МОНОПОЛИЯ МОРАЛИСТА 1

легче дышать. С чувством собственного достоинства мы с друзьями - А.В. и "Мандарином" искали приключений. "Мандарин" все время рвался в Центр, чтобы "найти бомбу и взорваться", но у него ничего не получалось. Иногда мы собирались у кого-то дома и слушали музыку - "DEEP PURPLE", "THE BEATLES", или "Машину времени". А по "иностранному радио" "Moscow" крутили "Кто виноват?" и еще пару песен "Воскресения".
Однако патриотические чувства в нас на этом и заканчивались. Мы носили длинные волосы, брюки клеш и широкие подтяжки.
Как-то раз на улице Горького я увидел парня  в рубашке с надписью "U.S. ARMY" (чуть позже в нашей прессе об этих рубашках появились обвинительные статьи, и ребят, носивших такую униформу называли предателями Родины и потенциальными убийцами!). Мне тоже захотелось иметь подобную рубашку, но не было ни средств, ни возможностей. Тогда мы решили бросить вызов обществу и накололи себе на правом предплечье провокационные надписи U.S.ARMY.
Лишь пару лет спустя, когда я разочаровался в американской атрибутике, я пытался свести татуировку, хотя получилось НЕ ОЧЕНЬ...
Но честно сказать, я побаивался предстоящей службы в рядах Советской Армии... Однако это уже другая история...

...Я забываю, с чего начинается день, и чем он заканчивается, но я спешу вспомнить мимолетность ночи, шуршащей по городским крышам. Я пробегаю мимо людей-манекенов, по их физиономиям несутся ручейки света, но я отмечаю, что они одинаковы как навозные мухи и также противны. Как вырваться из порочного круга? Как распить последнюю бутылку и засунуть ее горлышком в дупло? Как затушить сигарету о чей-то высушенный череп? Как обрести спасение в этой подлой, порочной жизни? Многих ли посещают такие вопросы?
  Заублюженность выродков!
  Пепел от веры!
  Зависть и ненависть!
Главные правители мира, князья мира сего - деньги, разврат, оболванивание... Крушение идеалов...

                      "Христос воскрес" - поют во храме;
                      Но грустно мне... Душа молчит:
                      Мир полон кровью и слезами,
                      И этот гимн пред алтарями
                      Так оскорбительно звучит.
                      Когда б он был меж нас и видел,
                      Чего достиг наш славный век:
                      Как брата брат возненавидел,
                      Как опозорен человек.
                      И если б здесь в блестящем храме
                      "Христос воскрес" он услыхал,
                      Какими б горькими слезами
                      Перед толпой он зарыдал.

                                       Д.Мережковский, 1887




     19.05.1992 года. Я никак не могу понять, почему не работает кран Дейкина. Вожусь с ним уж который день, а толку нет. Хочется плеваться во все стороны, и я матерюсь в пустоту. Ох как я зол! Придется ехать за Михалычем, пусть разбирается, ведь он - главспец по кранам. Представляю его довольную физиономию. Раздуется словно индюк, отвесит губу и начнет важничать... Ну и...
     
     Крепнет ненависть к существующему государственному режиму. И кто бы мне не говорил, что Гайдар Сотоварищи ведет правильный курс на перемены, принять я его не могу. И я далеко не одинок. Нормальные люди (мягко говоря) волнуются при виде всего, что происходит.
     Согласимся, что реформы проводятся как-то странно.
     Цены на энергоносители взлетели в 5-6 раз. Стрельба по "среднему" классу. А ниже среднего...
     Кто-то молчит, кто-то орет, но до верхов не докричаться. Представим муравьев. Один находится на земле, другой на крыше небоскреба. Оба разговаривают между собой, дают дельные советы, но слышит ли кто-нибудь другого?
     
     Зарплату не дали и поговаривают, что на этой неделе денег не будет. Полнейший бардак! Доколе, спрашиваю, доколе мы будем терпеть? Объявить забастовку в одиночку!? А может быть - голодовку, ведь самое время!?
     
