выстреливали в землю яркими вспышками молний, сотрясая громом дома, приводя в панику все живое. Но ни капли живительной влаги не упало на пыльный асфальт. Тучи словно тужились, становясь от этого еще темнее и мрачнее. Они были похожи на связки напряженных мышц, которыми поигрывала природа. Но было ясно, что это ненадолго, в самое ближайшее время они разродятся потоком воды, который смоет пыль, превратив ее в грязь, и зазевавшихся насекомых.
Савельевич не был насекомым, но тоже мечтал скорее найти укрытие от надвигающейся стихии. Нельзя сказать, что с этим ему повезло, на детской площадке, кроме маленького домика, в который Николай ни за что бы не влез из-за своих габаритов, была еще железная горка, которая по понятным причинам тоже мало походила на роль убежища. Невдалеке виднелись сухие подъезды домов, но уйти к ним Савельич не мог. На этой площадке у него была назначена встреча с Ильичем. Василий опаздывал, наводя Николая на мысль, что ему суждено сегодня промокнуть насквозь. Савельевич нервно мерил площадку шагом и, мысленно ругаясь, вбирал голову в плечи при каждом раскате грома.
Идея встретиться на детской площадке сразу не понравилась Николаю. Во-первых, что могли делать в подобном месте двое здоровых дядек (детей не было как ни у того, так и ни другого). Во-вторых, еще находясь в кабинете, Савельевич чувствовал, что без дождя сегодня не обойдется. Но все это пришло уже потом, после того, как Николай успел положить телефонную трубку, ответив согласием на встречу.
Василий позвонил сам. Сильно он не распространялся, намекнув, что у него есть кое-какие сведения относительно разыскиваемых. В отдел он прийти по каким-то причинам не мог, разговор по его словам был не телефонный и они должны встретиться в указанном им месте. Вообще это было в характере Ильича, он любил напускать тумана секретности, поиграть в шпионов. Как ребенок ей богу. Он как-то вначале своей деятельности со всевозможными журнальчиками на встречи ходил в качестве пароля. Савельевичу не очень-то нравились все эти шифровки, тем более что зачастую все такие встречи яйца выеденного не стоили, но Николай не хотел расстраивать Ильича и, если было время, соглашался поиграть в шпионов.
Ливень должен был хлынуть с минуты на минуту. Успей Василий прийти до дождя, можно было спрятаться под козырьком ближайшего подъезда. Но чем дольше Николай ждал, тем проблематичнее казалось ему это сделать.
- Кажется дождь начинается, - наконец-то раздался знакомый голос, - заждались, господин капитан?
Николай обернулся на голос. С момента последней встречи Ильич сильно изменился, где-то побрился и скинул с себя фуфайку. Его летняя форма одежды состояла из рваных, бывших когда-то белыми кроссовок, нелепой сиреневой рубахи в желтый цветочек наполовину без пуговиц и коротких, едва дохившись до щиколоток штанов.
- Товарищ. Мы все по-прежнему товарищи. Только товарищи на современной основе, - поправил агента Савельевич. - Где это ты прибарахлиться?
- Места знать надо, - гордо, будто посвященный в некую страшную тайну, ответил Ильич. - У нас, свободных людей, свои кутюрье. Мы не придавлены искусственными законами общества, как в той песне - "Я свободен..." Лишь бы было удобно.
- А знаешь, - улыбнулся Савельевич, - ты в своем оригинальном прикиде сильно смахиваешь на гламурных типов из телевизора. Тоже свободных.
- Сходить с ума, - Ильич тоже расплылся в улыбке. - Не надо путать нас истинно свободных с отрыжкой нефтяной трубы. Обидно даже как-то.
- Да ладно, истинно свободный. И где он, этот ваш кутюрье обитает?
- Лично мой на Истинском.
- Где, где, на Истинском? - удивленно переспросил Савельевич.
- Э..э..э.., что с тобой говорить, из разных слоев общества мы, - обреченно махнув рукой, сказал Ильич. - Что там на Истинском находится, знаешь?
