столько!
Это «немного» заняло целый пакет, да и то пришлось утрамбовывать.
Домой Алина возвращалась радостная. Завтра вечером она придёт к Маше. Придёт сама и вместо того, чтобы сказать: «Это вы убили тётю Галю с Петей» - как говорила уже четвёртый месяц, станет интересоваться здоровьем сестры. Та, скорей всего, простит – спишет на потрясение от случившегося. Алина между делом похвастается, какой вкусный чай она пробовала у Таси в гостях. Маша любит травяные чаи, правда, в травах ничегошеньки не смыслит. Приготовит она сестре чай, добавит побольше душицы…
Конечно, не факт, что выкидыш спровоцирует сильное кровотечение, не факт, что оно убьёт Машу. Но не будет того, кто окончательно привяжет её к мужу-безбожнику – их общего ребёнка. Возможно, боль потери даже вернёт Машу к Богу. Главное – поспособствовать этому.
Чтобы дело удалось, Алина решила зайти в церковь, помолиться и поставить свечку.
- Это те самые, что погибли при взрыве? – кивком головы Маша указала на стеклянную «коробку», заполненную черепами. Среди них были как большие, мужчин и женщин, так и маленькие, детские.
- Видимо, да, - ответил папа. – Наверняка там и турки, и греки…
Не успел он закончить свою мысль, как вдруг черепа под стеклом зашевелились и пустыми глазницами уставились на Алину. Их челюсти зловеще задвигались.
- Али-и-иночка!
Черепа стали постепенно таять. Вместо них всё отчётливее вырисовывались очертания спальни. Алининой.
«Что это? – девушка тревожно соскочила с постели. – Почему свет не горит?»
Уже три месяца она спала не выключая света. После той ужасной ночи, когда её чуть не задушили покойные соседи, Алина стала бояться оставаться в темноте. Настольная лампа казалась ей не слишком надёжной защитой, и девушка включала большой свет. Первое время засыпать с ним было тяжело, потом привыкла. А что ей ещё оставалось? Нет, забыть его включить Алина точно не могла.
Тётя Галя с Петей стояли в двух шагах от её кровати.
- Проснулась, Алиночка! – соседка, казалось, только того и ждала.
Её внук, словно на радостях, прыгнул на «тётю Лину». Почти. Той каким-то чудом удалось отскочить, и мальчик, ударившись головой о спинку кровати, шлёпнулся на пол. Но тотчас же встал и вместе с бабушкой зашагал к Алине.
- Пожалуйста, не надо! – закричала девушка, безуспешно давя изо всех сил на кнопку лампы.
Тем временем детские холодные ручки обвились вокруг её шеи…
Блинов завтракал с женой, когда зазвоним мобильник. На определителе показались цифры домашнего телефона Машиных родителей. Это его несколько удивило. Обычно те звонили на стационарный.
- Алло.
- Серёженька, привет, - голос тестя звучал слёзно, умоляюще.
- Павел Гивиевич, что-то случилось?
- Алиночка… Нет её больше… Умерла моя девочка…
В трубке было слышно, как тесть зарыдал.
Наконец, с трудом взяв себя в руки, Машин отец стал срывающимся голосом рассказывать, как мать зашла в комнату дочери и обнаружила её мертвой…
- Даже не знаю, как Машеньке об этом сказать. Ей сейчас нельзя волноваться.
Сергей прекрасно понимал его состояние. Если бы это было возможно, он бы, пожалуй, не говорил об этом жене и вовсе.
«Почему же мне приходится огорчать Машу? – думал он. – И почему именно сейчас, когда мы ждём ребёнка?».
Вечером, возвращаясь с работы, Сергей поехал к тестю с тёщей. Машу он ещё утром отвёз к родителям, по её просьбе. Побыть с ними, утешить, поддержать.
«Опять пробка, зараза!» - думал он с досадой, уже в который раз останавливая машину.
От нечего делать Блинов принялся смотреть по сторонам. Слева через бордюр по извилистым линиям бегали, звеня, трамвайчики. Справа от дороги высилась платформа. Вот подошла, замедляя ход, электричка. Люди стали высыпать из раскрывшихся дверей, словно горошины из завалившейся набок банки. Вот уж кому везёт – ездишь по рельсам и никаких тебе пробок.
Зоя Ивановна, сгибаясь под тяжестью двух раздувшихся сумок, спустилась с платформы и двинулась к остановке.
