широченной лестнице, полукольцом охватившей две стены кинотеатра, осторожно ступая на мокрые скользкие ступеньки.
Петр подумал, что солнце и тепло днем воспринимал как должное, не об¬ращая внимания на погоду. А вот стоило чему-то измениться, как тут же вспомнил предупреждения о похолодании по радио. Теперь придется мокнуть в легкой куртке, хотя ему было безразлично: падал сверху снег или светило солнце. Он легко переносил любую смену погоды.
Его настроение совершенно не изменилось, не испортилось и не стало ху¬же. За последние десять лет, перед пенсией и на пенсии, Петр волновался всего два раза: первый раз, когда обнаружил литеру "М" в трудовой книжке, а второй раз что-то непонятное зашевелилось внутри после ограбления квар¬тиры - наверное неисполненное желание умереть от рук домушников.
Часов Петр никогда не носил. Они ему были просто не нужны. Он чувство¬вал время чем-то внутри себя, будто невидимый маятник отсчитывал не только минуты, но и секунды. Сергей не раз проверял его, спрашивая который час. Петр иногда ошибался на полторы-две минуты, но не больше. Даже среди ночи, если его будили после короткого отдыха в засаде, он мог тут же сказать сколько времени.
Течение времени для него было чем-то живым, никогда не повторяющимся и невозвращающимся назад процессом, который ощущался так же, как длина прой¬денного пути, например от ступенек кинотеатра, под противным дождем, к пе¬рекрестку. Петр жил в жестком, логичном, последовательном и правильном ми¬ре. А если что не укладывалось в эти рамки, он считал ошибочным и нереаль¬ным, выдавливая из памяти странные события, считая их своими глюками. Он четко знал, где проходит граница между нормальным человеком и ненормаль¬ным, потому что насмотрелся на психопатов, неврастеников и шизиков за вре¬мя своей службы.
До акции оставалось час двадцать пять минут. Поэтому можно было идти на точку и занимать позицию где-нибудь напротив молочного магазина, где мог укрыться от мелкой водяной муки, сыпавшейся из тяжелых туч, и от пос¬торонних глаз.
Такое место было. Еще при осмотре района Петр решил, что затаиться как можно ближе к объекту, но не в его подъезде, и не в магазине, а в доме но¬мер десять на четной стороне улицы, который стоял в двадцати метрах от седьмого дома. И что удачно, подъезды десятого дома выходили не на проти¬воположную сторону, а на эту же улицу.
По дороге Петр купил пакет соленых арахисов, неторопливым шагом про¬шелся до десятого дома, незаметно осмотрелся и нырнул в подъезд, напротив молочного магазина. Он поднялся на площадку между первым и вторым этажем и встал у окна, откуда, через грязное стекло, открывался неплохой вид на приличную часть тупика. В подъезде было тихо. Лишь откуда-то сверху доно¬силось буханье барабанов тяжелого рока. По мнению Петра металл-рок был из¬лишеством в этом мире, впрочем как и вся остальная музыка.
Нередко ему приходилось быть на похоронах, в основном знатных чиновни¬ков, изучая в толпе провожающих усопшего свой новый объект. Вот там музыка была нужна. Без нее на кладбище просто бы нечего было делать: бросили гроб в яму и закопали, а во время процедуры можно было бы и помолчать. Зачем изголялись над мертвым те самые люди, которые его заказали, Петр не пони¬мал. Если покойник такой хороший, не нужно было его ликвидировать.
Петр не страдал отсутствием музыкального слуха и чувством ритма, но для чего возникала потребность у людей слушать хитро сплетенный вой дудок и треньканье струн - не понимал. А всех меломанов считал ненормальными. Самыми настоящими параноиками, по его мнению, были именно любители тяжело¬го рока и заунывной классической музыки.
