Контрольная глубина

спального отсека до кормы, у него не получалось больше никогда. Ни до, не после. Он, как опытный легкоатлет, не задевая краёв, перескакивал через металлические переборки, а ветер океанским семишквальным ураганом свистал в его чутких ушах. История любит повторяться – недавно отремонтированные осушительные насосы справлялись с поступлением воды ровно три минуты. Но, чем больше вода выдавливала сальник насоса, тем сильнее становился её мощный поток... Решение о всплытии капитан принял, только когда весь трюм снова был почти полностью заполнен водой. Ещё пять минут – и океанская холодная волна стала бы плескаться на средней палубе корабля... Капитан со свитой лично посетил корму и беспощадно низвергнул свою высокую персону в машинное отделение девятого. Глядя в нижний люк и с тоской наблюдая, как буквально на глазах куда-то в небытие исчезает трюм, он тяжело вздохнул и, почти как на равного вопросительно посмотрел на Боброва. Слухи о его пророческих способностях отнюдь не задерживались в пределах кормы. Бобров тоже вздохнул, корректным жестом указал наверх и бросил мимолётный, многозначительный взгляд в потолок.
–  Да я и сам понимаю, что… – кэп повторил его движение и взгляд.
Капитан, проявив неожиданную прыть, выскочил наверх и с пульта девятого отсека рявкнул в микрофон: – Центральный пост – девятому, срочное всплытие на перископную глубину!!

Не прошло трое суток, как лодка наконец-то оторвалась от преследования. Капитан не решался всплывать в надводное положение – слишком уж не хотелось снова оказаться рассекреченным в территориальных водах предполагаемого противника. А рассекреченный корабль – это уничтоженный или захваченный в плен корабль. Провал задания партии и, как следствие – разжалование – увольнение – тюрьма – смерть.
–  Ну, или в каком-то другом порядке – смерть – тюрьма – увольнение!
Снова морякам пришлось под давлением воды, на семнадцатиметровой глубине менять сальники, устраняя проклятую солёную течь. Через полчаса Оськин, сильно наглотавшись забортной воды, быстро отошёл в сторону и тут же, с громким криком извергнул из желудка мощную струю.
–  Аварийный тревог – поступлений воды из Оскын! – сипло засмеялся Жанбырбеков, пряча "домой" остатки канолевого  сальника.
–  Олег, тут у нас и так ГОНы не справляются, да ты ещё свои гекалитры добавляешь! – подшучивал над ним Бобров, помогая Жанбырбекову докручивать гайки.
–  Нет, ГОНы уже справляются, – не понял шутку Солнцев. Он стоял и счастливо, глазами спасённого ребёнка смотрел в люк трюма, – Воды уже почти нет!!
–  Тьфу ты!! – Сергей нервно дёрнул головой в сторону Солнцева, – В девятнадцать лет – в голове масла нет, и в сорок не будет!
–  Ой, пацаны, как мне хреново! – Олег стоял, согнувшись в три погибели и без конца охал, – Кажется, я выпил половину океана...
–  А не надо рот широко открывать! – Сказал Швабрин, обнажив частые расщелины щербин. Главный турбинист нервно улыбнулся и шумно продул форсунки носовых пазух, – Ну, так как там Жанчик, всё готово? В "центральный" докладывать можно?
– Можно погружатц, – махнул рукой счастливый Абдижаппар и командир турбинистов резво заспешил наверх. Шутов, пряча глаза в кратерах тёмных глазниц, а руки за монолитной колонной спины, насвистывал себе под нос, что-то не существующее в мире музыки. Заскучавший в бою заместитель капитана кормы, вышагивая важной нелетающей птицей, проследовал за своим непосредственным начальником...

