Мы превращаемся ( Я видел в небе - там кто-то ходит )

человеком, это не в моих силах. Я говорил о том, что можно скорректировать его поведение, где-то что-то подправить, ну, конечно, в силу возможностей, то есть держать его болезнь под должным контролем. Видимо, я ошибался. В чём-то наверное и можно, но в любви уж точно нет. Человеческая любовь - это очень тяжкое психическое заболевание, лечению не поддается, контролю тоже, - это я признаю, - и должно быть она не столь примитивна. Получается, да, я проспорил. Каждый может ошибаться, даже ангел. А хреновый ли я врач? Думаю, что и наблюдатель не смог справиться с болезнью человека, он разве что знает о ней больше, чем я, поэтому не столь категоричен. Не зря же он больше наблюдает, чем вмешивается. Процесс запущен, и он вышел из под контроля...,- горбоносый трагично улыбнулся. - И, увы, я не могу уже исправить ошибку, я в отличии от Христа не в состоянии вернуть к жизни Стаева.
   - А Он может?
   - Не знаю, наверное, но не уверен, что это Ему нужно и что Он это будет делать. Ему не надо что-то кому-то доказывать. Таковы правила игры. Процесс идет, нельзя повернуть его вспять...
   Слова Аила были прерваны хлопком закрывшейся входной двери. Вбежав в комнату, где спала девушка, они обнаружили, что ее нет.

   " Словно в тумане проплывали поля, леса, реки. Она летела, парила над землей, как большая вольная птица. Впереди стали различимы огромные горы, вытянувшиеся до самого неба. Она не знала, что является целью ее полета: парение над землей само по себе или есть конкретное место, куда она летит. Пусть это будут горы, решила девушка, и ускорила свой полет."
   Она не понимала и не знала, как ей удается летать, ведь крыльев у нее по-прежнему не было, да и метлы как у ведьмы тоже. Значит ею движет какая-то неведомая сила, может она летит мысленно, а тело осталось где-то там, внизу. Ей было все равно. Девушку вдохновлял сам полет. Она всегда мечтала стать вольной птицей - взмыть выше всех и парить над землей до тех пор, пока не разгневаются небеса и не прогонят ее.
   Туман вдруг рассеялся, и горы выросли прямо перед ней. Для девушки это стало большой неожиданностью, она еле успела притормозить, дабы не врезаться в огромную базальтовую скалу, нависшую над пропастью. Девушка осторожно опустилась на один из выступов скалы. Осмотревшись вокруг, она заметила приближающегося прямо по воздуху человека. Она узнала его - это был он, самый дорогой и единственно любимый.
   Он приблизился вплотную, и спросил:
   - Ты насовсем?
   - Нет. Я просто летают, как когда-то в детстве во сне, - ответила девушка.
   - Но ты же обещала, что мы скоро встретимся, и будем вместе всегда.
   - Да, это так.
   - Но когда же?
   - Осталось уже совсем немного, подожди.
   - Поторопись, здесь хорошо. Я уверен, что здесь мы сможем быть счастливы вместе - вечно.
   - Я знаю.
   - Мне плохо без тебя, очень. Поспеши, я жду.
   Сразу же вслед за последними произнесенными словами фигура человека стала исчезать, растворяясь в воздухе.
   - Женя, - позвала его девушка, - Женя, Женя, Женя...
   Она почти сорвалась в крик от безуспешных попыток, как вдруг проснулась. Сквозь плотно затянутые шторы не проникало и лучика света. Мария не могла понять, день сейчас или ночь. Она знала, что ее усыпили большой дозой снотворного, но сколько же она проспала? Целые сутки или совсем немного? Впрочем, неважно. Важно то, что все изменилось. Евгения больше нет. Теперь они могут быть вместе только во сне, недолго и неосязаемо. Как же несправедлива жизнь, как жестока. Почему Бог так заставил ее страдать. Лучше бы он ее убил вместе с Женей.
   Девушка всхлипнула, и готова была уже разрыдаться, впасть в истерику, как вдруг ее мрачные мысли прервал чей-то разговор из соседней комнаты. Девушка тихонько подошла к двери и прислушалась. По голосу она узнала горбоносого, вторым, по всей видимости, был тот молодой человек, что помог довести ее.
