их перемалывали, варили и съедали.
Везде сечевики находили пропитание. Надо сказать, что запорожская неприхотливость к любой пище и стальной желудок помогли в последующем спустя десятки лет в престарелом возрасте Петру Калнышевскому выжить в суровых условиях заточения его по приказу немки-императрицы в казематы Соловецкого монастыря. Там тоже для заключенного в одиночную камеру Петра Калнышевского и каждый «хрущ» был мясом. Живность, пусть малосъедобная и порой неприятная в подвалах монастыре водилась и в достаточном количестве.
Атаман Коша показал в этом заточении настоящий феномен физических и духовных возможностей человека.
Заключенный в возрасте 86-ти лет в каменный мешок камеры-одиночки Соловецкого монастыря, без солнечного света и свежего воздуха он провел в ней 25 долгих лет, сохранив до самой своей кончины ясность ума и твердость духа, и умер в возрасте 112-ти лет!!!
Петр Калнышевский задолго до длительных полетов человека в космос и к другим планетам Солнечной системы своим примером показал всему человечеству, что длительное заточение человека в ограниченном пространстве не помеха, человек живуч и способен на очень многое.
* * *
Но вернемся к мальчишке Петрику в его родное село.
Здесь в Пустовойтовке, будучи еще мальчишкой Петрик для ловли в густом кушире (вид водорослей) сплел из ивовых прутьев корзину, так называемую «накрывачку».
Вот с ней он и рыбачил на реке и в заливах реки – старице, добывая пропитание семье. Тихо, стараясь не шуметь, мальчик ходил по мелководью реки, и «накрывал» корзиной кусочек илистого дна или куширя, а потом шарил руками внутри корзины, и если там была рыба или раки ловил их и прятал в свой рыбацкий мешочек, привязанный веревкой к поясу.
А однажды таким способом он поймам детеныша выдры. Петро выходил его и выучил ловить рыбу и приносить её на берег хозяину. Это было что-то из вон выходящее, ни у кого из пацанов его сверстников не было ручной дрессированной выдры.
Все добытое он приносил домой, и мать, называя его маленьким кормильцем, готовила вкусную еду для ребят.
Она была на этот счет, как и почти все украинки, настоящая мастерица. Могла, как говорится из «топорища», вкусные борщи варить. А какие мать из гарбуза (тыквы) каши варила, это было настоящее объеденье.
В саду рядом с хатой у них росла смородина и вишни - сочные, сладкие, и когда мать готовила из них вареники, это было что-то неповторимое.
Для ребят это был настоящий праздник. Они сидели полуголые в одних подштанниках вокруг стола, на котором стояла большая миска с аппетитными варениками, и лопали, лопали их, аж слюнки текли. Порой вареники с соком при еде лопались и брызгали на них струей сочного красноватого сока. Он стекал по их голому пузу и выглядели братья после этого, как настоящие удалые запорожцы после боя, только вместо крови по их телам тёк размазанный руками сладкий ягодный сок.
Рос Петрик первым в зимовнике заводилой, командовавший не только своими младшими братьями, но сверстниками. Вместе они, играя, устраивали набеги на воображаемого противника, в качестве их выступали «басурмане» (меньшие по возрасту пацаны, так как старшие не хотели османами быть, каждый из старших сверстников говорил «Я не турок, я козак!»).
Устраивали они и ребячьи бои на самодельных саблях, соревновались в стрельбе из луков, совершали опустошительные набеги на чужие огороды и фруктовые сады. Петрика трудно было оторвать от уличных игр, беготни, лазаний, куда не следует лазить.
Однажды утром Петрик с Павлом, готовясь к очередной баталии со сверстниками, устроил себе тренировку в стрельбе из лука. Он долго и старательно целился в гарбуз росший под тыном, и когда выстрелил, то стрела, зацепившись за веточку вишни, изменила направление полета и попала прямо под хвост соседскому петуху, мирно клевавшему что-то под забором.
