В тихім шелесті трав, в щебетанні дібров.
І на тім рушничкові оживе все знайоме до болю,
І дитинство, й розлука, і вірна любов.
І на тім рушничкові оживе все знайоме до болю,
І дитинство, й розлука й твоя материнська любов."

                                                                * * *
В переводе на английский язык звучала так:

«My dear mother, you didn’t sleep enough at nights.
You were lead me to the fields on the village suburbs,
And you saw me off to the long way out on the dawn,
And you gave me the embroidered towel for luck.
And you saw me off to the long way out on the awn,
And you gave me the embroidered towel for luck, for chance.

Let the dewy path flowers on it,
And the green meadows, and coppices with nightingales,
And your tender faithful mother’s smile,
And you sad nice eyes.
And your tender faithful mother’s smile,
And you blue sad nice eyes.

I’ll take your towel and spread it like the destiny.
In the quiet rustle of grass, in the twitter of coppices,
And on that little towel will become alive everything so painfully known,
And childhood, and parting, and faithful love.
And on that little towel will become alive everything so painfully known,
And childhood, and parting, and you faithful mother’s love»

      Что было с Рыжиком во время расставания с Петриком, трудно нам людям понять все собачьи страдания. Пса, чтобы он не сбежал вслед за казаками и Петриком, мать  привязала на цепь.
       Когда казаки отъезжали, пес скулил, гавкал на них, как будто чувствовал разлуку с Петриком. Это продолжалось долгое время. Как известно собаки привыкают к человеку и страдают в разлуке с хозяином.
       После отъезда Петрика собака стала быстро худеть, чахнуть, она на глазах медленно умирала. Рыжик весь покрылась колтунами и коростой, похудел, стал значительно меньше прежнего своего размера.
      Видя это, мать отвязала его от привязи. После этого Рыжик пропал, его больше никто в селе не видел, он убежал из дома. Куда он делся, никто не знал. Его посчитали погибшим, как известно собаки перед своей смертью, чуя свой последний час, убегают подальше от дома.
      Но Рыжик не умер, он по следам казаков направился тоже на  Запорожскую Сечь в поисках  своего хозяина. Путь этот был не близким, по дороге вслед за хозяином Рыжик охотился на мелкую дичь, разорял птичьи гнезда и тем самым кормился в пути.
Через несколько дней пути он достиг столицы Запорожской Сечи и среди нагроможденных куреней, башен и конюшен нашел своего хозяина. Радость обоих была безмерной.
       Рыжик радостно прыгал, гавкал, возбужденно крутил хвостом, лизал в лицо хозяина, а  Петрик, в свою очередь, охватив морду пса, радостно прижимал его к груди, теребил на спине его шерсть, целовал умную преданную ему собачью моду. Два дня Петрик вычесывал и откармливал своего любимого пса, отмывал его, и утешал ее самыми добрыми и ласковыми словами, которые он знал, даже пел собачью песню:
«Вместе  мы, с тобою Рыжик,
И беда нам не беда,
Рад я, что ты, друг мой выжил,
Вместе будем,  навсегда!

Припев:
Рыжик, Рыжик, Рыжик,
Мой родной ты пес,
Рыжик, Рыжик, Рыжик
Радость ты принес!
Рыжик, Рыжик, Рыжик,
Мой родной ты пес,
Рыжик, Рыжик, Рыжик,
Дорог мне - до слез!..»

         С тех пор, несмотря ни на какие трудности, они были всегда вместе и очень счастливы оттого, что им не приходится больше разлучаться.


                               

                                          Фото. Рыжик