РАЗБОЙНИЦА И ПОЭТ

* * *
– Ты хоть знаешь, кто я такая, сопляк? – в низком, хрипловатом, но тем не менее чертовски музыкальном голосе прозвучала нескрываемая издёвка. – Знаешь, что ты здесь не хозяин, хоть Форест Хилл и на графской земле стоит?
Серж судорожно сглотнул, но взгляда не опустил. Потому что просто не хотел показать ей хоть каплю слабости. И потому что просто не мог оторвать зачарованных глаз от этого смуглого дерзкого лица в ореоле разметавшихся чёрных кудрей.
Конечно, он знал, кто она такая. Ещё бы! Соседи заботливо просветили на этот счёт новоиспеченного наследника родового гнезда чуть ли не в день его возвращения с континента.
Королева разбойников.
Хозяйка Форест Хилла.
Планировавшая набеги своей шайки так виртуозно, что целая армия не могла ни предугадать её действия до, ни выследить после.
Незаконная дочь герцога и цыганки – по слухам.
Джорджина.
В голове совершенно некстати завертелись стихотворные строки, – ох, недаром дядюшка всегда так пренебрежительно именовал Сержа поэтишкой, – про «черное пламя волос» и «лиловоглазую Лилит».
Глаза у неё действительно сияли как аметисты, а изящество статной фигуры не могла скрыть даже мужская одежда – упершись взглядом в высокую грудь, натягивавшую ткань грубой куртки, Серж снова нервно переглотнул и залился краской до самых ушей.
Окружавшая их шайка грохнула хохотом, а разбойница презрительно сощурилась.
Темноволосый худой парень со шрамом на правой щеке, давеча так ловко сбивший Сержа с седла, встал рядом с нею, язвительно бросив:
– Видать, новый графчик с тобой лично решил познакомиться, Герцогиня, вот и заявился. Может, управляющему его пальчик послать или там ушко, для доходчивости, чтоб выкуп побыстрее нёс?
– Успеется, Оноре, – поморщилась Джорджина, – не пугай щенка раньше времени, а то ещё намочит свои моднявые штанишки.
Серж снова вспыхнул, но уже от ярости.
– Связать человека, а потом оскорблять – очень благородно! – бросил он звенящим голосом.
Джорджина вскинула темную бровь, внимательно разглядывая вытянувшегося в струнку пленника – серые глаза блестят гневным отчаянием из-под спутанных золотистых прядей, нижняя губа прикушена, подбородок вызывающе вздёрнут.
– Читать мораль, когда тебя связали, как цыплёнка – очень умно, – медленно проговорила она. – И где ты тут видишь благородных, а, ми-илорд?
Уже не обращая на Сержа внимания, она резко развернулась на каблуках, бросила через плечо:
– Суньте его пока под замок. Оноре, поставь часового. Записку управляющему передайте. А, и к записке…
Серж не успел и моргнуть, как аметистовые глаза, опушенные черными ресницами оказались прямо напротив его глаз.
Как и острие кинжала.
Он не шелохнулся, даже когда кинжал кольнул его чуть ниже левого уха, только чувствуя, как по шее скользнула тёплая капля крови.
Джорджина снова насмешливо прищурилась и, схватив пленника за волосы, мгновенно срезала светлую прядь. Потом таким же молниеносным движением выхватила из его кармана шелковый платок с монограммой:
– К записке приложите вот это. Пока. Для доходчивости.
Оноре молча кивнул, забирая у неё платок. От взгляда пленника не укрылось, как он на мгновение сжал пальцы девушки, и как та отстранилась, так же на мгновение улыбнувшись ему краем губ:
– И… Оноре, развяжите его. Никуда он не денется.

* * *
Совсем стемнело.
Устав наконец мерить шагами крохотную грязную хижину, куда его затолкали, Серж привалился спиной к бревенчатой стене и вытянул ноги.
И тут же вскочил, когда в замке заскрежетал ключ.
Джорджина аккуратно пристроила на крюк раскачивающийся фонарь и повернулась к пленнику. Тряхнула головой, подбоченилась, откровенно подставляя себя его потрясённому взгляду – от копны смоляных кудрей до длинных стройных ног, обтянутых домоткаными штанами. Неторопливо подошла, всё так же не спуская глаз с ошалелого лица Сержа, провела тонкими загрубевшими пальцами по царапине на шее, коснулась ямочки на щеке и наконец крепко взяла за подбородок.
