За чертой

неё в прихожей, снимая туфли и жалея, что не позаботился о приличном виде своих носков заранее. Но тем не менее он ей чем-то понравился, и она уже смотрела на него с нескрываемым интересом и симпатией – это было какое-то необъяснимое внутреннее чутьё. 
   Когда они расположились за столиком в гостиной за ароматной чашечкой чая, он спросил, теряла ли она своих родственников. Она задала встречный вопрос, не нотариус ли он, принесший завещание? Он уклончиво ответил, мол, сначала Вы говорите. 
   Она сказала, что живёт без родителей, ухаживает за престарелой бабушкой. Мать покинула её недавно, - при этом она взглянула на фотографию в рамочке, стоявшей на столе. Ему этого оказалось достаточно: спросил, не знает ли она этого человека – и описал внешность мёртвого мужчины, привидевшегося ему тогда на похоронах. При его словах чашка с чаем у неё в руках задрожала, и она поставила его нас стол.
- Вы говорите так о нём, как будто были знакомы с ним при жизни.
- «Можно и так сказать», ответил он. Так кем же она Вам всё-таки являлся?
- Отцом, который умер давно. Я была маленькой, и о присутствии на похоронах мне только рассказывали – сама ничего почти не помню. В этот момент её глаза устремились вверх, словно припоминая какой-то образ. Вы почти можете считать меня сумасшедшей – доверительным, но немного отстранённым тоном сообщила она – но мне кажется, я видела его тогда. 
- Я так не думаю – сказал я, доставая и разворачивая на ходу книгу. Она только ахнула, переводя взгляд с меня опять на неё. 
- Не может быть! Как она к Вам попала?
- Вы мне не поверите, но я тоже был свидетелем его похорон. Вкратце поведав ей ту историю, что с ним приключилось, он ожидал ответа, но его не последовало. Она сидела молча, не в силах выдавить ни слова. Только спустя некоторое время попросила подать ей книгу. Бережно взяв её, она открыла на произвольной странице. Тихо прошептав: «Да, это она», Амелия посмотрела на него и спросила, что ему надо.
- Я принёс её Вам. Вы – законная наследница этой старинной вещицы. 
- Не знаю, в чём её тайна – наверно, Вам будет виднее – но всё же, не рекомендую заглядывать в неё в одиночку – сказала Амели. Собравшись, было уходить, Роб услышал какой-то шум, доносившийся из соседней комнаты. 
- Доченька, кто там? – кряхтящий голос бабушки остановил его на минуту.
- Посетитель, всё хорошо, не волнуйся – она шепнула мне, что должна уложить её в кровать, и тогда мы сможем продолжить разговор. Я покорно сел на кушетку, закусывая чай сдобным печеньем. 
- Нет, я хочу на него посмотреть! – голос бабушки был решительный, и она, опираясь на палочку, подошла к нему. Полуслепые глаза смотрели на него, и казалось, видели его насквозь. Через висящие седые волосы, падающие на всё лицо, она шумно втянула носом воздух, и присела напротив. Она бы ещё долго изучала меня, если бы не заметила лежащую рядом книгу, что игриво поблескивала камнем. 
- Как она оказалась у Вас? Этого не может быть, ведь Вы, наверное, открывали её! Как же…
- Бабушка – начало было Амелия, но старуху остановить не так просто.
- На ней было наложено проклятие, и только члены нашей семьи могут беспрепятственно читать её! 
- Внутри я увидел покойного отца Амелии, и он передал мне просьбу отнести её Вам. И, как видите, я стою перед вами живой. 
- И всё же я бы посоветовала Вам быть осторожным. 
- Бабушка, не пугайте нашего гостя, - сказала Амели, поднося нам ещё чаю. - Он сделал нам большую услугу, и теперь мы должны его отблагодарить. 
- Почему похороны проходили тайно? – неожиданно сам для себя спросил он.
- Кем бы Вы ни были, Вам это знать не положено – сложив руки на своей опоре, отвернулась она. 
- Пускай это тайна останется с Вами – обиженно бросил напоследок он, и собрался выходить.
   Старушка не пошевелилась, и он пошёл к выходу. У самой двери к нему подбежала Амелия, и сорвавшимся голосом спросила: «Мы ещё увидимся?». 
Её запыхавшийся голос и мерно подымавшаяся грудь говорили о беспокойстве за него, что было удивительным. Её бабка не сочла нужным не то чтобы отблагодарить его, а даже говорить нормально отказалась.
- Под луной, в ясный вечер последнего дня месяца – бросив ей вариацию на тему «после дождичка в четверг», развернулся, закинув куртку за плечо – было приятно тепло.
- Всё-таки, будь осторожным… спасибо тебе - прошептала она, закрывая глаза, а за ними и дверь. На её белом фоне виднелся красный бантик, что символизировал приближающийся праздник.  
   Я пожалел, что наш разговор окончился именно так, и уже было развернулся, чтобы постучать в дверь. Но передумал, и только сам Бог знает, было ли это решение хорошим или нет. Он сосредоточился на хорошей погоде, от чего веснушки на его лице, казалось, стали ярче. 
   Роб шёл вдоль по тротуару, напевая песенку, и думая о том, что теперь всё закончилось, и надо думать о более важных вещах – о дипломной работе на тему «Способы запоминания и их влияние на изучение языков». Это была не очень сложная тема, но он выбрал её из множества, так как увлекался наукой мнемоникой*.
