В пурге

время первая рука уже водружает штаны на исходную позицию. Именно эта фаза должна быть наиболее правильно рассчитана, ибо сбой может привести либо к небольшому переохлаждению, либо к невытиранию рабочего отверстия, что само по себе не является трагедией, но всё-таки не доставит удовольствия ни вам, ни тем, кто живёт с вами в балке.
  В то время как руки чётко выполняют свою работу, ноги должны уже развернуть тело и приготовиться к движению. Движение начинается сразу после вытирания рабочего отверстия, не дожидаясь полного одевания штанов. Да хрен с ними, со штанами! Скорее в балок!
  Вот так вот и происходит ежедневное исполнение этого ритуала, в нор-мальных условиях доставляющего удовольствие. Если я что и придумал, то только в сторону смягчения и упрощения!..  



  …Саня вернулся промёрзший и злой. Он снова вытащил рацию и принялся орать в неё очень много разных фраз и слов, из которых только одну я могу привести без купюр:
  - Да кто-нибудь когда-нибудь будет нас искать или нет!
  Конечно, никто ему не ответил, и Саня засунул бесполезный предмет в карман.
  А вокруг тырчика тьма была полной, и робкий свет фар делал её жутковатой, похожей на непроходимый барьер. И вот именно в этот момент во мне шевельнулось что-то тревожное, очень неприятное, но я, даже не попытавшись вникнуть в надвигающееся чувство, властно приказал себе:
  - А ну, прекрати!
  Я изо всей силы захлопал в ладоши, стараясь резкими движениями сбить направление мыслей, но Пилял понял это иначе:
  - Замёрз?
  - Есть малехо! А у вас, на Кавказе, морозы бывают?
  - Да. Но нэ такие.
  - А вот у нас в Кирове и под пятьдесят закручивает! - то ли констатировал данный факт, то ли похвастался Саня.
  - Ужас! - содрогнулся я. - И куда только Бог смотрит?! А почитаешь Библию – там всё теплынь да благодать!
  - Ты Библию читал? - заинтересовался Саня.
  - Было дело.
  - И как она тебе?
  - Здорово! Особенно, первые пять книг, вернее, три.
  - А вот я её прочитал сзади наперёд!
  - Зачем? - я перестал хлопать руками и захлопал глазами.
  - А вот ты прочитай когда-нибудь, сам поймёшь.
  - Но что ты понял?
  - Нет, ты прочитай, чего я буду рассказывать.
  - Да зачем я буду её читать, не зная, что должен понять, и пойму ли что вообще!
  - Но я-то понял!
  - Что?!
  - Ты почитай, сам поймёшь.
  - Нет, Саня, не буду я её читать сзади наперёд, потому что, либо ты просто туфту какую-то гонишь, либо мыслишь не так, как мыслю я.
  - Ну, вообще-то, у меня крыша уже начала съезжать, когда я читал так.
  - Во, это уже ближе к теме! Но моя крыша и без этого висит на одном гвоздике. И если уж съедет, то пусть от чего-нибудь другого!
  Пилял нас не слушал, а если и слушал, то вряд ли что понимал, но это и к лучшему. А Саня, поёжившись, вдруг заявил:
  - Больше всего сейчас я хочу выпить стакан водки! А ты?
  - А я не хочу.
  - Не понимаю, как можно не хотеть водки?
  - А я не понимаю, как можно хотеть её!
  - Но тебе же раньше нравилась она?
  - Нет.
  - Но ты же пил?
  - Да. Но это не значит, что она мне нравилась.
  - А чего же пил?
  - Дурак был.
  - А счас поумнел?
  - Вряд ли.
  - Так почему выпить не хочешь?
  Я уставился на Саню недоумевающее:
  - Ну, не хочу и всё! Что мне теперь, застрелиться от этого?!
  - А сколько ты уже не пил?
  - Тринадцать.
  - Месяцев?
  - Часов! - зло бросил я. - Отстань ты с этой темой!
  - А интересно, - хрена с два он унялся! - Что должно случиться, чтобы ты напился?
  - Да ничего.
  - Ну ладно, если захочешь когда-нибудь выпить, приезжай ко мне, я очень хотел бы на это взглянуть!
  - Если б ты знал, сколько десятков человек мучаются таким же желанием!
  - Я их понимаю.
  - А я – нет! Разве интересно смотреть на пьяную рожу?