     Рассказывают, что вчера к магазину "Жигули" на Дмитровке подъехали около пятнадцати легковых машин с рэкитирами. Бандиты с автоматами забрали весь товар у лоточников и умчались прочь. Какой-то кооператор-каратист пытался защитить свои честь и достоинство, а кроме прочего и добро. Вступив в схватку, он рассек одному бровь... Хотел бы я на это посмотреть! Слухи... слухи... слухи... Кто-то прибавит чуть-чуть, кто-то чуть больше. Как-будто снежный ком цепляет лохмотья и грязь, и вот уже одна чернота. Проезжая на автобусе, я машинально кинул взгляд на импровизированный рынок: идет вполне нормальная торговля. Что же произошло?
     
     На Ангарке уже купаются, точнее купается одна миловидная особа. Я никогда не относился к спортивным людям, хотя сам всегда им завидовал, но не по-черному, а так, по-свойски. Славься, Отечество, наше спортивное!
     
     После обеда все же пошел кран. Я нашел-таки неисправность по схеме, кроме того сделал профилактический ремонт контроллеров, но весь успех припишут Михалычу. А он по-прежнему произносит "марфия" вместо "мафия". Я обеззаражен совестью, жуткая обстановка подталкивает к пропасти. Я ору во всю мощь голосовых связок, но никто не слышит мой крик. Я почти обезумел в страсти искания чего-либо, но тщетно метаться в тесной клетке, перед тем, как туда впустят голодных львов.
     
     Баранова все-таки увольняют, однако не по тридцать третьей, а по собственному. Догулялся!? Еще бы: неделя, две, три и как с куста... Вроде бы ничего не произошло, сидит, молчит, да еще возмущается малой зарплате, абсолютно не желая работать. А сам-то специалист крупный. Таких как он раз-два и обчелся. Не деньги, а крохи! - говорит Саша. Да тебе не за что и их платить. За твою блатную натуру? Но ведь никто - ни Стенин, ни Коля-Коля, ни Пузан - терпеть не станет (ДА уже не стали!). Черная полоса до конца жизни!
     
     Мы живем в противогазах постоянно учимся поворотам сюжета. Я обламываюсь постепенно и наверное слишком много читаю. Мозги засорены всякой шелухой, и тщательно отряхивая сознание, я стараюсь приобщиться к миру зацепления. Если бы был известен финал, достойный как новый день! Во! Я восхищаюсь им и пишу, пишу, пишу.
     Дописал две главы к "Чувствам...", и меня стало подташнивать. Переезд в Крым получился чрезвычайно жесткий, ненормативный. Секс без сквернословия!? Неправдоподобно!? Так скажут некоторые и будут по-своему правы, но словоблудие уничтожает. Сегодня стало уж лишком модно хлестко выражаться, и даже дикторы на телевидении рассыпают крепкие словечки направо и налево, а мне мерзко от всего этого.
     Хочу сказать, что "Чувства..." самое большое, самое рискованное и раскованное мое творение, наполненное извращениями и взывающее к низменным инстинктам, местами даже меня бросает в краску, но это уже - фрейдизм. Текст состоит из сплошных заимствований, сюжетного плагиата, всевозможных мотивов и переделок. Но LET IT BE. Кто меня остановит!? Я сам по себе...
     
