спастись». Не знают как. Сомневаются, зачем. Не верят: «Кому это нужно? Мир – мрак и пепел…». А мир вовсе не мрак и не пепел. Он – сокровище, подобного которому не было, нет и не будет во Вселенной.
Прошка случайно дёрнул рукой и поморщился от боли: забыл, что прикован наручниками к трубе. Глеб легонько прикоснулся к его запястью, и боль утихла.
– Спасибо, – проговорил Прошка, тоскливо разглядывая наручники.
Глеб немного помолчал и спросил:
– Ну, а что ты думаешь о маме?
Прошка Галушкин поднял на него открытый взгляд.
– Что она самая лучшая, – твёрдо сказал он. – А я идиот. Я самораспрыскиваюсь глупостью. Довольно тебе? Мама во мне, как… вода. Как тепло. Свет… Свет! Только я её потерял. Ты всё должен знать… Она меня не помнит. Новые родители меня бросили, а родная мама забыла. Кому я теперь нужен? Правильно, что я здесь. Правильно… А проплывала б тут мимо Лодка Надежды, я б со всех ног в неё бросился…
Он закрыл глаза, ярче представляя себе ту лодку, что собрала детей с острова и уплыла домой, туда, где лучше всего на свете… Но в подвале, как ни мечтай, а море не появится даже ручеёк не потечёт. Прошка в который раз вздохнул и поглядел на Глеба… которого не было. Как неожиданно умеет исчезать небесный помощник… И не удержать его ничем.
Дверь распахнулась, и Прошка вздрогнул. Неужто всё? Пришли бандиты у него ухо отрезать. Или Шпейзман – тоже с оружием.. Прошка с силой прижался к розовой стене и собрался с духом, чтобы не завопить во всё горло. И услышал:
– Прош, ты в порядке? Сейчас я сниму с тебя наручники.
– Клара?! – не поверил Прошка.
Девушка подкатила к нему близко-близко и потянула к трубе. Звяканье ключа о металл – и наручники бессильно раскрылись, освобождая Прошку из плена.
– Здорово! – воскликнул он, и Клара его заторопила:
– Вставай скорей и садись ко мне на коленки, если хочешь домой.
Прошка начал было отнекиваться, но тут перед ним предстало виденье лодки на море, в которую он испугался сесть, и беспрекословно опустился на тоненькие хрупкие девичьи коленки. Клара с силой крутанула колёса, и они поехали. Тёмный коридор. Повороты. Отвороты. Тупики. Залы. Запертые двери. Дверцы. Трубы. А вот комнаты охраны. Мама. Мама! Прошка рванулся к ней, но Клара прижала его к себе и не отпустила.
– Погоди, не дёргайся! Выберемся сперва!
Варвара Игнатьевна стояла перед Батурой с оружием в руках, целясь ему в грудь.
– Всё в порядке, можно бежать! – сказала ей Клара.
Варвара Игнатьевна кивнула и попятилась к выходу. А Прошка заметил в углу комнаты растрёпанного Каспера Ненаглядного Сокола. Он излучал такое зло, такую досаду, такую ярость, что Прошку бросило в жар от страха. Клара шепнула ему на ушко:
– Не бойся, он ничего нам плохого не сделает. Уже не сможет. Кончается его власть, его время на Земле возле тебя.
Прошка в изумлении обернулся к ней:
– Ты его видишь?!
Она кивнула:
– Ага, вижу. И второго вижу. Они, когда могут, материализуются. Второй мне помогает коляску толкать.
Прошка глянул назад. Точно! Глеб! На коляску налегает! Они оставили комнату охранника и помчались во весь дух на волю. С трудом вытащили коляску с Кларой и побежали дальше. Теперь Прошка вместе с Глебом катил коляску. Их окружали розовые стены, розовые заборы, розовые дорожки, розовые бордюры и розовые столбы…
Вот и ворота. Они закрыты, и кто-то в сторожевой будке ехидно ухмыляется. Мама наставляет на него пистолет, и ухмылка теряется в складках испуга. Створки ворот медленно разъезжаются в разные стороны. Беглецы вываливаются наружу, и Прошка понимает, что здесь нет ничего розового! Обычные дома, обычные дороги! Он попал домой!
