Чужой среди своих (ворчливые заметки)

протекала какая-то жизнь: пожилая англичанка выгуливала собаку, молодой негр без устали повторял движения, как будто бы он бросает баскетбольный мяч в кольцо. По настоящему работать с мячом было уже нельзя - поздно. Уборщик монотонно наклонялся и своеобразными щипчиками поднимал с тротуара бумажки и окурки, кладя мусор в целлофановый мешок. Не поймешь этот Лондон: вроде все мусорят куда ни попадя, урн днем с огнем не сыщешь, а - чистота. Нам бы так.
У входа в мой отель стояли полноватая женщина и мужчина в футболке, на которой выпукло красовалась чья-то непонятная физиономия. Они о чем-то переговаривались и, - о, чудо! - на чистом русском языке. Я обалдел: наконец-то свои!
«Неужели вы на Турнир поэтов?» - выдохнул я как-то быстро, не задумываясь о последствиях. К моему изумлению женщина, к которой я обратился с неожиданным вопросом, спокойно спросила: «А вы откуда?» «Я-то из России, точнее из Карелии». Так началось мое знакомство с участниками турнира.
Женщина оказалась из Германии, мужчина - из Украины. Засосало под ложечкой, я ведь тоже прожил в Украине около двадцати лет - самых, наверное, счастливых, ведь это были детство и юность. Я слушал жителя Харькова, а сам тихонечко, незаметно для собеседников ностальгировал по своему детству. Из разговора я понял, что меня никто и не собирался встречать: у них это не принято, каждый добирается до Лондона и живет сам по себе. Турнир будет проходить в Ковент Гардене в церкви Святого Павла, частично - в театральном музее. Все это произойдет через день, 1 июля, а 30 июня - свободный день, и все, кто приехал заранее, собираются просто шляться по Лондону, у каждого свои планы. Я порасспросил собеседников о том, каким образом лучше осуществлять передвижение по Лондону и распрощался. Разговор не клеился, как будто нам вообще не о чем было говорить.

      Отступление восьмое

На Соловках, где в августе 2005 года прошел первый фестиваль авторской песни «На Соловецких островах», все по-другому. Там собираются друзья: сто с лишним человек таких же, как и ты - озабоченных авторской (бардовской) песней. Там спать-то не хочется: дорога каждая минута, жалко тратить время на сон, ведь целый год не виделись. И поговорить есть о чем, и попеть, и других послушать. А уж о самих Соловках! - Это вам не Лондон... На Соловках надо побывать, чтобы ощутить дыхание Белого моря с привкусом святости и страданий. Но с Лондоном Соловки чем-то все же похожи: наверное, духом истории и отпечатком почти жестокости. Хотя это все, наверное, навеяло не совсем благоприятной погодой с надоедливым ветром. На Соловках хорошо ночью: темень кромешная, огоньки на башнях монастыря, шум волн за окошком, а в теплой комнате - накрытый стол, гитара по кругу, глаза друзей...
Я долго не мог уснуть в свою первую ночь на британской земле: мешали мысли и неуемные англичане за окном. В России уже почти утро. Дома друзья, а здесь - никого, кому бы ты был нужен.

Утро в Лондоне

Будильник на сотовом пропиликал свою музычку, и я, несмотря на почти бессонную ночь, продрал глаза. За окном весело разгуливало солнышко, было не то, чтобы жарко, но тепло. До окончания завтрака оставалось сорок минут, надо было поспешать. Через десять минут я уже спускался в столовую комнату.
Шведский стол хорош тем, что есть можно сколько угодно, лишь бы все это влезло, а там хоть трава не расти. И я, конечно, постарался: яичница, ветчина, сардельки, фасоль с соусом, гренки, стакан молока, кофе, - на целый день. Справился я со всем этим набором довольно исправно, не люблю ничего оставлять на тарелке, даже хлебушком ее, родимую, вылизал до блеска, а потом еще запил все это парочкой стаканов молока и накрыл завтрак стаканом сока. Все. Теперь покурить и в дорогу - по Лондону. Пока курил, познакомился еще с некоторыми конкурсантами: Италия, Израиль, Канада, Норвегия, Ирландия, Германия. Ишь, как их много, и все похожи друг на дружку: упитанные, довольные жизнью. Это у меня в кармане вошь на аркане, а у них-то все о-кей. Попробовал поговорить на поэтические темы, но не очень получилось, взгляды наши на поэзию так разнились, что лучше и не затрагивать эту тему. Я из вежливости поинтересовался кто куда, пожелал всем удачи и двинулся к лондонскому метро. Свобода! И один в поле воин!