   Мария слушала и не могла поверить своим ушам. Такого просто не может быть. Наверное она все еще спит, и это лишь сон? Но нет, - девушка ущепнула себя за руку,- это не сон. Тогда либо они бредят, либо знают, что она за дверьми подслушивает, и таким образом пытаются затуманить ей мозги, дабы она вообще что-либо перестала понимать. Но зачем? Ее мозги и так в тумане, и даже больше. К тому же они уверены, что она спит, и специально для нее этот разговор завести не могли. Значит они бредят? Нет, это еще маловероятнее, с чего бы вполне вменяемым взрослым мужчинам бредить. Тогда получается, что это - правда? Но какая она невероятная, просто немыслимая и даже сумашедшая. Даже если допустить, что горбоносый ангел, то почему он ничего не смог сделать, чтобы спасти Евгения. Ангелы должны помогать людям. Они могут многое, почти все, а тут... Какой же он тогда ангел... Он, горбоносый, смеется над их любовью, называет ее примитивной и сумашедшей, до полного кретинизма, да кто он такой... А Бог, такой совершенно инфантильный Бог - наблюдатель. Он все видит, но ничего не пытается сделать. Благодушно покачиваясь в кресле-качалке, умиротворенно развалившись в нем, он тупо тысячелетиями созерцает копошащиеся на Земле создания, и лишь лениво позевывает. По-другому, исходя из слов горбоносого и не скажешь. Какой же это Бог. Вся вера человека в некое сверхъестественное любящее существо, всегда готовое прийти на помощь, самое справедливое и доброе, рушилась на глазах. Все предыдущие годы ей просто дурили голову красивой сказкой. На самом деле человек одинок, и ему не на что и не на кого надеяться. А следовательно и ей, Марии, не на что и не на кого надеяться. Все было предопределено, процесс не повернуть вспять. Евгений умер, умер навсегда, и она умерла вместе с ним. Но их разделяет пропасть. Она по-прежнему здесь, она по-прежнему числится среди живых, хоть уже и мертва. Им не воссоединиться  никогда. И сон останется лишь сном. Но нет, не бывать этому. Она знает, что надо делать, чтобы вновь быть рядом с Женей. А их любовь не первобытный кретинизм,  и она докажет это.
   Бежать, бежать отсюда, все бессмысленно все не имеет значения. У нее есть только один путь - к Евгению.
   Девушка рванулась к двери. Открытыв её, без раздумий бросилась вверх по лестнице. Этаж, еще этаж, еще один - все тупик, дальше только чердак. Нет, по этой лестнице не взабряться на самый верх, на небо, к любимому. Опять обман, везде и всюду обман. Что же делать? Девушка словно слепой котёнок безуспешно  тыкалась в темные углы площадки последнего этажа. Где-то должен быть выход. Просто обязан быть выход. Где оно, окно в небо. Окно, действительно должно быть окно.
   Мария на секунду остановилась и осмотрелась. Слева от нее сквозь небольшой проем мелькали звезды. Вот оно - окно в иной мир. Девушка бросилась к нему. Быстро, не раздумывая, распахнула звякнувшие створки. Взабравшись на подоконник, оттолкнулась и полетела.
   Но что-то было не так, не так, как во сне. Ее почему-то камнем тянуло вниз. Опять обман?! Нет, не может быть. И она поняла, вернее знала всегда - для того, чтобы вознестись, надо сначала упасть, упасть и расшибиться. Ведь и он, ее любимый, перед тем, как попасть на небо, почувствовал боль. А чем лучше она? Воссоединится с Евгением можно только пройдя через это, через падение. Лишь оно правдиво.
   Асфальт приближался с неумолимой быстротой, вырастая в размерах с каждой секундой. "Это конец, - прозвучал подленький голос в глубине разума. Нет, - это начало, -отозвалась вся сущность, - начало чего-то нового." Прощай - несбывшаяся мечта о счастье. Здравствуй - счастливое неземное будущее.