Петух больше от страха, чем от боли, загорланил: «Кука-реку-у-у!» и понесся к курятнику, где перепуганные куры подняли у соседки страшный переполох.
На шум в курятнике выбежала тетка Мотря. Это была вредная женщина, она не имела детей и очень не любила местную детвору, которые, как ей казалось, очень досаждали ей.
Мальчишки, чувствуя со стороны Моти неприязнь, часто дразнили её различными обидными дразнилками, типа:
« Тетя Мотя, тетя Мотя,
Подыми свои лохмотья...»
Увидев петуха со стрелой в заду, Мотря стала горланить на всю округу: «Убили! Убили, чертенята!»
Она, причитая, стала гоняться по двору за своим любимым петухом, из-под хвоста которого торчала длинная стрела с ярким пером на конце.
Сосед Мотри Ющенко, подтрунивая над соседкой, кричал ей из-за забора: - Теперь у тебя не петух, а скоморох бесплатный!
«Сам ты скоморох, - огрызалась тетка Мотря. - Думаешь, что если папаху на себя напялил, так и умнее стал...».
Подыгрывая своему другу, бывший подхорунжий Чемерис трясясь от смеясь, басил на всю улицу: - Вот это петух, и шампур не надо, чтобы закуску приготовить.
Тётка Мотря ему зло кричала: - Я тебе сама шампур вставлю куда надо, мало не покажется!
- Ты, Мотря, гетманскую грамоту от писарчука Яйцявбочци (Яйца в бочке)на него получи, - советовал Наливайко. - С грамотой то он (петух) на базаре дороже будет стоить.
Тетка Мотря и ему нашла, что ответить: - Я сама тебе грамоту выпишу и на лоб прилеплю!
На шум толпы вышел посмотреть, что там случилось, дед Георгий Незамай, которому было поручено присматривать за ребятами. Это был тертый старик, которого лучше не трогать, он терпеть не мог на свете двух вещей - пьяниц и шумных, крикливых, как он говорил, базарных женщин, типа тетки Мотри.
Он спросил соседку: - Что тут случилось?
Увидав деда, тетка Мотря прекратила перебранку с толпой и накинулась на него: - Ах ты, черт плешивый, твои басурмане моего лучшего петуха испортили...
Так она костерила и причитала минут пятнадцать без передыху на все село.
- Хватит причитать, - сказал дед, - если хочешь, куплю твоего пустозвона. Хороший из него бульон выйдет.
- Я с тебя сама бульон сварю! Да я на вас жаловаться к самому атаману пойду, а если он (не атаман, а петух), не приведи господь, издохнет, то жалобу на вас Кандыбе (генеральному судьи в Сечи) подам.
- Пусть твой пустозвон не бегает по чужим дворам да курей чужих не портит, тогда в него никто стрелять не будет, - дед в сердцах плюнул и ушел к себе в хату, а тетка Мотря еще долго его костерила и грозила Петрику уши надрать.
Когда страсти немного улеглись, и народ постепенно разошелся, Петрик с Павлом потихоньку выбрались из сарая, где они прятались все это время, и огородами, как говориться от греха подальше, направились на речку к ребятам.
Ющенко встретивши хлопцев, сказал Петру: - Хорошо стреляешь, настоящий Калныш-стрелец из тебя получиться!
А его напарник Чемерис добавил: - Весь в отца пошел!
Петро услышав похвалу, скромно наклонил голову и сказал: - Та я не нарочно попал в петуха! Так получилось!..
С чьей-то легкой руки с той поры Петрика стали называть не иначе как Калныш – стрелец. И на это полученное в детстве прозвище он не обижался.
Может быть этот курьезный случай и был тем толчком, который привел его в Запорожскую Сечь, а упорства, трудолюбия, ума и настойчивости ему было не занимать.
* * *
Их село (зимник) часто посещали казаки из Сечи. Когда это случалось, то ребят за уши было, не оттащишь от казаков, их амуниции и резвых коней. Коней козаков они купали на речке, взахлеб слушали рассказы козаков о былых лихих походах в Крым, о богатой добыче и прочих геройствах.
