РОЗОВЫЕ СТЕНЫ, ИЛИ СКАЗКА О МАМЕ

длинной паузы, спросил Прошка.
И примадонна русской эстрады, узя слезившиеся глаза, чуть вызывающе, как только она умела, рассказала, что очнулась на острове, ничего не помнит, а только – похитителя, которого здесь и увидела, в домике из толстой лозы. Похитителя она, вроде бы, знает, но вприглядку: где-то видела, а больше ничего: ни имени-фамилии, ни род деятельности, ни вообще – что сие за такое явление – безымянный похититель. Доверчивая уж она слишком – Анна Бердичёва. А теперь на её место шмокодявку подсунули – из ранних. Что она умеет, эта Галька Ерикова? Рот разевать и ногами переступать? А Мишка-то Голубчиков! Предатель-то, а? Предатель! Что говорил! Что пел! Что обещал! А женитьба? Уговаривал-то, уговаривал! В ногах валялся! Глазами какими смотрел! Телячьими! Словно одна я ему и радость, и песня, и жизнь! И самое главное чудо на все времена и страны! А любовь-то вся – тю-тю. Давно он всё спланировал? И кто главный – он, или его Шпейзман надоумил? Ах, паразиты, ах, сволочи… Прошка слушал сумбурную речь примадонны, вздёрнув брови и приоткрыв рот. Ух, ты! Какая история! Как сказала бы Миллианера – «сенсация». Что теперь будет?..
Прошка вдруг устало зевнул. Розовые стены закружились перед ним, и он уснул. А взрослые, поахав и попричитав, составили план дальнейшего действия. Всё взял в свои умелые руки Егор Викторович Чернобабов. Сперва решил спрятать Анну Бруновну, чтобы похитители и убийцы нос расшибли, а её не нашли, а затем при стечении народа, на аншлаге лжепримадонны Галки Ериковой выставить её вперёд, как ход конём. И чтоб заранее пригласить репортёров и писак из разных газет, журналов, телевидения и блоггеров, конечно. Шум будет – ого-го! И обязательно позвать новую звезду страны Розовых Стен Варвару Игнатьевну Галушкину. Она такие рейтинговые передачи на первом готовит! Зашкаливает! Вот к ней бы попасть с героем дня – Прохором Колонтай-Чернобабовым! Дела всех членов семьи поправятся, не моргнёшь и глазом!
А Прошке в это время почему-то снилась его старая мама. Настоящая.

