заговорил штабс-капитан. — Двести шестой километр? Ето хто? Ето командир отряда Шевелёв говорит. Мне нужен товарищ Орионов… Как хто, мать твою пресвятую богородицу в три бога и в революционных отцов-святителей… Ты што, командира гарнизона товарища Орионова не знаешь, кишка обозная! Да чтоб тебе ежа родить задними ногами вперёд, за то, что ты товарища Орионова не знаешь… Хто я? Соловей-Разбойник, Одихмантьев сын, распротак твою разэдак… Я ж тебе русским языком говорю, красный командир Шевелёв из Семиглавого Мара… Ну, холуй соннорылый, доберусь я до тебя, ежели не погибну геройской смертью за свободу мирового пролетариата… Будешь ты у меня с досады землю жрать. Печенку вырву, селезёнку растопчу, вырод гадючий!.. Что? Так подключай, сто чертей твоей матери в любовники…
Есаул и смотревший в открытую дверь казак поражённо таращились и качали головами: есаул от удивления, что штабс-капитан так изъясняется, а казак — завидуя витиеватости и красоте, с какими ругался незнакомый офицер.
Наконец, в трубке раздался голос, представившийся командиром отряда Орионовым.
— Алё! — обрадовался штабс-капитан, отставив трубку в сторону. — Алё! Плохо слышно!
Он хлопнул линейкой по столу. От неожиданного хлопка подпрыгнул не только телефонист, но и есаул вздрогнул.
— Алё! Товарищ Орионов? Плохо слышно… Товарищ Орионов, вы слухаете? Это командир отряда Шевелёв говорит…
Штабс-капитан хлопнул линейкой по столу ещё пару раз.
— Мы тут Семиглавый Мар захватили… Но туговато приходится… Отстреливаемся… Товарищ Чепаев вчера передал, что, как только мы захватим Семиглавый Мар, вы, товарищ Орионов, поддержите нас двумя ротами… Наседают белые, а вас нету!
Штабс-капитан жестом попросил у есаула револьвер, взвёл курок и вдруг выстрелил вверх. Телефонист упал под стол, есаул в полном недоумении беспорядочно шевелил руками.
— Вы слухаете, товарищ Орионов? Это Шевелёв… Наседают красные… Отстреливаемся пока…
Штабс-капитан вдруг повернулся к стоящему в двери казаку и заорал на него:
— Огонь! Стреляй, мать твою… Стреляй, обходят! — и навёл на казака револьвер.
Казак испуганно передёрнул затвор винтовки и замер, глядя на есаула.
— Стреляй, в креста, бога и собачьи потроха! — заорал на него есаул, поняв игру штабс-капитана.
Перепуганный и ничего не понимающий казак выстрелил в потолок и съёжился под осыпавшейся штукатуркой.
— Товарищ Орионов… Плохо слышно… Белогвардейцы наступают на ме¬ня, вы меня бросили, что ли, товарищ Орионов? Немедленно прислайте две обещанные роты на по¬мощь! — кричал штабс-капитан в сторону опущенной вниз телефонной трубки, не забывая периодически прикладывать к уху и слушать ответы. — Подкрепление давай! Удержать-то мы удержим… Ага, вон наши в наступление пошли! Но потом держать туго придётся. А ты сам понимаешь, товарищ Орионов, Семиглавый Мар — нужная станция… Тут до Уральска рукой подать… Нам бы роты три… Алё! Алё, не слышно!
Штабс-капитан прислонил трубку к уху и поднял палец вверх, призывая к вниманию.
— Ага… — соглашался он то и дело с трубкой, отвернув голову в сторону. — Да ты что?! Ага… Ох, спасибо, дорогой…
Лицо штабс-капитана выражало озабоченность крайней степени.
— Ну, красное революционное спасибо, дорогой товарищ Орионов… Ну, обойму я тебя сердечно, ежели встретимся… Прямо, задушу до смерти в революционных объятиях… Алё! Алё, распротак тебя!
Штабс-капитан выдернул штекер, разрывая связь.
— Будет помощь, — проговорил он негромко, усиленно над чем-то раздумывая. — Ох и хорошая помощь…
Есаул не понимал по интонации, доволен штабс-капитан, или наоборот.
