И никаких ХУ!

тонизирующим теликом.
- Куда вы? – тормознула Анна Владимировна. – Анна Владимировна очень огорчится, если вы не отведаете её фирменных котлет, - и рассмеялась, - специально для вас готовит.
Огорчать Анну и её котлеты не хотелось – пусть пельмени останутся надёжным резервом – и, сделав признательную улыбку одними губами, он вздохнул и поплёлся следом за женщинами в знакомую кухню к постным, как старуха, котлетам.
В этот раз его не повели на экскурсию, а сразу после ритуального омовения усадили за ужин, словно шеф-поварихе не терпелось похвастаться кулинарным искусством, или хозяева спешили поскорее избавиться от настырного нахлебника.
- Спагетти по-итальянски! – торжественно провозгласила Анна и ляпнула гостю из кастрюли, подцепив трезубцем, ком длинной вермишели, неудобной для еды, а из блюдечка серебряной ложечкой смахнула на неё малую толику шинкованного сыра. «Подумаешь, по-итальянски» - скептически оценил лапшу Викентий Алексеевич – «вся и разница от нашей вермишели по-русски, что сыра кладут по-жмотски». – Кетчуп с грибами! – рявкнула хозяйка над ухом гостя, приступившего было к жору, и шмякнула столовую ложку красно-бурой бурды прямо на вермишель. Порывшись вилкой, недоверчивый гость не нашёл ни одного гриба и, решив, что его надули как в лучших ресторанах, вежливо промолчал. – Тефтели по-французски! – повысила голос Анна до экстаза. – Из куриного и говяжьего мяса! – «Эка невидаль!» - не удивился и не воодушевился тупой гурман. «Котлеты по-русски тоже из двух компонентов: хлеба и немного мяса». – Соус фуляля! – сбавила торжественность кулинарша и полила котлету чем-то остро пахнущим чесноком, которого Викентий Алексеевич не переносил. И всё! У бабки, как сообразил нахлебник, не всё в порядке с математикой – обещала тефтели, а дала тефтелю, и та такого размера, что спокойно целиком влезет в рот. Зачем-то выложила ножи, наверное, чтобы можно было зарезаться, не наевшись. Теперь совсем ясно, почему здешний мужик драпанул: с голодухи.
Одновременно и торжественно приступили к процедуре поглощения деликатесной пищи. Сам по себе Викентий Алексеевич никогда не придавал этому большого значения: захотел – наелся по-быстрому тем, что есть – и будь здоров! Ему всегда и одной ложки хватало, а здесь целый инструментарий на жёваную котлетку. Поглядев, как дамы аккуратно наматывают на вилку спагетти, мажут в кетчупе и осторожно отправляют в пасти, потом отрезают маленький кусочек тефтели, пачкают в соусе и туда же следом, он и сам последовал чинному примеру, изо всех сил стараясь не перегнать хозяек.
- Аннушка, - заботливо спросила Анна у внучки, с кислым видом сидевшей рядом, - ты почему плохо кушаешь? Это очень вкусно, правда, Викентий Алексеевич?
Тот поспешно проглотил недожёванный ком и истово заверил:
- Очень, ей богу! – и даже хотел перекреститься, но в последний момент удержался.
Удовлетворённая бабушка благодарно улыбнулась гостю и пригрозила внучке:
- Если не будешь кушать, не вырастешь!
- Фигня всё это! – не замедлила коротко опровергнуть вечную аксиому прилежная воспитанница, брезгливо отодвигая к краю тарелки красную бурду с отсутствующими грибами и счищая с тефтелей кирпичную французскую отраву. – Бабушкины сказки!
У старухи выпала из руки вилка, громко брякнув о тарелку, и отвисла нижняя челюсть, полная железных бабыягиных зубов, а мать поперхнулась и закашлялась, стараясь вытолкнуть вставшую поперёк горла спагеттину. Фурор был полный! И только двое никак не участвовали в нём, никак не реагируя на странное поведение ошалевших мам.
- Аннушка! – опомнилась, наконец, старшая мама. – Нельзя так говорить! Кто тебя научил? – и выстрелила боковым взглядом в Викентия Алексеевича, сосредоточенно пожирающего бурду с чесночной гадостью.
