друга? Почему именно этот мужчина, не отличающийся ни гренадерскими антропологическими параметрами, ни какой-то особенной, бросающейся в глаза красотой, так нужен мне? Почему при взгляде на него сердце сначала замирает, а потом начинает биться в сумасшедшем ритме, голову покидают разумные мысли, и, вообще, весь сложный мыслительный аппарат становится рудиментарным органом? Почему именно его прикосновения заставляет многочисленный табун мурашек подняться и бежать куда-то лишь им известное потаенное место? А после их побега по телу растекается такое приятное томление, переходящее в желание близости, той самой, когда тела и души сливаются в единое целое и неразрывное… Почему?
Мы приехали…
Вот оно море… Море самой чистой и густой синевы, если верить живописцам и писателям. Проверить это можно будет только завтра. А сейчас оно было темно-серое, практически черное… Но все равно… Какая красотища! Черно-белый мир, чуть-чуть подкрашенным бледно-желтым светом Луны.
- Нравится?
Я оглянулась.
Он неслышно подошел и стоял рядом. Обхватив его за талию, я прижалась к нему.
- Полный восторг!..
А потом мы сидели у самой кромки воды. Пили мартини и целовались, целовались… Тихий прибой и ни одной живой души вокруг.
- А я ведь думала, что такое возможно только в мечтах…
- Мечты сбываются, стоит только очень сильно захотеть…
- А ты очень сильно этого хотел? Чтобы вот так… Море, ты, я… И пошел весь мир к черту!..
- Да, Солнце… Я так сильно этого хотел, что…
- Что?
- Что настал момент, когда я запретил себе об этом думать…
- Почему?
- Потому, что больше не мог… Я не знаю, как это тебе объяснить?.. Просто… Это желание… Да что там желание… Любая мысль о тебе стала причинять боль… Любовь и боль – они не совместимы, понимаешь?.. Так не бывает, не должно быть… И я понял, что моя жизнь рушится…
- Боже мой… - скорее выдохнула я, чем сказала.
Видимо он прочел на моем лице что-то такое, что в его глазах появился испуг…
- Забудь.
- Что?
- Все, что сейчас сказал тебе. Это в прошлом… Я сейчас самый счастливый человек на этой планете…
- Правда?
- Правда, любимая… Кстати, ты как-то распланировала свое пребывание здесь? – спросил он, резко меняя тему разговора.
Я растерянно на него посмотрела.
- Ну, ты ведь подумала, что ночью надо будет где-то спать? И вообще… Принять душ, переодеться, просто отдохнуть…
Я отрицательно покачала головой.
- Я…
Он поцеловал меня, не дав, договорить.
- Так вот, Солнце… Мы сейчас соберем мусор и выбросим его по дороге…
- Куда?
- Увидишь…
Он остановил машину у небольшого отеля, расположенного в уютном малоэтажном квартале.
- Пошли? – заглушив двигатель, спросил он.
Мы вышли из машины и направились к дверям отеля. Пропустив меня вперед при входе, он вошел следом и быстрым шагом подошел к портье, который выдал ему ключ от номера.
- А…
Сделав рукой жест, означавший, чтобы я закрыла рот, он обнял меня за плечи, и мы стали подниматься по лестнице на второй этаж.
- Солнце, я знаю тебя немного лучше, чем ты думаешь, поэтому снял этот номер утром перед тем, как поехал тебя встречать в аэропорт. Собственно, поэтому я и опоздал: не правильно рассчитал время на дорогу.
- Ты снял для меня номер?
Он только улыбнулся. Отперев замок, он распахнул дверь, повесил на плечо мою сумку, подхватил меня на руки и перенес через порог.
- Я снял номер для нас…
Поставив меня на пол, он вернулся и закрыл дверь.
- Обустраивайся… А я в душ, больше не могу…
Первым делом я разобрала сумку, а что делать дальше не знала. Задумавшись, я не заметила, как он подошел, положил мне на плечи руки и, наклонившись, поцеловал в шею. Его руки скользнули вниз, обняв, скрестились у меня на груди, и он снова поцеловал меня. От прикосновения его губ по позвоночнику пробежал покалывающий холодок. И внизу живота что-то сворачивалось в клубок, сжималось… Тягучий сладостный спазм… Еще немного и я перестану отдавать себе отчет в происходящем… А он снова берет меня на руки и куда-то несет… Куда?
- Ты маленькая, совсем маленькая девочка… Я сам тебя искупаю и уложу в кроватку, - шепчет он мне на ухо.