Непослушным языком поэт пробормотал:
– Теперь твоя очередь познакомиться поближе?
– Совсем близко… – прошептала она, толкнув его к стене, и в тот же миг горячие обветренные губы властно накрыли его рот, срывая невольный стон. Сердце гулко забухало прямо в горле, в висках, в кончиках пальцев… и, когда она оторвалась от него, Серж застонал уже протестующе.
– А ты не умеешь целоваться, – пробормотала Джорджина, облизнув вспухшие губы. – Девушек у тебя, что ли, ещё не было, ми-илорд?
Даже в полутьме, наверно, было видно, как он опять отчаянно покраснел, потому что она дразняще засмеялась и по-кошачьи потянулась всем своим гибким телом, вновь жадно приникая к нему:
– Это пустяки, научу…
Узкая ладонь скользнула под его батистовую рубашку, обжигая кожу.
«Научу»…
И тут внезапным толчком в его памяти всплыло: Оноре берёт эту ладонь, сжимает нежно…
Севшим голосом Серж вдруг выпалил:
– Да, ты, наверное, поопытнее любой шлюхи будешь. Ты ж не только с этим Оноре здесь спишь? Со всеми?
Отшатнувшись, она вскинула тонкие брови, губы, только что прижимавшиеся к его губам, ошеломлённо дрогнули, и он подавил в себе желание зажмуриться – не от страха, а от подкатившего вдруг стыда.
В следующий миг из глаз поэта посыпались искры, а из носа хлынула горячая струя крови. Спасло его только то, что он успел-таки крепко вцепиться в тонкую руку, сжимавшую нож… но, чёрт возьми, острое, как бритва, лезвие неуклонно приближалось к его горлу, а вторая её рука с той же неженской силой давила на его шею, перекрывая доступ воздуху.
«Всегда хотел, чтоб моя смерть была красивой», – мелькнула нелепая мысль. Последняя?

* * *
Однако уже в следующий миг Серж осознал, что держится за саднящее горло, опираясь плечом на стену, чтобы не упасть, а Джорджина, яростно сверкая глазами, пытается вырваться из железной хватки Оноре.
– Прирежешь мальчишку – не получишь выкупа, Герцогиня, – проронил тот, лениво усмехаясь.
Та перестала вырываться и вдруг тоже усмехнулась, тряхнув растрепавшимися волосами:
– Подслушивал, лягушатник чёртов?
– Как можно, Герцогиня! Случайно мимо проходил… Если тебе вдруг пирожных захотелось – твоя воля.
– Засранец, – беззлобно буркнула она, выдёргивая локоть из его ладони. – Руки убери!
«Пирожных?!» – Серж даже закашлялся от возмущения и прохрипел:
– Слушайте, вы…
Слушать его, впрочем, никто не собирался. Джорджина, даже не взглянув на него, направилась было к двери, но вдруг остановилась и повернулась к Оноре:
– Свяжешь этого щенка. И вот ещё что…
Оноре едва удержался на ногах от полновесной оплеухи, а Серж невольно охнул.
– Это за пирожные, – пояснила она невозмутимо и вышла.
Оноре ухмыльнулся, глядя ей вслед и потирая скулу. Снял фонарь со стены и через плечо небрежно бросил Сержу:
– Дурак ты, милорд.
Дверь хлопнула, наступила кромешная темнота.
Ноги поэта подогнулись, и он бессильно сполз на земляной пол, обдирая лопатки о стену. Он даже не сопротивлялся, когда какой-то усатый верзила скрутил ему руки и ноги прочной колючей верёвкой, да ещё и пнул напоследок под зад, злорадно гоготнув.
«Так тебе и надо. Не просто дурак – идиот. Сперва в одиночку через Форест Хилл отправился, владения свои, видите ли, осмотреть понадобилось. Владелец!.. А ведь чёртов Оноре и тут прав оказался – ты действительно надеялся… надеялся…
Встретить её.
Встретил.
Боже…»
Шёлк её кожи, аромат волос, вкус прильнувших к его рту губ…
Отчаянно зарычав, Серж с размаху приложился затылком об стену. Помогло, но ненадолго.
Промучившись, как ему показалось, целую вечность, он всё-таки начал потихоньку задрёмывать, когда в замке снова скрежетнул ключ.