     ...Один раз переступив порог дома и вдохнув воздуха вседозволенности, я уже не могу им надышаться. Я погибаю от наивной свободы, которой дышат люди в коротких штанишках, но их мысли спрятаны в шляпах. Они также живут в противогазах и им противопоказаны аритмичность и пышность настоящего духа. Они думают слишком ритмично, чтобы наступать на ухо соседу. Я же слаб как исполин и боюсь противопоставить свою индивидуальность открыто. Забудьте все, чему я вас учил, вы сами достаточно учены.
     После полуночи я окунаюсь в свою стихию и превращаюсь в филина. Удивительно, как мне удается почти не спать!
     Обнаглев до предела, я высовываюсь из убежища и сую свой нос в общество, где нарушены все каноны, забыты понятия времени и пространства. Я забираюсь в подвал...
     На рваных матрацах и поломанных стульях, распружиненных диванах ютятся человекообразные существа, покорившие не известное и сражавшиеся с ветряными мельницами. Их тупые взгляды проходят сквозь меня и разбиваются о стены, издавая отвратительный скрежещущий звук. У меня начинает щемить сердце, и я бесшумно прохожу в угол. Свет от единственной лампочки сюда не доходит, и я чувствую себя в безопасности. Я принимаюсь рассматривать гадких обитателей дна. Их семеро: три женщины и четыре мужчины. Возраст определить не возможно, погрешность слишком велика - от тридцати до семидесяти.
     Итак первая - шлюха с поносного цвета лицом и руками в язвах. На ней серое платье до колен, по-видимому прозрачное в прошлом, но липкое и засаленное сейчас. Клочья, когда-то обработанных "химией", рыжих волос спускаются на глаза и последние не возможно увидеть. Зато губищи как у зловещего африканского негра, раздутые либо от природы, либо от рукоприкладства, выделяются особенно ярко.
     Ее сосед - тощий идиот с длинными сальными волосами и стеклянными глазами блюет на собственный черный (местами) костюм и счищает блевотину на пол, а затем расшвыривает ее в разные стороны мысами, модных в пятидесятые, лакированных туфлей.
     На него таращится лысый, довольно плотный паскудник в телогрейке, из которой торчат куски ваты, и залатанных джинсах. Он выдергивает вату, скручивает из нее маленькие свечки, поджигает и сует в рот, корчится от боли и повторяет все снова. Его блудливые пальцы находятся в постоянном движении, точно ищут чего-то.
     Дальше свернулась в клубок и накрылась темно-серой шинелью дама. И все, что мне видно, это тощие голые ноги, покрытые синяками.
     Эти ноги поглаживает замухрыжка с капустной физиономией и самокруткой во рту. Вонь бычкового табака забивает запах мочи и дерьма, но хочется кашлять. Капустный тип похотлив как петух, он распахивает зеленый плащ и показывает свое изможденное нагое тело, исписанное татуированными надписями и шрамами. Что-то странное болтается между ног. Скорее всего это нечто бездействует долгие годы, но пакостник хочет, хочет, хочет... ХОЧЕТ!!!
     Человек в тельняшке и полосатых брюках сидит возле трубы отопления и допивает бурую жидкость из зеленой бутылки. Багровая рожа перекошена от неприятного вкуса, но он - человек воли - проглатывает остатки.
     Последняя - стриженая прыщавая попрыгунья в вельветовых штанах и свитере носится между Экземплярами и скалит беззубый рот. Она дирижирует переломанными ручонками и что-то тихо пищит.
     Посредине помещения свалены в кучу холщевые мешки, но, кажется, никто не обращает на них никакого внимания.
     Я сдерживаю дыхание, чтобы не выдать своего присутствия, как вдруг издалека слышится шум. Он нарастает, и слышатся отдельные голоса.
     Все поворачивают головы. Словно черепаха высовывает свою голову из-под шинели женщина с голыми ногами. Скорее всего она самая молодая из присутствующих и по-видимому когда-то блиставшая небывалой красотой.
     Появляются панки с цепями, палками, ремнями и прутьями в руках. Обитатели подвала начинают ленивое движение, но здесь нет страха и даже заинтересованности. Крашеные подонки набрасываются на семерку и избивают жестоко всех.
     Меня заметили через минуту. "Бежать поздно, защищаться бесполезно," - отвлеченно подумал я, - "Эх был бы я панком! Эх, если б менты подоспели вовремя!"Я получил три-четыре удара по лицу и голове и ощутил, как хрустнула переносица. Потом я провалился в цветную лужу и перекинулся фразой с кем-то: А ведь ее звали Ира...
     
      "Таких усов должно быть нет даже у