И мы, в самом деле, оказываемся в ванной… Он начинает снимать с меня одежду… Он не торопится, но чувствуется, что эта неспешность дается ему нелегко. Я вижу, как дрожат у него руки. Справившись, наконец, с пуговицами на блузке, он снимает ее и отбрасывает в сторону. Садиться передо мной на корочки. С юбкой возни меньше. Пуговица и молния… Все, юбки на мне тоже больше нет. Он обнимает меня, прижимается щекой к животу. Его горячее дыхание чуть ли не обжигает мне кожу. Он долго сидит, не меняя положения. Но уже не только руки, он весь дрожит, будто его бьет озноб. И это передается мне. По всему телу сверху вниз пробегает судорога, но я все еще держу себя в руках. А его дыхание становится все громче, в нем уже слышаться хрипы и под конец вырывается что-то похожее на тихое рычание…
- Дальше я сама, милый… Хорошо?
- Да, - чуть слышно отвечает он и отстраняется.
Я быстро избавляюсь от того, что еще на мне осталось и встаю под душ. Прохладные струи воды действуют успокаивающе. Он наблюдает за мной, потом встает, подходит и сует голову под душ. Я слышу, как его дыхание становится ровнее.
- Тебе лучше, любимый?
- Да, - улыбнулся он. – Ты прости… Я что-то того… Поцелуй меня…
И я целую его мокрую макушку, лоб, глаза, нос…
- Я люблю тебя…
- И ведь ты не шутишь, - усмехнулся он. – А я такой обыкновенный… И я так боюсь, что ты во мне разочаруешься…
- В тебе? Придумаешь ведь… Ты ведь…
- Продолжай… Я обожаю слушать, как ты меня хвалишь, хоть и знаю, что перехваливаешь вне всякой меры…
- Ну тебя…
Он закрыл воду, завернул меня в полотенце и взял на руки, которые все еще немного дрожали.
- Не уронишь?
- Вот ведь язва…
Он скоро заснул, а мне не спалось… Я лежала, прижавшись щекой к его в меру мохнатой груди. Волоски лезли в нос, и было щекотно. Но я мужественно крепилась. Очень уж не хотелось его беспокоить. Он не показывал вида, но я знала, что переживал из-за того, что произошло в ванной. В этом была не его, а моя вина. Весь день он сдерживал себя, потому что хотел, чтобы все было, так, как нравится мне. А я с присущей мне беспечностью принимала это как должное. Милый мой, родной, любимый, единственный… Лучше его никого нет и быть не может. И сейчас он со мной и мне было так хорошо. И мысли у меня были такие хорошие, спокойные… Они текли плавно… Все медленнее, медленнее… И я заснула.
Открыв утром глаза, я сразу увидела его. Он лежал рядом и смотрел на меня.
- Ой, – еще не до конца проснувшись, пробормотала я и натянула одеяло выше носа. – Не думаю, что сейчас мой вид может доставить эстетическое удовольствие…
- Глупенькая… Я хочу запомнить тебя такой, чтобы потом вспоминать, когда тебя не будет рядом.
- Ты уходишь?
- Не дождешься… Я устроил все свои дела, и ничто не заставит меня покинуть тебя раньше, чем ты сядешь в самолет, который увезет тебя в далекую холодную Москву.
Все так и было… Впереди было еще целых два дня… Дни, когда мы были вместе, не расставаясь даже на минуту… Дни сумасшедшие в своем волшебстве… Да, именно так… Потому, что никто бы не поверил, если все это рассказать… Но мы и не собирались никому ничего рассказывать. Это было только наше…
Уже возвращаясь в Москву, мне вдруг вспомнилась девушка, смешно размахивающая руками, на золотых ноготках которых, отражались весенние солнечные лучи, легкомысленно упивающаяся своей наивной юностью. Как много еще предстоит пережить этой девчушке, чтобы понять суть фразы небрежно брошенной ей в кафе московского аэропорта. А я, кажется, теперь понимаю. Любовь – это праздник. Поняла, когда, осознала, что очень счастлива, потому что хочу только одного – чтобы он был в моей жизни. Не хочу его для себя. Не хочу обладать, окружить «заборчиком», спрятать от мира. Да и невозможно это. Человеком нельзя обладать, иметь его в собственности. Когда любишь, понимаешь это особенно отчетливо, потому что душа твоя настроена на волну любимого. Но… Да, но все же есть… Только об этом я подумаю как-нибудь потом…