  - Интересно. Ведь те, кто долго не пьют, потом начинают догонять!
  - Это те, кто себе не позволяет пить.
  - А ты позволяешь?
  - А я никогда и не запрещал.
  - Так чего ж не пьёшь?
  Я глубоко вдохнул воздух в грудь, приблизился к Саниному лицу и заорал:
  - Не-е-е-хо-о-о-чу!!!..



  …По расчищенному зимнику уверенно катил «Кировец», таща за собою гружёные сани. И сидел за рулём этой машины немолодой, но весёлый татарин. Он что-то довольно напевал, радуясь хорошей морозной погоде и прекрасному настроению.
  Дорога, миновав ручей, выскочила на горочку, и татарин увидел два балка, стоявшие на обочине. И решил он зайти, потому что в тундре народу немного, а пообщаться с кем-то так хочется.
  Жили в балках этих весёлые топики, только что закончившие полевые работы и собиравшиеся вскоре уезжать. Были они не только весёлые, но и гостеприимные.
  Ахмет – так звали татарина – напился у них чаю, покурил вволю, разговорился. И стало ему так хорошо и тепло!
  - Жаль, выпить нечего, - посокрушался один из топиков.
  - А я не пью, - заулыбался Ахмет и замахал руками, - уже двадцать три года не пью!
  - Молодец, - порадовались топики.
  Ахмет ещё посидел минут десять и поехал дальше, поблагодарив хозяев за тёплый приём.
  Ехал он, ехал, а настроение почему-то стало портиться. В чём дело?
  Скоро Ахмета тормознул какой-то мужик и попросил выручить соляркой.
  - Да бери, ради Аллаха, - заулыбался татарин.
  Мужик сцедил из безразмерного бака «Кировца» пару вёдер топлива, а Ахмету протянул свёрток.
  - Что это?
  - Водка. Бери, от души!
  И взял Ахмет водку, но не поехал дальше, а вернулся назад, к весёлым топикам:
  - Вот, выпейте, ребята, от души!
  - Как же мы без тебя будем? Нехорошо! - заскромничали те, но языки губки уже облизнули.
  - Да ладно, и я с вами! - решился Ахмет.
  И никто не стал его уговаривать, мол, подумай, Ахмет, ты же двадцать три года не пил, зачем тебе всё это?
  Весело и шумно стало в балке, и все – и Ахмет, и топики напялили на свои рожи маски пофигизма и довольства!..
  Смотали по домам протрезвевшие топики, а Ахмет всё ездит на своём «Кировце», но теперь и настроение у него невесёлое, и голова как чужая, но, зато, а кабине есть несколько бутылок, а компаньонов найти всегда можно! Да плевать на те двадцать три года размеренной жизни! Да плевать на жену, привычно ожидающую ласкового мужа с вахты! Главное, что повстречался Ахмет с весёлыми и радушными людьми, которым для гостя ничего не жалко, даже его жизни!..



  …Я взглянул на часы: прошло ровно четыре часа, как мы остановились в ожидании спасателей. Но, видимо, спасатели не очень-то торопились, а, может быть, просто не знали, где же находятся эти придурки, сумевшие заплутать на ровном месте.
  - Нэт, надо ехать! - Пиляла заглючило намертво.
  - Поехали, - махнул я рукой.
  - Куда? - Саня в готовности включил пониженную передачу, на которой, в отличие от некоторых гонщиков, он всегда ездил по тяжёлой местности.
  - Пилял покажет, - и я повернулся к горцу, - какой, говоришь, азимут нам держать надо?
  - Какой азымут? - возмутился тот так, словно я ему предложил изменить основам ислама.
  - В общем, Саня, едем так, чтобы ветер нам дул справа и сзади.
  И мы поехали. Тырчик медленно, будто принюхивающаяся к теряющемуся следу гончая, полз по плотному насту тундры. Сейчас мы находились на некоторой возвышенности, и это делало езду почти идеальной, но что будет, когда путь наш пойдёт через низину? Впрочем, представить это несложно. Тырчик нырнёт в мягкую перину снега, и нам с Пилялом придётся вылезать в свистящую и стонущую пургу и откапывать вездеходик, утопая почти по грудь в снегу, вспоминая при этом своих и чужих родственников, а так же тех, кто послал нас сюда, ехидно пожелав бодрости духа!