В прошлом ему дважды приходилось работать в театре, во время спектак¬ля. Кривляния актеров на сцене, которые он видел через щелку в занавесях ложи, выражавших свои чувства не только криками, но руками и ногами, были ему непонятны и бессмысленны. Единственный плюс состоял в том, что актеры не говорили, а кричали. Поймав момент, когда сразу трое заорали на сцене, Петр без помех ликвидировал какого-то чинушу в ложе, вместе с его любовни¬цей. На два тихих хлопка пистолета, задавленных глушителем, никто не обра¬тил внимания.
Разорвав пальцами скользкую упаковку, он стал неторопливо жевать под¬соленные скользкие на ощупь арахисы, беря их из пакета левой рукой, чтобы не пачкать рабочую правую. До акции оставалось сорок минут. На улице почти никого не было. Лишь пробежали две девчонки с ранцами за спиной, и в мо¬лочный вошла и вышла пожилая парочка, старик и старуха. Он вел ее под руч¬ку левой рукой, а в правой держал деревянный бадик и полиэтиленовый пакет с покупками. Оба были седые и сгорбленные. Зонта они не имели, шаркая из¬ношенными потрепанными туфлями по асфальту, покорно сгибались под мелкой сыпью дождя. К старикам Петр относился без всяких эмоций, точно так же, как и ко всем остальным возрастным группам людей.
Почувствовав, что внутри у него натикало пятнадцать двадцать, Петр ос¬торожно спустился вниз и приоткрыв половинку двухстворчатой толстой двери, стал наблюдать за нужным ему подъездом напротив. А в его подъезде, где он прятался, так никто и не появился: ни сверху, ни снизу. Дверь подъезда открывалась направо, поэтому ему был виден вход в тупик. Петр чувствовал, что объект придет именно оттуда, а не выйдет из какого-нибудь дома в глу¬бине тупика. И не ошибся.
Вне поля его зрения оставалась лишь стена дома, в котором он устроил засаду. Вот вдоль нее-то кто-то шел, ступая настороженно, почти бесшумно. Чутким слухом Петр сразу выделил эти шаги, из общего непрекращающегося шу¬ма улицы и определил, что это был мужчина. Он медленно вытащил из подмышки пистолет, с уже привинченным глушителем и патроном в канале ствола, плавно опустил пальцем флажек предохранителя вниз и прижался спиной к неоткрываю¬щейся половине двери, до предела обострив слух.
Он не видел, кто к нему приближался, но чувствовал, что это его объ¬ект. Возможно попытки ликвидации уже были, поэтому объект так осторожнича¬ет. Около полуоткрытой половинки двери, незнакомец остановился и притих. Петр решил не выскакивать и не стрелять в лоб, дождаться, когда объект ос¬мотрится и пойдет к своему дому, на той стороне улицы. Но мужчина не торо¬пился. Петр был весь внимание, потому что уж очень толково себя вела его жертва, он не слышал ни шороха, ни вздоха, но всем нутром чуял, что до¬вольно крепкий мужик стоит за дверью на улице и чего-то ждет.
Игра в прятки продолжалась минут семь. И за это время никто: ни Петр, ни объект, не шелохнулись. Петр подивился выдержке мужчины и решил ждать до конца, пока противник не предпримет каких-нибудь мер. Петру уже было понятно, что заказанный знал о нем, о том, кто стоит за дверью, и ждал действий Петра. Азиат не мог его так примитивно подставить. Да и сумма, которую Джебе согласился отдать сразу и без без спора, была приличной.
Хотя, если ликвидируют Петра, то деньги спокойно могли возвратиться в огромный сейф на Синичкиной улице в дом с номером тринадцать, квартира шестьдесят шесть. Однако нет, не стал бы он брать с собой деньги на опера¬цию. Припрятал бы их. Вряд ли азиат об этом не подумал. Наверное на этого мужика уже покушались и очевидно произошел провал. И вот Джебе нанимает Петра, возможно последнюю свою надежду, способного ликвидировать "упрямый" объект.
