меня он воспринимает как образ. Образ, который даёт ему временное, столь необходимое в данную минуту вдохновение, а потом… Так может, как раз и боюсь этого «потом»?
... Шли со Стасом по парку, и он всё говорил, говорил: зачем убиваю в себе любовь, чего боюсь? Я молчала, но каждое его слово, улыбка, жест... Всё наполняло меня счастьем.
... Владимир Соловьев. «Смысл любви»: «Истина, как живая сила, овладевающая внутренним существом человека и действительно выводящая его из ложного самоутверждения, называется любовью. Любовь, как действительное упразднение эгоизма, есть оправдание и спасение индивидуальности. Познавая в любви истину другого не отвлечено, а существенно, перенося центр своей жизни за пределы своей эмпирической особенности, мы тем самым проявляем и осуществляем свою собственную истину, свое безусловное значение, которое именно и состоит в способности переходить за границы своего фактического, феноменального бытия, в способности жить не только в себе, но и в другом». Да, Стас прав. Я люблю его, но стараюсь уйти, боясь выпорхнуть «за границы своего фактического, феноменального бытия» о котором пишет Соловьев. Боюсь потерять свою эгоистическую свободу и «жить не только в себе, но и в другом». Так значит, я не могу любить?..
... Когда Стас не приходит, начинаю идеализировать его, видеть таким, каким был в последнюю встречу. Но, увы, он не совсем такой, не такой! Есть и в нём ложь.
Ведь написал же:
…А завтра снова
Над толпою весёлая кепка блеснет,
Будет ветер хлестать по знаменам
И площадь руками вскипать.
И глядится в глаза его детские Русь,
И светлеет, и грезит…
Это у Ленина* глаза детские?.. Да, понимаю: чтобы издали, надо таким подкупить редакторов. Но всё же!..
... Прочитала у Дмитрия Мережковского*:
«У буддистов есть легенда: Сакья-Муни* неподвижно сидел в пустыне, вперив взор в небо, не видя земли. Он созерцал Вечное, он был близок к Нирване. Его протянутая рука окостенела и в ладони ласточки, принимая отшельника за камень или дерево, свили гнездо. Они прилетали к нему каждую весну, но однажды улетели и не вернулись. И тот, кто умертвил в себе все желания и волю, кто не страдал и не думал, кто погружался в блаженное спокойствие Нирваны, кому завидовали даже Боги , увидев, что ласточек нет, заплакал. Таково человеческое сердце: оно не может достигнуть полного спокойствия и мудрости, потому что оно не может не любить. И кто знает! Именно эта слабость, не есть ли величайшая его сила?»
... Бродили со Стасом у Покровской горы, потом по деревянным исхоженным ступенькам поднялись на смотровую площадку, стояли над панорамой лугов, реки, чуть синеющего вдали леса, и он вдруг сказал:
- Давай-ка съедем вниз прямо по траве, туда, к Набережной!
- А как мы съедем... на чем? – рассмеялась.
- Как на чем? – усмехнулся. – На твоей попе.
Я взглянула на него, покачала головой, повернулась и пошла прочь. И он не шагнул за мной… остался там, на горе. Нет, иногда не понимаю его. И не принимаю… таким».
Через несколько лет муж будет рассказывать, как и он бродил со Стасом, Колей Иванцовым по улочкам той же самой Лубянки, как стояли они на Покровской горе и спорили, спорили!
- Какое было хорошее время! – умилялся: – Все были молоды, доверяли друг другу, говорили обо всём, что взбредёт в голову. И тогда ещё не было разочарования ни в себе, ни в каждом из тех, кто был рядом, а потом…
Потом они расстались… Но что тогда я могла ответить? Всё, мол, проходит, прошло и это? Банально. Но ведь прошло!
«Давно не встречала Стаса, но слышала: опять уехал в Москву. Не пришел, не попрощался. Ну что ж, значит, была права, что не подпускала к себе, а то страдала бы!
... Тащатся дни. Тащатся однообразные, тусклые. И хочется отчебучить что-либо из ряда вон выходящее, - поехать в Москву, найти там Стаса, напиться с ним, но...
Но знаю: ничего подобного не сделаю.
... А, может, выйти замуж за Николя? Ведь шлёт такие влюблённые письма: «Снова и снова хочу повторить тебе, что ты отвергаешь человека, который не любил сильнее и который мог бы все силы свои, способности, желания, стремления отдать ради тебя. Да что говорить, если и сейчас у меня набегают слезы». А я… Но если выйду за него, то уж конечно не потеряю себя, - не растворюсь в нём.
... Ходила в театр. Ну, почему так остро чувствовала, что встречу Стаса! Оказывается, возвратился только на несколько дней. Было очень приятно… Приятно? Сладостно!.. Сладостно сидеть с ним рядом. И был понятным, родным. Но вида не подала.
- Пригласила б на чай, - улыбнулся.
Нет, не пригласила. Но проводил до троллейбуса. Вошла, села, взглянула: стоял т смотрел грустно. Но ведь не шагнул за мной! И хотелось крикнуть: «Ну что ж ты?..»
... Волки воют от тоски. Изливают душу? Жаль, что не могу.
Ах, гули, гули, гули
На бронзовой щепе!
Зачем встречались губы?
Зачем щекой - к щеке?
И руки, словно стебли,
Сплетались и текли.
Задумчивые тени
К поляне приросли.
И ты у края неба
Качнулась, поплыла,
А под тобою немо
Качались тополя…
Стас Могилевский...»
Тогда еще не знала, что приезжал он, чтобы продать опустевший после смерти матери дом, а потом снова и, - уже навсегда - уехать в Москву.
А я у заветной черты
Храню нерушимо и свято
И утро твоей чистоты,
И терпкую свежесть заката.
*Фёдор Достоевский (1821-1881) - писатель, мыслитель, философ.
*Евгений Евтушенко (1932-2017) - русский советский поэт.
*Людвиг ван Бетховен (1770-1827) - немецкий композитор и пианист.
*Владимир Соловьёв (1853-1900) - религиозный мыслитель, мистик, поэт, публицист.
*Владимир Ленин (1870-1924) - лидер большевистской революции, глава советского правительства (1917-1924).
*Дмитрий Мережковский (1865-1941) - писатель, поэт, литературный критик, переводчик.
*Сакья-Муни - духовный учитель, легендарный основатель буддизма, одной из трёх мировых религий.