- Никто! – отрезала Зоя Космодемьянская. – Я сама научилась!
За такое самопожертвование квази-папа простил ей сразу и оптом все смертные грехи, включая разболтанные секреты.
- Ничего удивительного, - спокойно произнёс он, отводя опасные догадки в сторону, - в наших садиках такой разношёрстный контингент, в том числе и из неблагополучных семей, что недолго выучиться всему. – Аня почему-то ещё больше заперхала и, сверкнув на него смеющимися глазами, полными слёз, убежала в ванную. А он, забывшись и обеспамятев от страха быть разоблачённым, оборзев и обнаглев, открыл крышку дразнящей в центре стола кастрюльки с тефтелями, наткнул одну своей обслюнявленной вилкой и стряхнул Аннушке в тарелку. Не сдержавшись, подцепил ещё одну и отправил прямиком в рот. Жуя жёванное, он смахнул с Аннушкиной тарелки в свою грязные итальяшки и получил звонкое «Спасибо!», и это было лучшее блюдо в ужине.
Бедная кулинарная кудесница округлёнными от изумления глазами с ужасом следила за совратителем и разбойником, обманным путём затесавшимся в их благородную семью.
- Вкусно? – с ехидцей спросила охрипшим голосом, на что он неожиданно даже для себя громко плебейски икнул, вызвав восторженный смех Аннушки, хлопнувшей невежду по спине изо всех сил так, что еле ощутилось.
- Спасибо, - подтвердил он и словом и, сообразив, наконец, что самое время смыться не солоно хлебавши, добавил, поднявшись: - Мне пора, надо спешить по неотложному делу, - и взглянул, не различая циферблата на часы на руке. – Вы очень любезны!
- А как же кофе по-турецки? – огорчилась Анна Владимировна, но Викентий Алексеевич и так был сыт по горло заморскими кушаньями и хотел только сибирских пельменей, сляпанных в Мытищах, и краковской колбасы, сваренной в Ртищах, и потому решительно отказался:
- Не могу, хоть убейте – не могу.
Вернувшаяся Аня предложила отпустить дорогого гостя живым:
- Не настаивайте, мама. – И тоже с ехидцей – одно племя: - Викентий Алексеевич у нас сверхзанятой руководитель известного института, к тому же занимается спортом, время его расписано по минутам.
На выходе она положила руку на рукав удиравшего без оглядки руководителя:
- Не осуждайте маму, - попросила проникновенно. – Вы ей очень понравились, поэтому и старается всячески потрафить, угодить вам. – «Вот те на!» - удивился уважаемый гость, но не поверил. «Палач тоже хочет угодить висельнику, намыливая верёвку». – И Аннушка от вас в восторге, - добавила обожателей Аня, а у него так и засвербело на языке: «А вы?», но не отважился спросить, зная к тому же, что она уйдёт от ответа, и придётся весь вечер догадываться, что у неё осталось на языке.


Глава последняя

- 1 -

Несмотря на опасения Викентия Алексеевича, на первую тренировку пришли все и даже без опоздания. Все тринадцать. Почему чёртова дюжина? А потому, что пришла и президентша. И не просто пришла, но и притаранила два новеньких надутых футбольных мяча, купленных на деньги, выколоченные в профсоюзе научных работников. Да и исполнительный директор не оплошал – приволок старый разбитый волейбольный мяч, решив, что на безрыбье и такой лучше корзины.
Пришли с авоськами, хозяйственными сумками, детскими портфелями, чемоданчиками, а смущённый Макс – с женой, которая самочинно волокла туго набитый рюкзак.
- Вот, пришёл под конвоем, - хмуро сообщил заводила-резонёр. – Не верит, что на футбол, думает, что нашёл спарринг-партнёршу, - и к Марье Ивановне: - Мамма мия, проведи, пожалуйста, разъяснительную беседу.
Та подошла, приветливо улыбаясь.
