на дыбы и не захотела больше находить то, чего и в помине нет. А Олегу для самостоятельного соображения не хватало глубины знаний, навыка-опыта и насилия над обленившимся разумом, да и изначальный посыл интерпретации был у них гнилым. Они, следуя заветам драпанувшего учителя-идеолога, не желали признавать доминирующего влияния контактово-гидротермальных изменений и интенсивной трещиноватости пород на сопротивления, т.е., не хотели честно и мужественно отказаться от ложной идеи возможности геологического картирования с помощью электропрофилирования и магниторазведки. Бедолага не раз уже подходил ко мне за помощью, но как помочь горбатому стать стройным, если он этого не хочет? Он с удовольствием передал бы мне отчёт, но я до такой дурости, чтобы взвалить на себя чужие тернии, ещё не докатился. Больше всего бесцельной ругани было у него с Сарнячкой, которая никак не могла понять, что он хотел получить, поскольку и сам не знал этого, и сама не понимала, что надо, потому что вообще ничего не понимала и зациклилась на сроках, на которые её настропалил Гниденко. А тот, пользуясь мелкоруководящим положением, разносил троицу в пух и прах за несъедобный винегрет из геоэлектрических и геомагнитных неоднородностей, никак не увязывающихся с геологическими данными. Я всё ждал, что они подерутся-перегрызутся, но, к сожалению, выдохшись в словесной перепалке, они к вечеру примолкли. Скорее всего, Стёпа взвинчивался по инерции и по должности, доперев, наконец, что из этого картировочного занятия, как ни старайся, не выйдет ни черта, и, наверное, обрадовался, когда геофизическое картирование с этого года прикрыли до лучших времён, т.е., навсегда, а объёмы перекинули на освоение рудного поля нового месторождения. Накрутив хвоста подопечным, он успокоился и вышел ко мне. Рабочий день закончился, наши уже успели смыться, а я, по обычаю, замешкался-закопался и с сожалением смотрел на приближающегося прирождённого скучного бюрократа и чинушу.
- Как прошла защита в Управлении? – спрашивает. Другим, например: как твоё здоровье, что читаешь, чем занимаешься новеньким? – он, конечно, поинтересоваться не мог.
- Нормально, - отвечаю сухо, - без сучка и задоринки.
А он с напыщенным апломбом вечно приниженной шестёрки, вырвавшейся из-под колпака начальства, давит на мою психику:
- Тебе надо заняться отчётом, у тебя получится, не то, что у этих тупиц. – Я, естественно, смущён и польщён высоким доверием и оценкой и отвечаю тем же:
- Тупицы, в первую очередь, те, кто назначил тупиц на эти должности и заставил заниматься непосильным делом. Боюсь, как бы не оказаться в их ряду. – Гниденко нахмурился от моей справедливой оценки его любимых руководителей, но не стал базарить попусту, решив привычно проглотить обиду и добиться своего, подмостив тупице:
- Хочешь, я переговорю с Дрыботием о назначении тебя техруком? – О-ё-ёй! Тоже мне – авторитет! Особенно для Дрыботия.
- Если ты с ним переговоришь, - не сомневаюсь, - то не видать мне техручества как собственных ушей. – Стёпа заулыбался, довольный, а я его ошарашиваю: - Кроме того, у нас с Сергеем Ивановичем другие планы в отношении меня. – Гниденко сразу превратился в чинушу с напряжённо застывшей рожей, пытающейся разглядеть на моём благородном лице наши планы. Для беспокойства-то у него, оказывается, были веские причины. Помолчав и поняв, что помочь мне, тупице, достигнуть предельных должностных высот он не в состоянии, делится наводящим административным секретом, о котором, наверное, знают все, кроме меня, тупицы:
- В экспедиции, - доверительно понижает голос, - вводится должность главного геофизика – в курсе? – смотрит пытливо, не разгадал ли наши с Ефимовым планы.
