Переправа через Березину

                                                                         (из записок адмирала Чичагова)

Хотя история войны 1812 года весьма богата материалами, как отечественными, так и иностранными, тем не менее все показания очевидцев и участников этого события должны иметь большую цену. К сожалению, Записки, оставленные (как известно, на французском языке) адмиралом Чичаговым, до сих пор никем не были изданы вполне, и только в 1855 году появились в Берлине, неизвестно кем изданные, отрывки из них. Желая ознакомить русскую публику с этим историческим материалом, я представляю в переводе самый полный и наиболее интересный из этих отрывков, а именно: рассказ о переправе Наполеона через Березину, целиком взятый из Записок адмирала.
Н. Ильин. Русский архив. 1869. 37.

Я приехал в Борисов на другой день после взятия мостового укрепления, 10 (22) ноября. Тяжело раненный в этом деле генерал Ламберт не в состоянии был командовать авангардом. Ланжерон, которому предписано было, с резервною дивизиею, поддерживать в этом случае надобности атаку Ламберта, явился тогда, когда бой совершенно был уже окончен. Найдя гораздо покойнее ночевать в городе и не дожидаясь моих приказаний, он вступил в Борисов, с частью своих войск и огромным обозом. Я сейчас же велел выехать обозу; но приказание мое исполнялось медленно, потому что многие находили удобным иметь с собою свои экипажи; так что на другой день я вынужден был подтвердить этот приказ.
Ланжерон не позаботился изучить местность и занять отрядами все пути, ведущие к Борисову. Чтобы оградить себя от внезапного нападения, я сейчас же отправил по всем дорогам отряды казаков и легкой кавалерии и велел им сделать рекогносцировку сколько возможно дальше, чтобы иметь верные сведения о расположении неприятеля.
Данные мне инструкции предписывали устроить в Борисове укрепленный лагерь, а также укрепить дефилеи со стороны Бобра, дабы на каждом шагу останавливать неприятеля при его отступлении Я осмотрел окрестности Борисова. Устроенный перед фронтом моим лагерь, с той стороны, откуда должен был идти Наполеон, был неудобен тем, что имел бы за собой Березину; но зато я был бы совершенно огражден от нападения Шварценберга, который, как я полагал, преследовал меня. Мостовое укрепление послужило бы большим препятствием к нападению этого генерала. Но местность неблагоприятствовала этому: на многих пунктах над нею господствовали высоты. Кроме того оставалось мало времени для работы, земля была мерзлая, и в моей армии был только один инженерный офицер, способный распоряжаться работами, но и тот получил рану при атаке на Борисов. Я никак не мог выпросить себе других инженеров и только твердостью моего характера, я мог удержать у себя означенного офицера, которого военный министр хотел у меня взять, когда я еще был в Молдавии. Таким образом я вынужден был отказаться от устройства укрепленного лагеря.
Я послал вперед дивизию моего авангарда, чтобы вернее узнать местность и разведать, где расположен неприятель и далеко ли от меня находится граф Витгеншейн, прибытие которого утроило бы мои силы и дозволило бы с успехом действовать против Наполеона. Так как Ламберт был ранен, то я хотел поручить командование этой дивизией генералу Орурку, которого я знал за отличного офицера в Молдавской армии. Но начальник моего штаба и сам Орурк напомнили мне, что командование это по старшинству принадлежит генералу Павлу Палену. Я ничего не имел против этого, кроме того что не знал его, а на такое важное поручение нужен был человек испытанный. Но они оба уверили меня, что Пален заслуживает моего доверия и вполне оправдает их рекомендацию. Чтобы не нарушать прав старшинства, я с сожалением согласился на великодушное заявление Орурка. Но и теперь думаю, что Орурк исполнил бы мое поручение лучше Палена.
Я отдал приказ Палену идти вперед, по дороге к Бобру, занять все дефилеи, всеми возможными средствами препятствовать отступлению неприятеля и стараться в то же время, войти в связь с графом Витгенштейном. Но едва успел Пален отойти на три мили от Борисова, как наткнулся на первую колонну французской армии, под начальством маршала Удино, который имел повеление прикрывать отступление большой армии и вместе с тем скрывать движение ее от графа Витгенштейна. Увидев такие превосходные силы, авангард наш слишком поспешно отступил к Борисову. Как только меня известили  об этом, я тотчас же велел выдвинуть несколько орудий на высоты, чтобы остановить неприятеля и тем помочь авангарду отступать в порядке, и дать время выехать обозу, наполнявшему еще город.
Но несмотря на это, сопротивление было невозможно; авангард прошел через Борисов, потеряв 600 человек и большую часть обоза. Один из моих фургонов, с посудою и провизией, достался неприятелю.
По полученным мною донесениям, мы не потеряли ни одного орудия. Полагаю, однако, что несколько зарядных ящиков остались на руках неприятеля, хотя в официальных донесениях нигде об этой потере не упоминается.
Отряды кавалерии, стоявшие по дорогам, были таким образом отрезаны от Борисова и попались бы в плен, если бы не нашли средство переплыть реку. Через несколько часов они присоединились к армии.
Эта неудача моего авангарда, первая, которую потерпела армия, до сих пор победоносная, была представлена в Санкт-Петербурге, как совершенное поражение. Рассказывали, что я потерял 4000 убитыми и ранеными; экипажи мои, канцелярия, секретные бумаги, все это досталось будто бы в руки неприятеля. Французские бюллетени показали мою потерю до 2000 человек; русские донесения, еще более несправедливые, вовсе не показывали ея.