— В общем, господин есаул, диспозиция такая, — бодро встрепенулся штабс-капитан. — Путь они восстановили. Красный бронепоезд прибыл на разъезд и через какое-то время прибудет к нам. И теплушки с двумя ротами пехоты при нём…
Есаул испуганно хлопнул себя по губам ладонью.
— Таким образом, вы, господин есаул, будете прославлены не только уничтожением двух рот красных, но и уничтожением бронепоезда, — без тени смущения спокойно сообщил ему о предстоящем геройстве штабс-капитан.
На штабс-капитана накатило весёлое и дерзкое вдохновение: в боевой игре он точно подшучи¬вал над смертью.
— За дело, господин есаул!
Опро¬кидывая мебель, дырявя потертые кожаные кресла, в буфет первого класса вкатили на руках две пушки, установили их напротив окон, выходящих на перрон. Втаскивание пушек в вокзал для казаков казалось нелепым и необыкновенно весёлым занятием.
Штабс-капитан то и дело приглаживал коротко остриженные усы — кажется, он сам не знал толком, что делать дальше…
***
Бронепоезд под лихим революционным названием «Освободитель мирового пролетариата бронепоезд им. тов. Ленина» шёл к Семиглавому Мару на помощь отражающему атаки белоказаков отряду товарища Шевелёва. На разъезде у краскома Орионова осталась батаря орудий и рота пехоты.
Бронепоезд толкал обвешенный стальными листами паровоз «Ов», в простонародье «овечка». Над тендером бронепаровоза возвышалась башенка — боевой пост командира бронепоезда, с одной стороны украшенная красной звездой, с другой — жёлтыми скрещёнными серпом и молотом.
Впереди бронепоезда двигалась «контрольная» железнодорожная платформа с ремонтно-строительными материалами — рельсами, шпалами, стыками и инструментами, обвешанная по бокам колючей проволокой. Она предохраняла бронепоезд от подрыва на мине.
За бронепаровозом шла бронеплощадка с тремя пулемётами по каждому борту и трёхдюймовой пушкой на поворотном круге в башне. На одном борту бронеплощадки был нарисован грозный лозунг: «Смерть мировому капитализму!», а с другой — оптимистичный призыв: «Вперёд, к светлому коммунистическому будущему!». Причём, лозунг был написан в три этажа, слово «коммунистическому» явно не умещалось, и заканчивать его пришлось мелкими буквами, опустившимися унылым хвостом вниз.
Следующим шёл угольный, наскоро заблиндированный (защищённый бронеплитами) вагон ещё с одной трёхдюймовой пушкой и солдатами, которые не уместились в пулемётном каземате соседней бронеплощадки. Здесь же располагалась техническая бригада.
Колёса бронеплощадок и бронепаровоза защищали стальные листы на петлях, спускавшиеся почти до самых рельсов.
Красные бойцы, посланные на помощь отряду товарища Шевелёва, отдыхали в теплушках. Матросы, несущие вахту у пушек и пулемётов в бронированных «трюмах», дремали раздетые. Несколько матросов с серьгами в ушах, обтянутые изношенными и почти потерявшими цвет тельниками, накинув на широкие плечи потёртые, пробитые пулями и осколками бушлаты, сидели у открытых бронедверей, свесив ноги в брюках клеш за борта вагонов.
На станции Семиглавый Мар слушали, не идет ли красный бронепоезд.
И вот, сначала далеко, потом ближе, ближе, неспешно застучал, за¬скрежетал бронепоезд.
На подъездах к станции бронепоезд встретил всадник в солдатской форме без погон с самодельным красным флагом, привязанным, видимо, к кавалерийской пике. Помахав приближающемуся бронепоезду флагом, он, неторопливо гарцуя, поскакал в сторону станции, как бы приглашая железное чудовище, испупыренное громадными заклёпками-бородавками, следовать за ним.
Бронепоезд вполз на станцию. От его стальных боков на перроне потемнело. Тяжело отдуваясь клубами пара, бронепоезд замедлил ход, трепещущий красный фла¬жок на передке паровоза проплыл мимо станционного здания.