- Дельно, - одобряю инициативу экспедиции, - и что, есть претенденты на горяченькое местечко с горой обязанностей и кучкой прав? – не сомневаясь, что первый – он, Стёпа. А он не сознаётся, предпочитая пробираться под ковром, и, улыбаясь, сообщает ещё один, отвлекающий, секрет, тоже всенепременно известный всей сплочённой конторе экспедиции:
- Свищевский заявление написал, - и широко осклабился: - Да не выгорит ему: беспартийный до сих пор. Ты, надеюсь, в рядах?
- Не-а, - сознаюсь удручённо, радуя товарища. – А ты?
- Уже три месяца, - гордится Гниденко, поняв, что наши с Ефимовым планы ему не помеха.
- Вообще-то, - тушу его радость, - влиться не проблема, меня хоть завтра примут, - у Стёпы и тонкие уши от черепа отстали, и карие глазки превратились в свинячьи, злые, - мне, знаю, не откажут. – Такой подножки от лучшего друга он явно не ожидал и скис. Да и мне с ним до тошноты надоело. – Голова, - вру, - что-то раскалывается, пойду, подлечу чем-нибудь, - а его не приглашаю, а то и на самом деле чокнусь.
На следующее утро неожиданно заявился запалённый Димитрий, говорит, им с Королём послезавтра вылетать в Министерство с предварительными материалами по месторождению, давай, требует, твои готовые. Хорошо, что я заранее подготовил их к отчёту. Подался к Сарнячке, вытребовал для кое-какой редакции и переделки и отдал Кузнецову, попросив, чтобы вернул рукопись текста и чтобы никто из экспедиции не знал о новой передаче, а то на этот раз влетит поделом.
До обеда Гниденко с компанией мусолили полевые материалы моего отряда, а я всё старался сосредоточиться на моделировании, но так и не смог, ограничившись выборкой полезных записей и рисунков. За всю долгую зиму я так и не добавил ни строчки и теперь вряд ли что успею, хотя, чем чёрт ни шутит. Знаю по собственному опыту, что хорошая мысля приходит в любое время и в самом неожиданном месте, и для улавливания воробьёв завёл общую тетрадь, в которой и решил концентрировать наиболее светлые мысли. После обеда, когда делать ничего не хочется и время отдано тщательному перевариванию пищи, позвал дружок на малый коврик, чтобы испортить пищеварение. Захожу к ним и, опережая вопросы, сам задаю:
- Что, будем оформлять регистрацию и передачу материалов Углового? – Гниденко отчуждённо, не выспался, наверное, информирует:
- Сделано приказом по экспедиции от 25 декабря прошлого года.
- Как? – удивляюсь я безмозгло. – В бытность замминистра в январе ещё ничего не было сделано. – Стёпа молчит, не желая вдаваться в щекотливые подробности бумажного делопроизводства. А мне и не надо. Сделано – и с плеч долой.
- У нас, - перешёл предкомиссии на другую щекотливую тему, - возникли вопросы по так называемым, - морщится презрительно, - электрозондированиям на участке, которые выполнены в разрез с требованиями инструкции, и мы вынуждены их полностью забраковать.