Сердце так и подпрыгнуло.
Проклятье!
Даже в слабом лунном свете, лившемся через полураскрытую дверь, ясно была видна обычная ухмылочка Оноре.
Ему-то какого рожна..?
– Чего это ты извертелся, как уж на сковороде? – поинтересовался Оноре, растягивая слова. – Вон, аж вывозился весь. Блохи кусают? Или поэму сочиняешь? Гордый и благородный наследник знатного рода и прекрасная предводительница пиратов?
Серж слегка оторопел:
– Ты-то откуда знаешь?.. Про поэму?
– Вид у тебя такой, – беззвучно посмеиваясь, Оноре присел на корточки, глядя в лицо пленнику.
– Возвышенный? – невольно заинтересовался тот.
– Хилый, – фыркнул Оноре. – Кудри до плеч, ручонки нежные, глазёнки наивные, приехал из Италии. Значит, или картинки мажешь, или стишки кропаешь.
Поэт только зубами скрипнул, отчаянно мечтая освободиться и показать мерзавцу, где раки зимуют. Впрочем, – как он тут же со вздохом мысленно признал, – показывать было особо нечего.
– Сам-то… – пробурчал он дрожащим от обиды голосом. – Лягушатник! Что ты тут делаешь? От Наполеона удрал?
Оноре на секунду опустил голову, а когда поднял, ухмылки на его лице уже не было.
– Хорош болтать, сопляк.
В лунном свете блеснула сталь кинжала.
* * *
Да сколько ж можно-то?!
Кажется, Серж выпалил это вслух, потому что разбойник сумрачно хмыкнул.
– Не ссы, господин граф, и не дергайся.
Разрезанная верёвка упала на пол, и пленник медленно сел, осторожно расправляя затекшие руки-ноги и оторопело уставившись на Оноре.
– Чего глазками хлопаешь? Пошли быстрей! Только тихо, понял?
Серж изо всех сил молчал, пока спящий лагерь не остался далеко позади. Черные кроны деревьев шумели высоко над головой – поднимался ветер.
– Гроза будет, – Оноре остановился, искоса посмотрев на поэта. – Давай-ка, дуй отсюда побыстрее, милорд, авось к утру до Миддлтона доковыляешь.
– Ты зачем это сделал? – не выдержал Серж. – С ума сошёл?
Оноре осклабился:
– Да не нужен ты мне тут. Вдруг ей опять что в голову взбредёт. Такого раньше не бывало, чтоб она… – Он запнулся.
– Ну… убил бы тогда, – предложил Серж чуть дрогнувшим голосом.
– Да на чёрта? – тот пожал плечами. – Я вообще не люблю убивать.
– А… она? Она тебя…
Разбойник поморщился:
– Что б ты понимал, птенчик. Мне, может… – он отвёл глаза и продолжал совсем тихо, – мне от её руки умереть за счастье. Лучше бы она, чем… Предчувствие у меня, знаешь… – Он осекся, зло взглянув в широко распахнутые глаза Сержа. – Да тебе-то что за печаль, сопляк? Вали уже отсюда!
– Стой, – тот ухватил его за рукав, останавливая. – Спасибо тебе.
Оноре дёрнул плечом, сердито стряхивая чужие пальцы.
– Да отстань ты! Птенчик…
Пройдя несколько шагов вдоль обрыва, разбойник неожиданно обернулся к застывшему всё на том же месте юноше:
– Чтоб ты знал… Она всегда была только моя.
И исчез за кромкой обрыва.
Серж опустился на влажную траву возле весело журчащего крохотного ручейка и, зачерпнув полную пригоршню ледяной воды, вылил её себе на голову.

* * *
Уже на другой день Серж стал кумиром живущих по соседству молодых леди, их маменек, тётушек и бабушек. Юный романтический герой, совершивший рискованный побег прямо из логова бандитов, оказался желанным гостем в каждом поместье. Приглашения сыпались градом.
Через неделю юный герой, сказавшись больным, заперся в библиотеке, страшно жалея, что не имеет пристрастия к спиртному. Напиться бы до упаду, чтоб хоть ненадолго всё забыть, но даже запах бренди вызывал, увы, стойкий рвотный рефлекс.
В дверь библиотеки деликатно постучали.
Серж возвёл глаза к потолку.
– Картрайт, я никого не