   Асфальт острыми краями впился в тело девушки. Остервенелая невыносимая боль пронзила её.
   "Откуда у плоской поверхности острые края?" - было последней земной мыслью Марии.
   

  - Это все ты со своими играми и бредом, - матерясь на весь подъезд, несся вверх по лестнице Олег. - Из какой психушки ты сбежал?!
   Не слушая ругань, горбоносый старался не отставать от молодого человека. Этаж, еще этаж. Но где девушка? Распахнутое окно. Неужели? Оба в один миг, терзаемые нехорошим предчувствием, подскочили к зияющему ночною мглою проему. Внизу на черном асфальте виднелись очертания человека.
   - Быстрее вниз, - перестав ругаться, крикнул Олег, и кинулся к лестнице.
   Этаж, еще этаж, какие длинные эти лестничные пролеты, как много на них ступенек. Долбаные строители и архитекторы. Еще этаж, и еще. Двери подъезда, темная улица. Вот она.
   Олег подскочил к недвижимому телу. Вокруг головы образовался ореол из крови. Молодой человек взял руку Марии - пульса не было. В этот момент раздался голос горбоносого:
   - Она умерла. Я это знал ещё там, наверху.
   Олег устало опустился на бордюр. Аил сел рядом. Так они просидели около пяти минут: Олег попыхивал сигаретой, дабы успокоить нервы, горбоносый просто молчал, уставившись в одну точку.
   - Ну и чего ты добивался? Этого?! - устало, не глядя на Аила, проговорил молодой человек. - Лучше бы они в тюрьму еще зимой сели. Что ты здесь вообще забыл? Сидел бы на своих небесах. Развлечение, видите ли, у них такое, досуг. Кто и что кому доказал? Результат вашего спора - два трупа. Заигрался ты, спасая любовь. Спас? Два мертвых человека. И уже не важно, примитивны ли они или по какой иной причине сходят с ума. Для тебя это была забава. Конечно, забавно поиграться с первобытным существом. А что у этого существа есть чувства, эмоции, свой внутренний мир, что ему может быть больно,  что он может умереть - это так и где-то там. Тьфу. Тошнит, блин, от всего этого...Ты мне наговорил кучу заумно-загадочных непонятностей, а знаешь, насколько они мне кажутся бессмысленными, пустоголовыми на фоне их смерти...- Олег обреченно махнул рукой. - Волшебник недоучка. Помочь и то толком не смог.
   - Наверное ты прав. Но кто же знал.
   - Да, и что у человека есть душа, живая душа, и  у каждого она своя - этого ты тоже не знал! Конечно, куда уж тебе, зачем опускаться до таких мелочей. У вас разговоры о куда более высоком и важном. Балаболы вы, ведете заумные беседы о том, о чем не имеете ни малейшего представления.
   Ой, а вы-то сами, люди. Тоже любите бессмысленно порассуждать о высоком, в частности о загадочной русской душе. Ваш телевизор только о подобном пустобрехстве и вещает. Я, находясь на Земле, уж насмотрелся и наслушался, как любят заумняги проявлять заботу о бородатом колхознике и его душе.
   Олег усмехнулся, саркастически скривив рот.
   - Да уж, здесь ты прав. Кто он бородатый индивид из народа - примитивное существо или обыкновенный сумашедший, и кто его знает, может даже не признанный гений или святой. Это в крови у наших всевозможных деятелей. Может это вселенская тенденция? От высшего к низшему и обратно. У наших заумняг свой досуг, у ваших свой. Только вот ты пошел дальше, непосредственно в судьбе "колхозника" поучаствовать захотелось. А интересно, смогу ли я управлять его чувствами. Нашел собаку Павлова. Прозвенел звонок - кушать пора. Рефлекс. Наши заумняги тоже экспериментируют, насколько колхозник подчиняется рефлексам. А там уж как заведено, ради эксперимента брата родного не жалко. Лес рубят, щепки летят. Вот она, одна из твоих щепок. Только вот какой ты лес рубил? В Бога поиграть хотел?
    - Не надо так, - горбоносый в отчаянии покрутил головой, - если бы ты знал, как мне самому погано. И потом, все