- Лес, трубы какие-то...
- Сам ты лес, свалка там.
- Ну извини, я всех городских свалок не знаю.
В этот момент снизившиеся чуть ли не до самой земли тучи наконец-то разродились мелким, но с каждой секундой все увеличивающимся дождем. Савельич, не теряя надежды остаться сухим, потянул Василия в сторону домов.
- Пошли, сейчас ливень хлынет.
Ильич двинулся вслед за капитаном, на ходу высказывая свое мнение:
- А мне все равно, даже к лучшему, помоюсь заодно и постираюсь.
- Сейчас дожди кислотные, все твои обновы после пары таких стирок в дырах будут.
- А они и так в дырах, - мрачно усмехнулся Ильич.
Они добежали до подъезда. Савельевич промок наполовину, Ильич, в подтверждение своих слов, промок насквозь.
- Ну что у тебя там, - закуривая отсыревшую сигарету, спросил Николай.
- Вчера один пьяный тип устроил скандал в магазине "Искра". По описанию похож на твоего Стаева. Магазин этот тип посещает довольно часто и всегда покупает только водку. А забрала его из магазина никто иная...
- Как особа женского пола, похожая на Марию Радькину, - продолжил за Василия Савельевич.
- Правильно. Отсюда можно сделать вывод, раз там они появлялись уже не один раз, что живут где-то в близлежащих домах.
- У как, дедуктивный метод, - с иронией сказал Савельевич. Информация была пустая, ничего нового, впрочем нечто подобное от шифровальщика Ильича следовало ожидать. - Долго думал?
- Зря ты так. Запомни, пьяный никогда не пойдет далеко за водкой. У него нет проблемы, где купить, у него другая проблема - купить как можно быстрее, трубы горят, да и менты всегда рады новому клиенту.
- С этим ладно, меня интересует вот что. По твоим словам, человек похожий на Стаева сильно пьет, а ведь наш розыскиваемый отличался здоровым образом жизни. Что-то не сходится, может путаница какая.
- Не, не должно быть, его хорошо рассмотрели. Идентичность с фото наличествует.
- Рассмотрели? У тебя что, тоже агенты есть?
- А это уже секрет фирмы и к делу не относится, - состроил загадочное лицо Ильич.
- Тогда как мог непьющий человек за пару-тройку месяцев превратиться в закоренелого алкаша?
- Эх, Савельевич, Савельевич, молодой ты еще, жизни не знаешь, - тяжело вздохнул Василий, - жизнь и не таких ломала и не в такие сроки. За неделю из человека можно сделать говно. А ты говоришь... У твоего Стаева есть все предпосылки. Он таких дел наворотил, его вся полиция ищет. Представь, прожил себе человек четверть века и не разу даже дорогу в неположенном месте не перешел, а тут по своей дурости или не знаю из-за чего там еще совершил преступление. Его арестовали, и тут до него дошло, чем все может кончиться. Вся жизнь считай рушится. Теперь он в бегах, от каждого шороха шарахается, все планы в мусоропровод, будущего нет. В таких условиях может выжить только сильный. А он похоже слабый человек, вот его и придавило. Выхода он не видит, возможно, совесть гложет, вот и хлещет ее родимую, чтобы забыться. А она уже, поверь мне, делает свое дело в короткие сроки. Посмотри на меня, думаешь, я всю жизнь таким был: на помойке одевался, бутылки собирал? Я ж, друг мой милый, университет закончил, исторический факультет. Работал, семья была. Всему она, родимая, виной. На раскопки часто ездил, вдали от дома - тоска, попивать стал, сначала по маленькой, затем все больше и больше. Ко всему жена изменять стала, скучно ей одной дома было, я ведь месяцами в экспедициях. Узнал, еще больше пить начал. Вскоре разошлись, квартиру ей оставил, думал мне она ни к чему, все равно в разъездах. Дурак молодой, размениваться надо было. Она только того и ждала, зажила в свое удовольствие. А у меня совсем крыша съехала, пил беспробудно, в результате с работой пришлось расстаться. А ведь, было дело, кандидатскую писал. Жил у друзей, подрабатывал где мог, а потом и друзьям не нужен стал. Так вот.