  Мы проехали минут десять, и нам пока везло – тырчик ни разу не прова-лился. Тревожило лишь одно: правильно ли мы сделали, что вообще тронулись с места? А вдруг, направление выбрано неправильно и, вместо того, чтобы приближаться к трассе, мы от неё удаляемся?! Хотя, если судить по ветру, ошибки быть не должно – он просто не мог кардинально изменить направление за эти несколько часов.
  Видимость была так ограничена, что казалось, будто мы находимся в вечно ночных глубинах океана на батискафе, бесстрашно исследуя самые неизученные места на планете. Но там было бы тихо. Здесь же пурга во всю глотку орала пьяные песни, а маленький, беззащитный вездеходик пытался ей подпевать. Но голос его был так робок!
  Саня упёрся лбом в стекло, напряжённо всматриваясь в перевивающиеся снежные потоки, пытаясь хоть что-то разглядеть, но толку от этого было мало. Я подумал, что если б он закрыл глаза, эффект был бы точно таким же.
  - Еду по приборам,- словно услышал меня тырчикмен.
  - А какие у тебя приборы? Альтиметр, кренометр?
  - Нет, у меня только амперметр да хренометр!
  - Ну, тогда мы точно доедем!
  - Да. Только вот куда?!
  - Как куда? - возмутился Пилял. - Мы домой едем!
  - Нет, Пилял, это ты едешь домой, а мы просто катаемся! - подзудил горца Саня.
  Тот хотел что-то благородно возразить, но в этот момент заскрежетала рация, висевшая у меня на воротнике.
  - Стой! - крикнул я Сане, сжал рацию в руке и заорал в неё: - Эй, кто там?! Вы люди или это пурга шизует?!
  Из динамика послышался хрип, перешедший в неопределённой частоты визг, а потом выпали несколько слов, из которых было понятно лишь одно:
  - Свет… Гасите… Смотрите…
  - Так что делать? - посмотрел на меня Саня. - Гасить свет или не гасить?
  - Гаси.
  В кромешной тьме, мгновенно накинувшейся на нас, едва погасли фары, мы в первое мгновение не увидели ни хрена. Но вот впереди и чуть слева что-то тускло блеснуло, и я решил, что это в глазах моих прыгают зайчики ожидания. Нет, свет точно был, мне не показалось! Да и Саня его тоже увидел:
  - Вон они! - и он, дав полный газ, рванул на этот маячок спасения.
  Зря он это сделал, зря! Тырчик, промчавшись метров сто, вдруг заупрямился и стал зарываться в снег.
  - Что случилось? - вопросительно посмотрел я на тырчикмена, но тот и сам был в недоумении:
  - А я знаю?
  Пришлось вылезать. Но теперь, когда помощь была близка, ни холоду, ни ветру нас было не взять! Оказалось, что от быстрого хода перевернулись сани, и именно это и тормозило нас.
  Прицепить дышло саней – дело десяти секунд, но это в обычных условиях. Находясь же в пекле пурги, да ещё испытывая тряску в руках от бессистемно колотящихся сердец, мы быстро осознали, что сцепка – дело почти невозможное! Мы едва не плакали от досады, но стопор ни в какую не желал исполнять свои обязанности по зацеплению и от всей души посылал нас в места самые интимные! А рация, не умолкая, голосом мудрого Баланюка вещала:
  - Смотри свет, смотри свет! Я вас вижу!
  - Да ё-моё, мы тебя тоже видим, - заорал Саня, и  разинутый рот его тотчас же забило снегом.
  Стопор, видимо, уже достаточно насладился нашим отчаянием или ему просто стало нас жалко, но, как бы там ни было, он взял да защёлкнулся – легко и элегантно.
  - Ну и какого чёрта ему было нужно?! - взвыл Саня, запихивая замёрзшие пальцы в рот.
  - Издевался! - я свои пальчики, по примеру альпинистов, засовывал в другое место, не менее тёплое, но более сухое.
  - Там снэг попал! - Пилял пальцы не грел нигде, а стоял, скрюченный и корявый, похожий на обгорелую стланиковую берёзку.
  Спасительный свет уже был виден отчётливо и совсем близко – до него метров двести. Тырчик опять рванул, но теперь уже не так резво.
  Когда осталось метров пятьдесят, Саня остановился.
  - Опять что-то не так? - озабоченно взглянул я на него.
  - Да нет, всё нормально. Просто хочется оттянуть приятное