–  Не прошло и две вахты , как мой сон сбылся, – гордо произнёс Бобров и обвёл присутствующих взглядом, полным надежды на понимание.
Но его замечание почему-то не произвело оживления среди моряков, и лишь один Жанбырбеков, из приличия сделал вид, что очень озабочен данным фактом:
–  Да-а, Серёга, харащё спищь...
–  А, просто совпадение, – махнул рукой вредный "Оскын", не очень то жалуя проявления мистицизма, – Блин, сначала чуть-чуть текло, как и положено, – начал он личное расследование, эмоционально махая руками, – Потом всё больше и больше, потом, как уе**ло – у меня аж кожа на голове сиреневой шагренью пошла!
Вскоре в машину посыпались старослужащие, примчавшись со всех концов необъятной лодки.  Турбинисты, аккумуляторщики, торпедисты, дизелисты, рулевые. Ну и, конечно, чистая, общепризнанная элита субмарины – радисты. Как без них...
–  Слышь, Серёг, – в расчёте на публику кричал Оськин, - Ты чё, теперь всех бесплатно будешь предупреждать об опасности? Не позволяй им тебе сесть на шею. Ты же теперь Пророк как-никак !
–  Точняк, корефан! Ты с них плату бери, с рэксов! – предложил Шаров.
–  Чем, чем брать то? – спросил Бобров, устало и затравленно озираясь по сторонам.
–  Как чем? Шилом, конечно! – ответил известный в экипаже пародист и балагур – связист Рома Хабибуллиев. Фраза была сказана голосом Прицельного и Оськин, ничего не поняв, тупо уставился на торпедиста.
–  Да шило мы и так найдём, ты с них тушёнкой или вином бери! – в свою очередь, крикнул Прицельный, в качестве ответного хода, грубо спародировав родной голос Хабибуллиева.
–  Так я не понял – шилом, вином или тушёнкой? – вместо Боброва, некстати влез Оськин и озадаченно почесал затылок, бегая глазами от Прицельного к Хабибуллиеву и обратно, чем, собственно, и "вызвал смех на себя".
–  Да какая тушёнка-душонка, – возразил Казах-дизелист Буркетбаев из шестого отсека, – Деньгами надо брать!
– О, це дело, но так ведь можно ещё и салом! – высказал своё посткомпетентное мнение провизионщик Раздыряйко по прозвищу Окорочок.
–  Вам хохлам, лишь бы сало хряпать! Окорочок, иди на х**! – отклонил его предложение Шаров.
–  Пусть болше дадут дополнительный время – поспат, чтобы знат, когда аварийный тревог будет! – тихо сыграл заключительный аккорд Жанбырбеков, повергнув собрание во всеобщий молчаливый шок, ведь его предложение выглядело на порядок эффектнее и правильнее других, – Заодны выспшься получше! – сипло засмеялся он.
–  Братва, вассер! Жуткий плывёт! – запоздало прошипел сверху Рюмин, оставленный следить за "горизонтом". Ровно через три секунды тщедушный полторашник грубым пинком был сброшен в машину.
–   А ну, быстро закончили птичий базар! – Шутов, словно акробат, вниз головой выдвинулся из верхнего люка. От резкой перемены положения тела, его глаза словно у вампира налились кровью, а лицо покраснело и опухло, – Я вам щас назначу цену! – продолжал вопить он, – Может вам сюда ещё бабу с голой жопой привести?! А ну-ка разошлись, на, по боевым, пля, постам!
Далее произошло нечто совсем уж из ряда вон. Невидимая для матросов, верхняя часть тела Шутова неудачно соскользнула, и он с отчаянным хрипом повалился вниз. В самую последнюю секунду, незримо отделяющую падение невезучего туловища от увечья, он успел-таки выбросить вперёд руки и упереться ими в одну из перекладин трапа. Получилось довольно акробатично: верхняя его часть мгновенно стала видимой, а молодой мичман, ловко кувыркнувшись в воздухе, под удивлённый вздох присутствующих, удачно приземлился на ноги.
–  Внимание: антрэ! – Шаров, выкатив глаза, развернул руки ладонями вперёд, – Ап!
–  Слышь, ты чё, на, спицально, применяешь слова, которые я не знаю, на?! – громко охлопывая ладони, разорялся Шутов. Старшина команды был весьма удручён событиями последних нескольких секунд. Его бордовое лицо ещё не приобрело свой родной серый цвет, но уже уверенно бледнело, – Думаешь, я, на, полный кретин?! – с некоторым сомнением в голосе бросил он в лицо Шарову.
–  Никак нет, товарищ мичман, – отчеканил Шаров, приставив руку к пустой голове, – Я думаю, что вы не полный кретин!
–  Щас вы у меня быстро с девятого по пятый все трюмы носом пропашете! – пригрозил Шутов, подозрительно прищурившись в сторону Шарова, – А ну, разошлись, больше трёх не собир-раться! – в заключении скороговоркой выдал он ещё одну корявую шутку.
Годки, не до конца обсудившие так интересующую всех проблему, большими ленивцами нехотя поползли наверх.