- Хорошо, что пришли, - похвалила высокую худую женщину, отдавшую, очевидно, все соки мужу. – Мы с вами станем соучредителями и первыми членами женского клуба футбольных фанаток. – Она, как всегда, нашла наилучший консенсус. – Мужья, - обратилась к заярёменным, - на следующую тренировку обязательно приходите с жёнами. Пусть посмотрят, чем вы тут занимаетесь, и перестанут попусту нервничать, - и пригрозила, улыбнувшись: - Мы будем вам живым допингом, и попробуйте только пофилонить!
Викентий Алексеевич сразу мысленно представил себе огромную чашу стадиона, где они в финале сражаются за кубковую чашу, а на трибунах – сплошь женщины. И сами по себе, и с младенцами на руках, с одним или с двумя, и рядом, на отдельной вип-трибуне, бабушки в мягких креслах, и все в очках. Трибуны неистовствуют в оре, но тихо, и только по губам можно понять: «Ви-ке-ша»! «Ви-ке-ша»!. И вдруг какая-то фанатка прервала тишину:
- Ой, да какой из него, дистрофика, футболист! – вскричала она почти басом, швырнула на край скамьи, где расположилась часть команды, рюкзак и зашвырнулась рядом сама, вышвырнув за руку сидящего Серого, изумлённо сравнивающего несравнимую друг с другом пару. – Больной весь, слабый – поест и засыпает…
- Особенно после жигулёвских капель, - иронично добавил друг.
- Легко тебе, Арсений, здоровому… - тот хмыкнул, то ли соглашаясь, то ли опровергая, а остальные заулыбались, с удовольствием разглядывая тощий эталон здоровья, - …насмехаться, - баском запричитала Максиха, - а за ним постоянные догляд и уход нужны: внутрях всё с дефектом, вот и пухнет. Не знаю уж, чем и лечить.
- Зефира! – строго прикрикнул доходяга.
Та искательно улыбнулась ему и поправила:
- На самом деле меня зовут Земфирой, - и напрасно, потому что ничего цыганского в славянском внешнем облике её не было, кроме, пожалуй, больших чёрных, ведьминых, глаз, - это он на свой лад переделал с кондитерским намёком. – Институтским известно было, что у несовместимой пары детей не было, и Максик был её единственным ребёнком. – Разве я неправду сказала? Курить с чего-то бросил!
- Правда разная бывает, - философски уточнил развитой ребёнок. – Есть и такая, которую не принято разглашать принародно.
- Ладно, ладно, молчу, - согласилась Зефира-Земфира, - ты только не волнуйся, а то давление подскочит.
Марья Ивановна подсела рядом, дружески обняла за плечи.
- Успокойтесь, мы с вами посидим здесь и доглядим за всеми.
Молодёжь, свободная от семейных проблем, уже приступила к анархической тренировке. Отбив ноги о твёрдый футбольный мяч, они забраковали новенькое Марьино приобретение и вовсю гоняли старый и мягкий волейбольный.
- Пацаны! – позвал исполнительный директор, выйдя вместе с играющим тренером на поле. – Давайте сюда! – С Вальком они договорились, что тот займётся только технической подготовкой неофитов, а общефизической – Викентий Алексеевич. – Переодевайтесь по-быстрому и ко мне, - сам он уже был в спорт-трико, в котором занимался виртуальным спортом в устойчивом положении лёжа на кровати перед теликом, и в старых кедах, в которых унёс ноги от любительницы «Формулы-1», - проверим наши физические кондиции.
- Температуру, что ли, будешь мерить? – поинтересовался сметливый Витёк. – Всякое там давление?
- Не вижу дежурной кареты скорой помощи, - сделал существенное практическое замечание Старче.
- Всё есть, - успокоил организатор, - вон сидит, - и указал на Земфиру, - и поставит, и измерит, и окажет. Ей, по-моему, все процедуры в удовольствие, так что не очень-то напрашивайтесь. – На том претензии и кончились.
Больше всех порадовал спортивной формой Циркуль. Он предстал в коротком, чуть ниже колен, туго обтягивающем застиранном трико в сине-голубых разводьях, а майка имела такой глубокий вырез, что виднелись рёбра, которые можно было легко пересчитать. На ногах красовались домашние тапочки со стоптанными пятками. Похоже, более