На перроне, сразу за станционным зданием, расставив ноги и заложив руки за спину, стоял мужчина в наброшенной на плечи кожанке и фуражке с красной звездой, по виду — красный командир или комиссар. Увидев приближающийся бронепоезд, человек в кожанке помахал рукой, приветствуя бронепоезд.
Проехав чуть дальше человека в кожанке, паровоз остановился.
Из открывшейся железной двери бронепаровоза вышел моряк в кожаной куртке, бородатый и увешанный оружием.
— Матрос Андрей Полупанов, комброн (командир бронепоезда) красного бронепоезда «Освободитель мирового пролетариата имени товарища Ленина», — лихо козырнув, грозно представился человеку в кожанке матрос и снисходительно спросил: — Где тут белые, которых надо разогнать?
— Командир этих белых перед вами, — с вежливой улыбкой интеллигентно ответил штабс-капитан Кобзарь и сбросил кожанку.
Не успел моряк удивиться золотым погонам, появившимся из-под комиссарской кожанки, как штабс-капитан выхватил револьвер и выстрелил командиру бронепоезда в грудь. Затем сорвал с пояса гранату, бросил в открытую дверь бронепаровоза и отшатнулся в сторону. Раздался взрыв, дверь пыхнула огнём, дымом и мусором. Штабс-капитан одну за другой кинул в дверь ещё две гранаты.
Распахнулись окна вокзального здания и из них жахнули пушки, проламывая бока стоявшей перед ними пулемётной бронеплощадки. Завизжали кус¬ки железа, рухнул от стрельбы навес вокзала, осыпалась стена.
Со всех сторон к остановившемуся бронепоезду устремились из засады казаки, бросали в бойницы гранаты, бутылки с керосином. Вагоны запылали.
Пулемёты с близкого расстояния крошили в фарш пехоту в прицепных вагонах. Беглецов рубили шашками. Кровь людская текла ручьями.
Штабс-капитан с интересом наблюдал за происходящим, чуть улыбался. Так недоверчивый зритель в цирке наблюдает за жестоко борющимися борцами, зная, что матч договорной, что победит назначенный боец, а бойцы лишь изображают жестокость.
Штабс-капитан повернулся и жестом показал машинисту, что паровозу нужно двигаться назад. И машинист послушался его!
В грохоте и визге разрывов, с пробитыми железными боками, из которых вырывался огонь, бронепоезд попятился, сотрясаясь. Вагоны и бронеплощадки накрыла новая серия гранат.
Из пробоины в командирской башне под красным флажком высуну¬лась скорченная рука, замахала белой тряпкой — обрывком то ли полотенца, то ли рубахи.
Пушка на башне бронепоезда наклонилась предельно вниз, пытаясь выстрелить в близкого противника… Орудие рявкнуло… Под слишком большим горизонтальным углом орудие откатом опрокинуло площадку. С жутким скрежетом вагон поднялся, замер на мгновение, стоя колёсами на одной рельсе, и рухнул под откос.
Пятившийся бронированный паровоз оказался напротив здания вокзала.
Пушки в здании вокзала взорвали окна огнём и дымом… От залпа в упор колёса паровоза рухнули. Перрон заволокло клубами пара, рванувшего из разбитого котла паровоза.
В развороченных бронированных вагонах рвались патроны и снаряды, чадяще горела внутренняя пробковая обшивка. На мостовую перрона оседала копоть.
Штабс-капитан неторопливо, будто гуляя в парке, шёл к вокзальному зданию.
Под ногами валялись помя¬тые фуражки с красными звездами, тряпье, патронные гиль¬зы, обломки закопченного металла. Желтый мертвец, перегнувшись надвое, висел в пробоине бронепаровоза.
В ушах штабс-капитана тяжело звенело, как будто били в железные балки, и всё еще слышались завывания, крики, грохот.
Из вокзала вышел ошеломлённый есаул. Без головного убора, с перепуганным лицом, он показался штабс-капитану комичным.
— Хаос! Дикий хаос! — с ужасом проговорил есаул в полголоса. — Я не подозревал, что с такой дерзостью, так смело можно... Но это