    Отступление девятое

Я люблю встречаться с незнакомыми людьми: мне с ними всегда интересно... вначале, потом с кем как. Но с собратьями по песне люблю поболтать, особенно, когда это происходит на очередном фестивале. На одном из фестивалей мы с Виктором Соколовым, питерским автором и прекрасным человеком проспорили всю ночь по поводу одной строчки в его песне. Мне показалось, что надо заменить одно слово в ней, и я до хрипоты доказывал Виктору свою правоту, а он ни в какую не хотел ничего менять (родное ж детище!). И только часам к восьми утра мы все-таки нашли согласие: новое слово пришлось по душе и ему, и мне, а песня сразу же заиграла какими-то новыми красками. Мы оба остались довольны и собой, и ночью. А я так и не успел показать ему свою новую песню «Зима. Минус 36 и 6», за спором не хватило времени. А потом был гала-концерт, и мы разъехались, так и не досказав друг другу что-то, наверное, очень важное. В начале следующего после фестиваля года Виктор Соколов трагически погиб. И когда теперь я пою эту песню, мне кажется, что она посвящена ему.
Зима. Уныло и темно.
В пространстве замкнутом и стылом,
как облачка колечки дыма
плывут в замерзшее окно:
как будто вечность замерла
в столетних половицах пола...
Я к этой вечности приколот:
жизнь, как и комната, мала...
Не очень люблю одиночество, но тут никуда не денешься. Огромный зал метро проглотил меня и не подавился. Станция принимала еще и пригородные поезда, народу было много, но никто особо не спешил: люди передвигались спокойно, без спешки. Мой первый опыт общения с кассирами (их было более десятка человек, но очередь двигалась довольно быстро) не порадовал. Я пытался объяснить, что мне нужен проездной билет на день, кассир не понимал, чего я от него хочу, я опять объяснял, в основном, на пальцах, зная только пару слов на английском: тикет, ван дэй. Но мы не могли не понять друг друга, и я, в конце концов, получил свой проездной билет, заплатив за него пять фунтов. Теперь я мог ездить целый день в метро и, конечно, на знаменитых двухэтажных лондонских автобусах.

      Один шанс из миллиона

Планов было громадье, и я поначалу не обратил внимания на само метро внутри. Но уже через несколько минут ощутил совершенное отличие от наших главных - московского и питерского - метрополитенов. И внизу не было спешки, даже эскалатор двигался раза в полтора медленней. Вагоны тоже были меньше наших. Нет огромных незадействованных пространств, все скупо и сдержанно, но зато удобно. Подошел мой состав (я уже давно решил, что вначале - в Тауэр), я вошел в узковатую дверь и удивился: мягкие кресла, все сидят, в общем, как в маленьком уютном поезде, который кружил по парку в моем далеком детстве.
Динамик не умолкал, но не давил, не заставлял себя слушать, хотя некоторые фразы заставляли мой маленький в этом огромном английском мире мозг все время напрягаться, ведь я постоянно слышал знакомые слова - названия достопримечательностей Лондона. Но моя остановка - Тауэр. Как-то быстро или мне это показалось, наш вагончик подошел к станции. Я вышел из вагона и сразу услышал до боли знакомые звуки: где-то кто-то играл на электрической гитаре, хорошо играл, выводя прекрасную мелодию. В лондонском метро много всяких поворотов, тоннельчиков. За одним из них в небольшой нише и находился подземный музыкант. Небольшой усилитель, парочка звуковых колонок и гитара. Даже не хотелось идти дальше, до чего было приятно услышать своего собрата. Чуть позже я узнал, что руководство лондонского метро поощряет этих музыкантов, их музыкальный труд оплачивается метрополитеном, хотя им и не возбраняется принимать денежные подношения слушателей прямо в открытые футляры музыкальных инструментов. Но самое главное, эти музыканты ежедневно меняются местами. Я потом долго не мог отыскать понравившегося мне гитариста.
Тауэр, конечно, впечатлил, но не совсем так, как я об этом думал. Во-первых, он оказался не таким уж большим, я за короткое время обошел его вокруг, постоянно щелкая своей фотокамерой. Во-вторых, учитывая, что Лондон - вообще гремучая смесь стилей и эпох, которая успела уже влить в мою измученную душу некое состояние ожидания неожидаемого, Тауэр остался в моем восприятии таким же, как и любая другая достопримечательность Лондона: здорово, конечно, но не шокирует.