Поэтому не удивительно, что Калныш-стрелец «заболел» Сечью, въевшуюся не только в сознание, но и образ его ребячий жизни. Он подражал казакам, придумывал различные казачьи игры, качал мышцы, ходил вниз головой на руках по земле, умел бросать ножи в цель и жонглировать камнями. Трудностей он не боялся, поэтому любое занятие делом или по хозяйству делал добросовестно, аккуратно. Увлекался запорожскими приемами единоборства и рукопашного боя, был способным бойцом.
Калныш–стрелец был в таком возрасте, когда тянет мальцов познать мир, стать скорее взрослым и как отец, дед, старшие казаки в роду, понюхать запорожского пороха, романтики Чумацького Шляха (больших звездных дорог).
Не удивительно, что каждый из казачат его возраста грезил, мечтал попасть в Сечь и стать настоящим взрослым боевым казаком.
Так проходило его детство, но однажды в прекрасный солнечный день, когда Петрик с Рыжиком спокойно лежал, как говорится, грея пузо на берегу реки. Вблизи них появился отряд казаков из Сечи, им тоже захотелось искупаться в реке.
Они, сложив амуницию на берегу, оставив часового с лошадьми, весело с шумом и гамом кинулись гурьбою купаться в речку. Вода была тёплою, как молоко, и они долго плескались в реке.
Петрик с завистью смотрел на полуголых крепко сбитых молодых парней и мужиков и думал:
- Вот бы хорошо поехать с ними в Запорожскую Сечь.
К нему подошел знатный казак и спросил: - Хлопец ты тутошний?
- Да, дядька я з Пустовойтовки!
- Як тебе звать? - Петро! Мий батька теж колысь був козаком в Сечи.
- А як его звалы? - Иваном Калнышевським!
- Так ты его сын.
- Да!
- Знав я твого батька, вин в Крыму загинув (погиб)! – Есаул закурыв люльку с тютюном и поворошив патлы на голове Петрика.
- Вы зналы мого батька! – воскликнул пораженные в самое сердце неожиданной вестью хлопец.
- Так оно сынку, вин служив у нашому куреню, гарный був рубака. На жаль загинув у бою пид Перекопом. Тоди нас там окружила таторва, так вин з товаришами прикрывав наш отход. Кужуть вин тоди добре порубав татарву, на жаль один осман застрелив його з рушници.
Есаул замолчал, очевидно, вспоминая погибшего товарища.
Потом спросил пацана: - Ну, а як ты тут жевеш?
- Да так соби, пасу отару, помогаю матери по дому, на рички рыбу ловлю. Отак и живу, хлиб жую!
- Да, погано без батька!
- А вас як звуть!
- Та мене в Сичи уси знають, як Семена Кочубея.
- А можно мени покурить тютюну з вашей люльки? - Та ты ж малый ще!
- Та ничего, я трошки курну.
- Та на, попробуй! – Кочубей протянул Петру люльку з дымящим тютюном (табаком). Петро, взял с рук козака трубку, и затянулся по-настоящему в первый раз.
Когда он втянул в себя едкий дым из люльки, у него перехватило дыхание в горле, и он закашлял. От едкого дыма и кашля у него даже выступили слезы на глазах.
Казаки окружавшие их засмеялись, а один из них по прозвищу Наливайко (большой любитель наливать и пить, отчего и прозвище получил такое в Сечи), сказал:
- Малый ты ще курыты люльку, трошки пидросты и будеш всправжним (настоящим) козаком.
- Вирно гутариш, знатным буде козаком, як его батько Иван Калнышевський.
- Так вин сын Калныша! – заголосили козаки, якого воны зналы як хороброго козака, який не раз ходив з нымы (с ними) воюваты проты татарвы и турка у Крыму.
- Отож, вин сын Ивана!
- Дядько Кочубей, визмить мене з собою на Сичь! - Та ты ще малый, та й маты тебе не видпусте (не отпустить)!
- Та не малый я, уже пасу телят!
- А ты Петрико знаешь