- Согласен, - не возражаю, у Стёпы и морда вытянулась, и глазки насторожились, чувствуя подвох, - если бы я был в комиссии, то поступил бы точно так, - даже женщина-геофизик посмотрела на идиота с любопытством. – Если, конечно, следовать строго инструкции, которой не предусмотрены такие рельефные и геолого-геофизические условия, как у нас. – Сам себе соображаю: Стёпа решил потрепать нервишки сопернику и ждёт, что я упаду на колени и буду умолять пощадить бракодела. Не дождётся! Стёпа-недотёпа-недостёпа! Он явно не охотник и не понимает, что стрелять надо на взлёт, а вдогонку – дело пропащее. Тяжело вздыхаю и делаю логический вывод: - Придётся отзывать материалы передачи, извиняться за то, что набракоделил и нет никаких скрытых известняков, выбуренных по данным недостоверных зондирований, и нет вообще никаких перспектив, несмотря на вскрытое месторождение, извините, мол, мы вас крупно надули. Как ты думаешь? – спрашиваю умного товарища. Женщина понимает мою игру, да и тот сообразил, что угодил в капкан, насупился, не зная, как из него выбраться без существенных потерь. А я продолжаю: - Конечно, я не возражаю. Только, что изменится? Месторождение уже есть, хотя и спрогнозировано не по правилам – извините, ума не хватило! – а вся последующая наша вошкотня с уже устаревшими, архивными материалами не прибавит нам лавров, а, наоборот, выставит в дурацком свете. Ещё раз повторяю: я согласен на всё. – Молчит Стёпа, сбитый с панталыку и с твёрдых позиций инструкции. И тогда женщина предлагает разумный выход:
- Надо, - говорит успокоительно, - принимать и не становиться попусту в запоздалую позу. Да, не выполнены некоторые методические требования инструкции по размерам разносов, но, насколько я понимаю, Василий Иванович не задавался целью получить расчётные геоэлектрические разрезы, что, на самом деле, в наших условиях невыполнимо, а хотел получить качественный ответ на вопрос: есть ли скрытые известняки и если есть, то куда они продолжаются. Эту задачу он выполнил. Кстати, - оживилась она, - он очень интересно рассказывал на конференции про моделирование и обработку электропрофилирования не по инструкции. Мы опробовали его метод и получили прекрасные результаты. Мне бы хотелось просить Василия Ивановича как-нибудь, в приезд в экспедицию, проконсультировать нас. Можно? – обращается ко мне, начхав на насупившегося инструктомана.
- Конечно, - соглашаюсь я, польщённый обращением, а ещё больше обрадованный неожиданно обнаружившейся союзницей. А Гниденко не унимается:
- Инструкция требует неукоснительного исполнения, кто бы что ни выдумал.
- Не потянешь ты, - бросаю зло, - главным геофизиком. – Женщина удивлённо поднимает брови, глядя на Гниденко, а он мне, тоже разгорячась:
- Это мы ещё посмотрим, кто потянет.- На том и закончилась наша пустая распря об ЭЗах, а в целом материалы по отряду получили компромиссную четвёрку и, главное, без предзастолья и послезастолья.
Всё, все прошлогодние концы подчищены, можно и в поле со спокойной душой собираться. В наших прошлогодних сплочённых рядах образовалась брешь – Фатов Валя женился и ушёл на заработки на рудник. Конечно, там платят немного больше – раза в три, доп-отпуск и доппитание, правда, есть ещё допсиликоз и доптуберкулёз, но они когда ещё доконают – годкам к сорока-сорока пяти, если раньше не придавит обвалом, не ухнешь в продушину или не сверзнешься с длиннющих мокрых и почти вертикальных лестниц. Его место у нас займёт Володька. Нашему мощнейшему отряду предстоит ответственная комплексная детальная съёмка всего рудного поля Новогоднего месторождения со значительным захватом флангов, для чего созданы шесть бригад: четыре электроразведочные и две магниторазведочные. Розенбауму для поднятия жизненного тонуса, потраченного впустую на отчёт, досталась маршрутная съёмка с четырьмя бригадами. Его освободили от отчёта, а сроки отчёта перенесли на ноябрь.
Апрель вовсю жарит и слепит до невольной улыбки. Надо спешить. Через тройку дней опять заявляется Кузнецов, приносит рукопись по Угловому, - синьки остались в отчёте, придётся доделывать, - и предупреждает, что сегодня тренировка, и он расскажет после, как там у министра было. Волей-неволей, а идти придётся – любопытство разбирает.
- Тебя можно поздравить, - говорит Дима.
- Спасибочки, - благодарю учтиво, - а с чем?
- С Ленинской, - смеётся весело, радуясь за меня, - с тебя причитается. – Но я не такой недотёпа, как некоторые Гниденки думают, и, конечно, не поверил
- Почтой пришлют, - спрашиваю, - или под расписку нарочным?
- На блюдечке с золотой каёмочкой, - ещё пуще радуется соблазнитель, - сколько