Глава 9

То ли Прошка Галушкин так долго спал, что проспал зиму, то ли он так жил, как спал, но проснулся он от того, что за окном вовсю чирикали воробьи и свистели синицы, а солнце светило ярко и поджаривало доступную ему с вышины Прошкину щёку.
Вдруг над ухом кто-то звонко хлопнул в ладоши, и Прошка испуганно открыл глаза, ожидая увидеть что-то страшное – убийцу наёмного, к примеру. Но никого не было в комнате, которую он сразу же узнал: его детская в особняке новых родителей в посёлке «Розовые Розы». Как он тут оказался? Снова Глебка его перенёс? Он, похоже, волшебник, раз такие вещи может!.. Только Прошка об этом подумал, как в окне появился объект его воспоминаний – Глеб Автаев собственной персоной. Появился и сказал – словно мысли прочитал:
– Никакой я не волшебник.
– Только учишься, что ли? – зевнул Прошка, вспомнив сказку «Золушка», которую сняли в прошлом веке на чёрно-белой плёнке, и которую любила смотреть старая мама.
В том фильме у феи-крёстной имелся ученик, постигающей мастерство чародея. И он любил повторять: «Я не волшебник, я только учусь». Но Глебка даже не хихикнул.
– И не учусь, – парировал он. – Я совсем иное, чем ты думаешь. Но главное ведь не это, понимаешь? Я здесь для того, чтобы научился ТЫ.
Прошка поразился.
– Я?! А чему мне учиться? Я и так, вроде, с учителями занимаюсь. Дома.
– Тебе бы сейчас не математику да письмо изучать, а законы твоей души… – тихо сказал Глебка.
Прошка при этих словах прыснул. Ну, и разговорчики! Будто Глебка не пацан, а взрослый дядька. Нотации читает, ха! Очень смешно! И очень прям надо слушать эти дурацкие нотации! Тут Глебка скептически прищурился и смерил его  ног до головы изучающим взглядом, будто микроба под микроскопом исследовал. Он что, Прошкины мысли читает? Прошка насупился, отвёл глаза. А когда глянул исподлобья на подоконник – там пусто!
За окном Глеба не оказалось: Прошка тщательно осмотрел заснеженный двор.  Кстати, странно: а куда делись разбудившие его синицы и воробьи? И жарившие щёку солнце? Такое впечатление, что их сперва принёс, а потом унёс Глебка. Зачем он это сделал? Если это он.
Стук в дверь. Голос «присмотра» чукчи Кости: встало ли чадо? Ежели встало, его ждут родители при полном параде. Но сначала – душ, завтрак, парикмахер (Мартэн Гева, разумеется), одежда в гардеробной перед большим зеркалом. Уроки на сегодня отменены; учителя придут завтра и отработают вдвое. Ну, и чадо, конечно, тоже…
Через два часа кукла по имени Прохор Колонтай-Чернобабов предстал перед публикой в парадной гостиной. Кроме съёмочной группы, её заполняли родители, примадонна Анна Бруновна Бердичёва и невысокая стройная женщина с косой до пояса в элегантном голубом платье, стоявшая к «чаду» спиной. Прошкино сердце почему-то ёкнуло. Костя подвёл его и представил церемонно. Родители и примадонна широко разулыбались, а женщина с косой обернулась. Прошка выдохнул:
– Мама…
Мама Алексия предельно вежливо предложила сыну сесть между ней и Анной Бердичёвой. Папа Чернобабов озадаченно хмыкнул. А старая мама… хотя, какая она старая?! Она родная! Она красивая! Она лучше всех! Но почему-то смотрела мама на Прошку удивлённо и непонимающе хлопала чудесными незабытыми ласковыми глазами. Прошка от страха вспотел: мама его не узнала? Мама его не узнала! Как такое может быть? Он с волнением сказал ей:
– Мам, ты узнаёшь меня?
Мама Алексия ткнула его локтем в бок и вполголоса прошипела:
– Ты как разговариваешь с незнакомым взрослым человеком?! Извинись сейчас же!
А старая… прежняя, родная мама Варвара улыбнулась и промолвила щемяще знакомым голосом:
– Да что вы! Зачем? Всё в порядке! Правда, я тебя не знаю… Может, мы виделись где-нибудь? Прости, что я тебя не запомнила.
У Прошки перехватило дыхание. Он не мог ничего из себя выдавить. А Варвара Игнатьевна кивнула операторам и начала интервью, которое для Прошки скрылось в  тумане шока: родная мама не узнала его?! Нехотя, с паузами, он всё же выдал на камеру подробности спасения примадонны из лап страшного похитителя, а потом отделывался короткими «да», «нет», «ну», «не знаю», «наверное», «хорошо». Когда закончились вопросы, иссякли восхваления героя дня и примадонны, Егор Викторович Чернобабов любезно пригласил звезду телеканала отобедать у них шашлыками, которые готовятся в данный момент в беседке во дворе. Все встали, чтобы проводить туда дорогую гостью, но та вдруг не менее любезно, но наотрез отказалась.
– Не обижайтесь, пожалуйста! – мягко извинилась она. – Некогда абсолютно:  сюжет монтировать надо. К тому же, не могу я сегодня есть мясное. Уж простите великодушно.
Прошка внезапно спросил:
– Потому что пост, да?
Варвара Игнатьева с интересом посмотрела на него и протянула:
– Да-а… действительно: потому, что пост. Откуда ты знаешь? Твои родители – воцерковлённые христиане?
Прошка покосился на новых родителей, и те энергично закивали. Прошка подивился и неуверенно кивнул. Варвара Игнатьевна оживилась.
– Как здорово! Я очень за вас рада! Сейчас редко встретишь верующего человека среди эстрадных «звёзд». Просто удивительно, что вы ходите в храм!
– Мы ходим, – с нажимом подтвердил Егор Викторович, – и вы сможете снять эпизод, как мы зажигаем у икон свечи. Как вы думаете, неплохой рекламный ход?
Что-то в лице старой Прошкиной мамы погасло. Она разочарованно промямлила:
– Ну, в общем, конечно, рекламный ход. Собственно… собственно, Егор Викторович, рекламные трюки – особенно, связанные с православной верой, – не мой тон. Просто мне на мгновенье показалось, что я повстречала близких мне по духу людей. Володя, Кристина, сворачивайтесь там!
Супруги скрипнули зубами. Анна Бруновна усмехнулась, потупившись, пряча озорную искорку в голубых глазах. Старая мама уходила. Прошкина душа заметалась. Он вскочил и устремился за ней. Догнал, перегнал и остановился перед ней. Варвара Игнатьевна оторопела.
– Э-э… что тебе, мальчик? Ты хочешь добавить что-нибудь к интервью?
Прошка заморгал.
– Не-ет, я не добавить… я…
– Да?
– Варя! – окликнул её оператор Володя. – Идём или шашлыки?
– Идём! – откликнулась старая Прошкина мама. – Забирай аппаратуру, спускайтесь с Кристиной, я сейчас!…Ну, говори, Прош.
Она случайно назвала мальчика тем именем, которым звала его прежде, до «розовых стен», и Прошка шмыгнул. Варвара Игнатьевна растерялась. Присела перед ним, спросила тихо:
– Что с тобой? Ты чего?
У Прошки перехватило дыхание, он сглотнул несколько раз и понял, что разревётся в голос, и никто его не удержит. А старая мама… нет, просто – мама… так близко! Прошка не выдержал и обхватил её руками, ткнулся в плечо, крепко зажмурившись в надежде, что слёзы через закрытые веки не прорвутся. Но они всё равно прорвались.
Его оттащили от мамы новые родители. Они громко извинялись и недобро поглядывали на Прошку, устроившего напоказ неприятный скандал. Варвара Игнатьевна молча постояла перед ними, не слушая. Вернулся Володя-оператор, окликнул нетерпеливо:
– Варюш, ты идёшь, в конце концов, или шашлыки?
И Прошкина мама отвернулась и зашагала прочь. У Прошки от отчаянья прорезался голос, и он крикнул изо всех сил:
– Мама? Ты что?! Я же твой сын!
Алексия Колонтай ахнула.
– Ничего себе, заявление на всю страну! – зарычал Егор Викторович. – Ты как за сыном смотришь, дура, что он за мать телеведущую считает? Костя! Отведи парня в детскую, живо! Вруби ему телек и закрой, пока мы тут разбираемся!
И взбешённый Чернобабов повернулся к жене. Костя «Присмотр» подхватил отбивавшегося мальчишку под мышку и уволок в тюрьму розовых стен. Вздулись занавески от захлопнувшейся двери. Щёлкнул замок.