Скорее всего этот заказанный был из той же команды, в которой работал Петр. Поэтому и возникали сложности. Петр подумал, что если объект знает о его местонахождения, то ему лучше всего было бы стрелять прямо через дверь. Хотя... Слишком толстые доски, и наверное дубовые, еще со сталинс¬ких или более ранних времен. Пуля из личного оружия такую преграду может не пробить. Нужен прямой контакт.
Дуэль во времени, в ожидании решения противника, совершенно не нерви¬ровала и не волновала Петра. Он не чувствовал никакого страха перед мужчи¬ной, который точно знал, что Петр ждет его за дверью. В этом Петр был сей¬час уверен на все сто. Он продолжал стоять спиной к закрытой половинке двери, держа пистолет перед грудью, двумя руками, стволом в верх. Они оба не хотели делать первый ход. И это Петр оценил, как профессионализм, твер¬до уверовав: перед ним кто-то из его бывших коллег. Но это никак не влияло на исполнение заказа. Даже наоборот, чем-то доставляло удовольствие: соб¬рат по оружию не погибнет как раздавленный каблуком червяк, а получит пулю как воин в бою.
Наконец объект немного переместился и, не дотронувшись до половинки полуоткрытой двери, стремительно просочился в щель. Серое пятно плаща мелькнуло мимо Петра и пронеслось вперед, к короткой лестнице на первый этаж. Не снижая стремительного темпа, мужчина мгновенно крутнулся на каб¬луке, оказавшись к Петру лицом. Скорость происходящего и полумрак подъезда не дали Петру возможности рассмотреть как следует своего противника.
В руках у объекта был длинный пистолет. За доли секунд, которые потре¬бовались мужчине для маневра, Петр резко присел на корточки и из нижнего положения дважды выстрелил объекту в горло, злясь, что затвор его пистоле¬та двигается через-чур медленно. И прежде чем Петр почувствовал сильнейший удар ответного выстрела в переносицу, ему показалось, что он знает этого мужика, где-то встречал его раньше. Но обрушившаяся на сознание тьма, прервала все мысли.
Закрутился серый туман, или может быть яркий свет... Нет, яркий свет был дальше, за серым туманом, но где, непонятно. А рядом ворочалось что-то черное и бездонное, жадно поглощающее и серый туман, и белый свет. Вдали мелькали смутные, расплывчатые лица людей... Все это бурно и бесшумно клу¬билось. Хотя нет, где-то на грани слышимости, звучал то ли чей-то вой, то ли посвист ветра. И не было ни тепла, ни холода. Никаких ощущений, лишь чернота продолжала пожирать все серое и черное, которое не убывало и не прибавлялось.
Резко дернувшись, Петр проснулся и тут же с опаской определился во времени: было шесть часов пятнадцать минут утра. Он осмотрелся. Но боль¬ничной палаты не обнаружил, а ожидал увидеть вокруг себя все белое. Запаха хлороформа и медикаментов тоже не ощущалось. И вдруг он вспомнил, что в него вроде бы стреляли. Наверное во сне. Давно ему не снилось, как его кто-то догоняет или убивает, наверное с детства.
Петр откинул одеяло и уселся на кровати. Немного успокоил учащенное после кошмара дыхание, потрогал мокрое от пота плечо и вздохнув, не торо¬пясь пошел в трусах на кухню, включил плиту, налил в чайник воды и поста¬вил его на конфорку. За окном уже было светло. Петр вернулся в комнату первым делом решил посмотреть план города, но неожиданно остановился. Он точно помнил, что уже нашел Покровский тупик и дом номер семь. Но все-таки взял справочник и по карте убедился, что уже изучил этот район, и даже был там, очевидно во сне. Неуверенно потрогал пальцами переносицу, но шрама не обнаружил. Все приснилось.
На кухне чайник зафыркал и жестянная крышка загремела, подпрыгивая от тугого горячего пара. Петр пошел на кухню, задумчиво заварил купеческий чай и механически вытащил из морозилки замороженные пол-батона хлеба. Хо¬тя, нельзя было сказать, что он о чем-то думал, просто сидел на холодном