Ильич замолк, утерев рукавом выступившую из правого глаза скупую слезу. Савельичу стало жаль своего агента. Раньше он как-то не интересовался судьбой Василия, полагая, что у всех подобных ему все одинаково - тюрьма и пьянка.
- Ты это, не унывай, придумаем что-нибудь, - с трудом подбирая подходящие слова, попытался успокоить товарища Савельевич.
Тут он заметил, что слезы с лица Василия стали катиться градом. Одновременно Николай почувствовал, что у него по лицу покатилась слезинка, затем другая. Ему стало стыдно, нельзя выказывать свою ранимую натуру перед агентом. В его глазах он должен быть твердым и сильным. Одна из слезинок докатилась до рта, и Николай к своему удивлению не почувствовал горячего соленого вкуса. Она была совершенно безвкусной к тому же холодной. Савельевич выругался, он понял, что это не слезы, а дождевая вода, скатывающаяся с волос. Савельич встряхнулся, придал голосу твердость и спросил:
- Слышь, Ильич, я давно хотел спросить, зачем ты в агенты пошел? Тебя же никто не заставлял.
- Это уже другая история, - улыбнулся Василий, - я с детства мечтал быть разведчиком. Но не судьба. Да и в полицию часто забирать стали, грозились посадить, уверяли, что найдут за что. Ну как бы навешают на меня не раскрытых висяков, сам знаешь. А я свободу люблю, посколько в душе свободный человек. Какая-никакая защита должна быть, во избежание подобных "случайностей". Ну и ко всему,как ты помнишь, та зима, когда я к тебе пришел, уж больно холодная была, а ты мне пятнадцать суток обеспечил для сугреву.
- Ладно, свободный человек и разведчик, дождь я вижу кончается, мне пора, - Савельич вышел из под козырька. - Ты вот что, поболтайся возле этого магазина. Рано или поздно Стаев или Радькина опять там появятся. Войди к Стаеву в доверие, алкаш алкаша видит издалека. Выпей с ним, узнай, где живет, ну и прочее.
- Без оскорблений, попрошу, - нахмурил лоб Ильич, - я может быть и бомж, но человеческое достоинство имею.
На этом они расстались. Николай поспешил в направлении райотдела, мечтая побыстрее попасть в сухой уютный кабинет. Ильич же, так как спешить ему было некуда, медленно поплелся в сторону магазина "Искра".
Мокрые Стукачков, спрятавшись за трансформаторную будку, выжимал пиджак. Даже под дождем он продолжал свой неугомонный, полезный для общества труд.
За два дня он успел оббегать все ЖКО, перераспросить всех местных бабушек и пьяниц, перезнакомиться со всеми местными дворниками и участковыми, но результат равнялся нулю. То ли он лицом не вышел, то ли по какой иной причине, но разговаривали с ним неохотно и возможно что-то если и знали, то не рассказывали.
Подобный результат, то есть полное отсутствие такового не расстроил Егора, не разрушил веру в неотвратимую справедливость. Он по-прежнему верил и надеялся, что рано или поздно выйдет на след разыскиваемых. Возможно, ему просто не везло, а, возможно, от него отвернулись Бог и удача - этого он не знал. Так же как и не знал, что один раз на всех парах пробежал мимо Радькиной, а в другой не заметил очень уж пьяного и шатающегося Стаева. Тому были веские причины, прохожие его мало интересовали, он весь находился в поиске той ниточки, что привела бы к положительному результату. Не зря говорят: ища соломку, можно не заметить и бревно. Что Хаттабыч успешно и проделал, будучи в нескольких шагах от разыскиваемых. Но это еще было полбеды, каким-то шестым чувством он уверился в том, что Белорученков намного ближе к парочке.
Стукачков знал, что вопреки заверениям Николая, тот