Лодка-самурай, лодка-ниндзя, лодка-камикадзе... "Все мы – ракетное мясо, смертники! Мы здесь нужны для того, чтобы умереть..." – нет такого подводника, служившего в то время на азухах, который бы хоть раз в жизни с иронией не произнёс подобные слова. Сначала может показаться, что это лишь бред сумасшедшего или глупое бахвальство, желание привлечь к себе внимание, вызвать жалость, показаться героем, но, если внимательнее рассмотреть предназначение подобных проектов, то становятся понятнее смысл, "заветность" и хлёсткость этой известной фразы. Для чего же нужна эта лодка? Для того, чтобы инкогнито "кружить возле желанных", и в случае начала войны дать ракетный залп по такой близкой вражеской территории. Вся Америка, как вепрь злыми москитами, была окружена и, буквально облеплена нашими мобильными боевыми подлодками. Каждая ракета на подводных крейсерах была запрограммирована на определённый военный объект или город. Оскалившись клыками ядерных баллистических ракет, роняя в чистую водную гладь океана ядовитую слюну, субмарина, как грозный и бесстрашный зверь всегда была готова вонзить свои острые зубы в уязвимые точки тела врага. Но при этом зверь должен погибнуть в неравной схватке, раз он находится на чужой территории. Таков закон. "Невидимый ворог, чёрный монстр – неизбежная смерть близка, но огромный город, так всё просто, на кончике каждого клыка..." Дав залп, лодка рассекречивает себя и по возможности уничтожается противником... миссия выполнена и больше вы партии не нужны. "Вы не предназначены для того, чтобы по девять месяцев в году отсутствовать дома и стоять металлическим изваянием во Вьетнамской гавани, попутно снимая портовых девок…" "Вы нужны для того, чтобы умереть за нашу Социалистическую Родину..."
Считает ли кто-нибудь, что человек, в течение трёх лет рисковавший жизнью, осознававший все экстремальные политические нюансы службы, имеет право хотя бы думать об этом?
Однако, лодки были предназначены не только для этого. Многочисленные подводные, и даже надводные локальные конфликты между субмаринами двух держав, продолжались уже не одно десятилетие. Были и пострадавшие корабли с крупными вмятинами на корпусе, были и фатальные судьбы. У Америки в чести́ становились опасные манёвры, частые сбросы глубинных бомб.
Пусть подобное не раз уже обсуждалось, но всё ж ради памяти о героях-подводниках, о живых и погибших, тех, которые служили тогда...

Его воспалённый мозг спонтанно принимал странную информацию извне. Нет, не может человеческий мыслительный орган выдавать столь чёткие картинки и самостоятельно воспроизводить звуки такого диапазона и чёткости! Когда он в каюте ложился на койку и закрывал глаза, яркие, живые цветные движущиеся картины, резво сменяя одна другую, плыли перед его взглядом.
Удивлённо созерцая контрастный биофильм с участием седьмого американского флота, он видел свою лодку, экстренно погружающуюся в морскую пучину, кожей ощущая эту бесчестную погоню.
Тяжёлая хардовая музыка Deep Purple, словно вгрызаясь в это динамичное движение, слишком ярко и почти акустически, явственно звучала в его голове.
Парни в одноразовых синих футболках из