  * Мнемоника – наука о расширении памяти, её большей вместимости и продуктивности. 
    Как раз, думая о разновидностях памяти, - у себя он отмечал превосходство визуальной – Робен заметил что-то блестящее. Он посмотрел ещё раз – и действительно, нечто поблёскивало возле соседского дома, за невысоким белым забором. Ему захотелось узнать, что это такое, и он зашагал быстрее. Заслеплённый светом, Роб не смотрел себе под ноги, и не заметил предательски кинутую упаковку от конфет. Шаг – и, поскальзываясь, он падает. Нелепо взмахивая руками, в нереальных попытках за что-то ухватится, он ударяется об асфальт. Удар приходится как раз головой на бордюр. И, к несчастью, именно той точкой, при сильном ударе об которую у человека мало шансов выжить. Красная струйка, растёкшаяся с-под затылка, ознаменовала сильные повреждения. 
    Он медленно приходил в себя, вернее, он и был собой. Окружение виделось ему предельно расплывчато и как-то нереально. Смутно привыкая к новым ощущениям, он не понимал, что произошло. Последним воспоминанием было падение – да, наверное, он грохнулся в обморок. 
    Т-так, куда же он шёл? Он шёл медленно, удивляясь своему резко ухудшающемуся зрению. Он не обратил внимания на то, что прохожие не замечали его – в наше занятое время разве кто-то смотрит по сторонам на случайных попутчиков? Поэтому он прямиком направился к своему дому. 
Зайдя в тенистую площадку, где высился небольшой частный дом, он вошёл внутрь. Какое-то странное было ощущение в том, как легко он это проделал. Даже слишком. Но, решив не заморачиваться по пустякам, решил выйти на веранду. Сколько времени он простоял на пороге, ему было неизвестно. Казалось, он мог часами любоваться на цветок с фиолетовым бутоном, растущим на газоне, пока возле дома не появились новые действующие лица. 
    На ступеньки входила его мать, чем-то ужасно расстроенная. Из-за этого она, наверное, меня не замечает, - подумал он, и последовал за ней. Она шла вперёд спиной в дом, залитая слезами, командуя полицейскими, которые заносили чьё-то тело внутрь дома. Сирены мигали, их яркий свет бил ему в глаза, а шум – по ушам. Ощущение его, казалось, обострились в несколько раз. С чего бы это – недоумевал Робен. И чьё тело они заносили внутрь? Неужели кто-то умер? 
Он вошёл вместе с последним полицейским, и увидел распростёртое тело на носилках. Он не мог рассмотреть, кто там лежит – обзор преграждали стоящие рядом люди. Один из них, в белых перчатках, заключил: «Констатирована смерть, которая не была результатом убийства, лишь нелепого стечения обстоятельств».  
- Кровь, но там кровь – вскрикнула мама, и он захотел её утешить. Мол, не бойся, я здесь, всё в порядке, и не стоит так переживать, из-за, наверное, соседа. 
- Кровь не была причиной смерти – она лишь вытекла из рассечения кожи головы, а вся мощь столкновения пришлась на темечко, что в этом случае сотворило летальный исход.
   Он удивлялся, почему мама не замечает его? Ведь вот он, здесь, готов обнять её и сказать, что всё проходит, и это пройдёт. Доктора, вместе с полицейскими, засобирались на выход, поднимая тело. Наконец, он смог увидеть, кто же там лежит. Это тело смутно напоминало ему его самого, и он даже не знал, видел ли этого человека раньше. Может, это его брат, о котором мать всю жизнь умалчивала, и только когда он умер, она раскроет ему правду? 
   Он подошёл к ней, склонившейся над трупом, тихо что-то причитающей, и сказал: «Мама не бойся. Я здесь». Его слова как в воду канули. Она осталась неподвижной, тихонько всхлипывала, и вытирала нос. Он повторил свою попытку заговорить, но ничего не вышло. Тогда он решил, что потерял голос, и ринулся вперёд, остановившись прямо перед ней. Никакого эффекта. И тут он начал что-то понимать. 
   Медленно - Роб знал, что в комнате висит большое зеркало - он начал поворачиваться в его сторону. Он надеялся, что его догадки неправильны, но... В зеркале он не увидел ничего. 
Не было ни рук, ни лица, ни тела. И он, наконец, понял, кого выносили сейчас из дома для дальнейшей мед.экспертизы. Это был он. И он умер. 
    Не в силах придти в себя от таких новостей, он не знал, что делать. Если это случилось, то, как так получилось, что он может слышать людей, видеть их, если мозга-то нет?! И нет ни глаз, ни ушей, ничего, чем он мог бы для этого воспользоваться! Эта загадка так и осталась ею, сейчас это было слишком сложно решить. 
    И почему – пронеслась мысль, о, он уже не знал, куда и откуда, - его не могут видеть и слышать? Хоть чуть-чуть, совсем немного. Он попытался сбить стакан рукой, чтобы подать знак, но ничего не получилось. Он повторил это, ещё и ещё раз, но и эта затея не увенчалась успехом.
Забросив попытки как-то видимо проявить себя, он просто сел на колени рядом с матерью, опустив голову ей на плечи.