Таким образом, Борисов был во власти неприятеля; но мы удержали за собою мостовое укрепление. При вступлении моем в Борисов, я принял надлежащие меры, чтобы в случае необходимости взорвать мост. Я сейчас же велел уничтожить часть его.
Мы взяли несколько пленных, которые единогласно объявили нам, что Наполеон идет со всею армией вслед за Удино. Они показывали численность ее до 100 000 человек. Эту цифру я посчитал преувеличенной, хотя ее подтверждали все пленные и беглые люди всякого звания и рода. До сего времени еще историки в этом не сходятся. Генерал Вильгельм Водонкур говорит, что французская армия имела тогда до 80 000 тысяч и довольно значительную артиллерию. Он думает, что войска эти, окончательно расстроенные только после переправы через Березину, дрались бы с ожесточением, и в случае надобности могли бы вести атаку на два пункта одновременно. Гурго утверждает, что оставалось более 45 000 человек хорошо вооруженных, и более 250 орудий, с полным количеством боевых снарядов.
Если верить маркизу Шамбре, известному своей точностью, у Наполеона было не более 37 700 под ружьем,  том числе 4000 кавалерии и столько же почти отсталых и раненых. Барон Фен, секретарь Наполеона, определяет число войск в 40 750 человек под ружьем, из коих 26 900 участвовали в сражении при переправе через Березину: 16 900 на правом берегу, где я находился, и 10 000 против графа Витгенштейна на левом берегу. Толпы безоружных он считает в 45 000 человек. Во всяком случае французская армия была довольно сильна, чтобы отбросить мои 20 000 из коих часть не могла быть употреблена в дело. К тому же у неприятеля большое количество людей, и без оружия, могли заменять по мере надобности убитых и раненных.
Я оставил берега Дуная с 35 000 человек. Присоединил к себе армию Тормасова (в которой по письму военного министра Барклая-де-Толли считалось 80 000), я нашел в  ней только 23 000 человек. Следуя на Минск и Борисов, я вынужден был разделить войска на две части, оставив часть из них Сакену, стоявшему против Шванценберга и часть Эссену, стоявшему у Пружан, между Шварценбергом, Сакеном и мною; затем у меня осталось 25000 человек. На марше от берегов Буга до Березины, болезни, битвы по дороге к Минску, взятие приступом Борисова и неудача Палена сократили мою армию до 20 000 человек. В этом числе было 9000 кавалерии, которая не могла мне быть полезна в прибрежных болотах и лесах Березины.
С этим-то слабым войском я должен был бороться против Наполеона, который мог располагать силами втрое больше моих. На пространстве 20 фр. миль (30 верст) между Веселовым и Березиным, мне нужно было удерживать берега Березины, по всем местам, где проходили дороги к значительным магазинам Минским и Виленским. Я знал, что на реке во многих местах были броды; ширина ее известна, потому что мост, по которому Французы переправлялись, был в 54 сажени.
Спереди я ожидал Наполеона с тыла опасался нападения Шварценберга. Жители до того были к нам враждебны, что бросались грабить мои экипажи, которые я поставил сзади в лесу для защиты от выстрелов. Вследствие сего я вынужден был послать часть моего конвоя чтобы разогнать грабителей.
Впрочем, император Александр обнадежил меня содействием графа Витгенштейна и обещал присоединить к моей армии в мое распоряжение 35 000 Штейнгеля и 15 000 Эртеля. С этими-то соединенными силами мы должны были ожидать Наполеона на правом берегу. В это же самое время Кутузов должен был атаковать его на левом берегу. Если бы этот план удался, Наполеон очутился бы между Кутузовым и нами, стесненный в болотах и лесах берегов Березины. Но Наполеон приближался, а о Кутузове и о генералах Витгенштейне, Штейнгеле и Эртеле не было и слуху. Ни один из них не исполнил предполагаемого плана. Кутузов оставался назади; Витгенштейн же и Штейгель двинулись по левому берегу, вместо того, чтобы перейдя на правый и соединившись со мною, защищать переправу. Что касается до Эртеля, то он остался в Мозыре под тем предлогом, что падеж скота помешал ему идти далее.
Оставшись один против Наполеона, я сделал следующие распоряжения. Главные силы мои, я поставил в центре у мостового укрепления в Борисове. На левом фланге, к северу, в окрестностях Веселова, около 5 миль от Борисова находилась дивизия Чаплица, выходящая на дорогу в Зембин. На правом фланге, вниз по течению Березины на протяжении 12 миль от Борисова, генерал Орурк, с несколькими отрядами кавалерии, содержал кордон, наблюдая берег реки до города Березина. Хотя Орурк должен был охранять пространство вдвое более того, которое защищал Чаплиц, все таки я дал ему отряд слабее, потому что нельзя было предполагать, чтобы неприятель выбрал себе это место для переправы: путь этот не представлял ему никакой выгоды и подвергал его опасности встретить на левом фланге всю нашу армию, которая по уверению Кутузова, так близко преследовала его.
В тот же день 11 (23) ноября, полковник Кноринг, которого я оставил губернатором в Минске, уведомил меня,, что войска Шварценберга следуют за мною. 4000 человек, прибывшие в Сморгоны (на большой Виленской дороге, к северу, в 28 милях от Борисова) занялись устройством магазинов, завладев всем, что только можно было достать под рукою. По рассказам жителей, другой отряд в 2000 человек прибыл уже 10 (22) ноября на Свислочь, местечко на нижней Березине, в 22 милях от Игумна к Бобруйску.
Еще прежде Кронинг доносил мне, что отряд Саксонцев Шварценберга вступил в Несвиж, потом в Новый Свержень, в 16 милях от Минска, где стоял Кногинг и в 22 милях от Борисова, где находился я со своим войском.
Таким образом, неприятельские отряды,