Глава 10.

Отчего так сильно хотелось реветь, Прошка не знал. Но он ревел от непонятной горькой тоски, и ему хотелось отхлестать себя по щекам, чтобы знал, знал – отчего ему так сильно хочется реветь!
Наревевшись досыта, умылся и лёг на кровать лицом к розовой стене. Неразборчиво бубнил телевизор, включённый с утра. Оглоушенное рыданьями Прошкино ухо вдруг различило в какофонии звуков свою фамилию – Галушкин. Повернулся к телевизору. Как быстро управились! По первому каналу показывали интервью примадонны и Прошки с вставками клипов и документальных хроник из жизни «звезды» и её мужа в прошлом и в настоящем. Домыслы, ахи-охи, прогнозы, осуждение Михаила Голубчикова и Галины Ериковой, Шпейзмана и потерпевшего фиаско убийц. Хвалебные поглаживания по самолюбию малолетнего спасателя, восторги, предрекания новой волны фанатизма и вообще счастливой судьбы… А настоящая мама, спрашивая и слушая расфуфыренных «звёздочек», никакого восторга не проявляла. Просто спрашивала и слушала, кивала и слушала, чуть улыбаясь. Прошка искал на её лице память о нём, о Прошке, о его крике и рыданиях… но, похоже, мама о нём забыла… Забыла, что он у неё есть! Просто невероятно!
Передача закончилась. Прошка всхлипнул и выключил телевизор. Глебка! Глеб! Приди! Больно мне – хотя, вроде, радоваться надо: вон как прославился!
Он представил себе, что будет дальше. Новые родители поорут, накажут отпрыска рублём, простят (потому что им всё равно), чего-нибудь ему купят или сводят в дорогое место типа цирка, детского театра, аквапарка и