     Отступление десятое.

Наш человек думает обо всей матушке-Земле, он не может иначе. Он - как кусочек кожи на теле Земли: если где-то ранка, то и он чувствует эту боль. И мне показалось, что в этом странном Лондоне - тоже ранка. Я не очень понимал, какая, но... ранка. Огромный город, - куда уж там Петрозаводску!, но - не было, не было у меня чувства, что это такое, от чего дух захватывает. Ну, не было, каюсь... У других, наверное, было, а у меня не было. Когда я стоял на Тауэрском мосту, вначале испытал восторг, помню точно, а потом какую-то оторопь: ведь к этому камню некогда прикасался... нет, не могу даже подумать. И голова сразу реагировала адекватно - болела, черт ее задери.
Когда я бродил по лондонским улочкам, на меня давили дома, вроде бы, такие же, как и у нас, но уж больно давучие. Они как бы склоняясь надо мной, и давили на мозг, давили, давили. Удивили знаменитые двухэтажные автобусы, по этим узким улочкам - куда хотите. Ориентироваться легко, на столбах расписание, понятное даже без знания английского.
Самое главное, когда летел в Англию, я (трудно сегодня это объяснить), решил, что не буду звонить своей знакомой в Лондоне. Если, вот, встречу на улицах Лондона, - нет проблем. Ну, так уж мне решилось в этом английском самолете. Конечно, я понимал, что это бред сивой кобылы, но...

Встреча вне конкурса

Первое июля - первый день конкурса. Утром я проснулся от знакомой мелодии будильника на сотовом, помылся, оделся, позавтракал также плотненько, как и в первый день, покурил на дорожку, и тихонечко побрел к уже знакомой станции метро.
День был опять на удивление солнечным, не думал, что в Лондоне такие бывают, англичане, как и прежде не спеша, шли по своим делам, а я, снова озираясь по сторонам, переходил узенькую улицу, чтобы опять пройти процесс трудных объяснений в кассах метрополитена. На этот раз я был удачливее, нашел знакомое лицо в одной из касс и встал в очередь именно к этому окошечку. К моему удивлению, кассир меня узнала. Она заулыбалась, что-то прощебетала и мгновенно выдала мне то, что я хотел. Я сказал ей почему-то «мерси» и уже знакомым путем двинулся в чрево метро.
Ковент Гарден был великолепен. Я еще располагал временем, и поэтому решил побродить по знаменитому лондонскому островку культуры и искусства. На каждом шагу молодые люди, в основном девушки, предлагали попробовать всевозможные кулинарные изделия, конфеты, мороженое, - такая реклама. Каждые пять-десять метров встречались застывшие фигуры из прошлого: принцы, короли, пираты, негры, знаменитые персонажи пьес Шекспира, сказочные персонажи. Иногда они вдруг оживали, отходили в сторону и пили чай