Сергей открыл окно, окликнул её.
- Ой, Серёженька, здравствуй! – она повернула голову.
- Я как раз к тестю еду. Садитесь, подброшу. С дачи? – спросил он, когда Машина соседка примостилась на заднем сидении.
- Ну да. Огурчиков набрала, помидорчиков. Замучилась уже солить… Кстати, Серёженька, я тут вчера по телевизору слышала, ужас…
- Вы про наводнение в Хабаровске? Да, действительно, ужас.
- Оно, конечно, так, но я не об этом. Я про Юдова – ну, что вас с Машенькой чуть не убил…
Что послужило причиной, никто не знал. То ли обида на то, что пока он сидит за решёткой, его сообщница на свободе и радуется жизни, то ли разочарование оттого, что Алина о нём и думать забыла. А может, всё вместе. Но факт в том, что парень признался: он хотел убить не Алину, а её зятя. Притом, сделал это по её просьбе.
- Может, он, конечно, из ревности наврал, - закончила Зоя Ивановна. – Но лучше всё-таки будь осторожнее. Очень уж она тебя не любит.
Конечно же, Сергей понимал, что свояченица питает к нему антипатию. С того дня, когда он впервые появился в доме Георгадзе, Алина не сказала ему ни одного доброго слова, даже «здрасте». Более того, всячески стремилась показать, как она его презирает. Так же демонстративно не появилась она на свадьбе сестры, не пригласила Машу на свою собственную.
В тот вечер, когда в машине испортили тормоза, Алина впервые в жизни пожала ему руку. Но Сергей по глазам видел, как ей это противно. Небось, придя домой, тщательно вымыла эту руку с мылом. И возможно, не один раз. Тогда он думал, что свояченица делает над собой усилие ради сестры – чтобы с ней помириться. И ради этого она согласна терпеть её мужа. Неужели она в самом деле его так ненавидела, что готова была и убить?
«Впрочем, какая теперь разница?» - подумал он в следующую минуту.
А Зое Ивановне сказал, что теперь осторожность в любом случае не имеет смысла. Алина умерла.
- Батюшки! Как же так? Такая молодая, здоровая!
- Павел Гивиевич говорит, она выглядела напуганной. Может, кошмар опять привиделся… Только я прошу Вас, Зоя Ивановна, не говорите о том, что по телевизору слышали. Ни Маше, ни соседям. Особенно Маше.
- Бог с тобой, Серёженька! Я что, по-твоему, совсем из ума выжила – об этом болтать?
Через три дня, когда Алину хоронили, ни у кого не оставалось сомнений, что причина смерти – сердечный приступ. О том, что в последнее время девушка боялась спать в темноте, знали все соседи. В тут ночь свет в подъезде вырубили.
Болтливая Светлана, также смотревшая телевизор вечером накануне, успела уже рассказать всем соседям о признании Юдова. В том числе родителям покойной, в том числе и Маше.
- Я думаю, Витёк нарочно вырубил свет. Чтобы отомстить. Не зря же он электрик. Из-за Алинки у него, считай, вся семья погибла.
Это было правдой. После смерти Галины и её внука не прошло и двух недель, как на тот свет отправилась и Алевтина Дмитриевна. Виктор, оставшийся один, стал много пить.
Теперь он, заметно повеселевший, смотрел на гроб Алины, на безутешную мать, которую с одной стороны держал за руку муж, с другой – младшая дочь. Последняя, с округлившимся животиком, шла, опираясь на руку Сергея.
- Ох, Зой, правильно ты меня тогда обругала, - продолжала Светлана. – Вот какой чёрт дёрнул меня за язык всё им рассказать! Ума нет – считай, калека!... Но я не понимаю, как она могла на зятя, на родную сестру? Алиночка ж была такой верующей!
- Это уже не вера, Свет, - ответила Зоя. – Это одержимость. А одержимость, как бы она ни прикрывалась Божьим именем, всегда от дьявола. Бога надо в душу пустить…
Примечания:
1 Καλημέρα [калимЕра] – Доброе утро (греч.)
2 Ελπίζω, κάνετε καλά [эльпИзо, кАнете калА] – Надеюсь, у вас всё хорошо (греч.)
3 Ναι, κάνουμε καλά, ευχαριστώ [нЭ кАнуме калА эфхаристО] – Да, у нас все хорошо, спасибо (греч.)