– Мамочка! – кричит Прошка Галушкин. – Мамочка, прости меня!
Варвара Игнатьевна оборачивается к нему и… узнаёт.
– Проша... Сынок… Господи… Слава Тебе…
Они бросаются друг к другу, не слыша коварного выстрела, тихого из-за глушителя, и объятия мамы слабеют, и она падает на серый асфальт, а Прошка в ужасе смотрит на свои окровавленные ладони.
– Мама…
Глава 14.
По зелёному парку медленно идёт пара: женщина лет сорока и мальчик лет четырнадцати. Они идут так медленно, что их легко обгоняют муравьи, которым оказалось по пути. Женщина держит мальчика за руку. Они разговаривают. Улыбаются друг другу.
За ними так же неспешно вышагивает другой мальчик. Он тоже улыбается. А потом исчезает, и никто не понимает, куда он подевался.
А по другой аллее в новой инвалидной коляске с автоматическим приводом едет красивая девушка и разучивает песню. Она напевает её старушке, которая идёт рядом с ней, и та её ласково хвалит. Слова у песни такие:
Дежурный ангел форточку открыл,
И брызнуло сиянье голубое
Из-под его больших пушистых крыл.
И в небе разлилось: над головою,
Над островками мокрых медуниц,
Над морем фиолетовой герани
И жёлтых лютиков и хищных птиц,
Парящих высоко. В оконной раме
Поникший силуэт чуть-чуть белел…
Задумавшись, до самого заката
Сквозь слёзы ангел в форточку глядел
На землю, где мальчишкой был когда-то…
На берегу озера стоит пара. Молодая женщина плаксиво требует у мужчины денег, а тот бубнит одно: «На твои пикульки ничего не дам. Петь, если у тебя вместо таланта одни амбиции, – дурость. А я дур не терплю. Разведусь – и будешь туалеты на вокзале мыть. Кстати, ты Клару Карлину слыхала?? Талантище!!! В неё бы денег я вбухал, не пожалел бы и миллиона евро! Какое лицо! Какое мужество! К её бы верхней половине тела – твою бы нижнюю пришить, чтоб ей ходить и бегать везде можно было!». «Ну, пожалуйста, ну, котик! Ну, зайка!..». «Разведусь!!!»… И молодая женщина кусает накрашенные губы.
А поодаль прогуливаются родители с двумя дочерьми. Сёстры грызутся меж собой. Младшая высокомерна, старшая хулиганиста. Под их ссору родители закатывают глаза и разговаривают о своём.
Симпатичная тридцатилетняя женщина сидит на скамейке с дочерью-подростком и жалуется ей, как мало стали платить ей, как телеведущей. И теперь придётся продавать крутую «тачку», огромный пентхаус в два этажа, загородный дом здесь, виллу там, шмотки и драгоценности, чтобы купить двухкомнатную квартирку и хоть как-то выживать. Дочка морщится и не верит, что так могло с ними случиться: у шоу-бизнеса выбили из-под ног опору и лишили баснословных гонораров! Теперь какие-то учителя, медики, рабочие и библиотекари получают в десять-двадцать раз больше, чем они, «звёзды» экрана!
А по тропинке плетётся унылого вида парень с модной когда-то причёской и, потерянным взглядом озирая окрестности, бормочет: «Как же это так?! Чтоб услуги профессионального стилиста ценили так задёшево?! И не пускали в клубы?! И не снимали на телевидении?! И не давали выступать на концертах?! Куда катится мир, что МОЙ ТРУД оценивают ниже трепыхания какого-то грязного сантехника или электрика?! Я буду жаловаться в ООН!».
А женщина с мальчиком всё шли, держась за руки, и радость была в них и с ними, потому что розовые стены рухнули.
_____________________________________________________________________________
Смирнова Надежда Васильевна. Чем жива душа… : Стихотворения, проза / Сост Ю. В. Казарин. – Екатеринбург: Изд-во «мАрАфон», 2006. – С. 19.
20 ноября 2012 – 18 апреля 2013
